Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

• Название: Любовь — последний мост
• Автор: Йоханнес Зиммель
• Издательство: ООО «Мир книги»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-8405-0580-3

В городах Германии происходит серия загадочных катастроф, унесших сотни человеческих жизней. Причиной этих трагедий оказывается сбой в работе компьютерных систем. Вместе с полицией расследование ведет всемирно известный ученый, специалист по компьютерным вирусам Филипп Сорель. Ему предстоит выяснить, кто стоит за этими страшными террористическими актами.

Филипп понимает, что эти преступления — начало нового передела мира, в результате которого планетой будут править корпорации. Что может противопоставить жестким законам глобализации человек? Только силу своей любви, которая оказывается последним мостом, соединяющим прошлое и будущее, жизнь и небытие, земное и вечное…

---

— С праздником, как говорится! — пошутил он. — Картона больших размеров у них не нашлось, и они очень долго извинялись. А красные розы заказаны и будут доставлены тебе завтра утром.

— Спасибо, Филипп! Боже мой, зачем ты так транжиришь деньги! Вот увидишь, Мотек, этот человек кончит тем, что будет стоять в очереди за супом в столовой для неимущих!

— Да, ему самое место в ночлежке, — поддержал ее Серж. — Но особенно не переживай, Филипп, в случае чего мы о тебе позаботимся. И не допустим, чтобы ты страдал от нужды и голода. До этого все-таки не дойдет, правда, Клод?

— Никогда, — сразу же согласилась она. — А в другом пакете что у тебя?

— «In Love again»[70], — сказал Филипп.

— Вот еще! — фыркнул Серж. — Что это еще за новости?

— Да не в этом дело, — сказал Филипп. — То есть, в этом, конечно, тоже. Но в пакете одеколон, который называется «In Love again»… — он запнулся. — Ну, если точнее, то не одеколон, а туалетная вода, совершенно новая… Ее составил Ив Сен-Лоран совсем недавно, объяснила мне продавщица. Мне запах этот очень понравился, хотя мало ли что мне очень нравится… Ты, Клод, сама решай, и если тебе тоже понравится, я скуплю все, что есть в Женеве. Эта же продавщица объяснила мне еще, что Сен-Лоран выпустил одну-единственную партию…

Такси резко свернуло на набережную Вильсона. Клод привалилась к нему, и он почувствовал прикосновение ее груди и бедра. Ее лицо было совсем рядом, он умолк, ощущая, как его захватывает волна жгучего желания. Когда она опять выпрямилась на сиденье, он искоса взглянул на нее и понял, что ею овладело такое же чувство.

— И дальше? — проговорил Серж. — Что там у тебя было дальше с этой продавщицей? Хорошенькая она? Говори, не стесняйся! Длинноногая блондинка с высокой грудью? Выкладывай, не скрывай от нее самого интересного!

— Будет тебе, Мотек! — сказала Клод. — Будет тебе, не нападай на него, малыш!

— Но почему, Клод, почему? Разве мы не имеем права узнать побольше об этой даме? Грудастая она была, скажи? А вот у тебя, Клод…

— Мотек!

— У тебя под глазом тень осыпалась, дорогая. Давай, я уберу это поцелуем, вот так!

Такси ехало очень быстро. По левую руку открылся вид на озеро со множеством яхт на нем.

Вид был великолепный, и солнце так слепило глаза, что Филипп невольно зажмурился.

«Все будет хорошо, все получится — как понимать эти ее слова? Мы будем счастливы все трое. Все трое!»

Машина резко остановилась.

— Мы на месте, мадам! — сказал водитель. — Быстро мы, правда? — он быстро обошел вокруг машины и помог Клод выйти.

— «In Love again», — проговорил он с акцентом. — Ну, понятно, ну конечно. Кто бы мог сомневаться, если речь идет о вас, мадам? Идите вперед. Я поднесу ваши вещи!

12

Они поднимались в старом лифте, который трясся, скрипел и кряхтел, пока не остановился на пятом этаже, где жила Клод. Водитель поставил большой чемодан Сержа и маленький старый чемоданчик в круглой прихожей, оклеенной синими обоями. Им пришлось включить свет, потому что жалюзи повсюду были опущены. Они их подняли и распахнули окна настежь, но задернули занавески. Пока мужчины занимались этим, Клод сбросила туфли и босиком побежала в ванную комнату. Филипп услышал, как она пустила воду; сам он, стоя у окна, не сводил взгляд с озера с бегущими по его волнам судами и бьющим в синее небо фонтаном, он видел потоки машин, кативших по набережной мимо клумб с цветами. Здесь, наверху, уличный шум так не досаждал, и хотя солнце стояло над домом в зените, в квартире с ее просторными комнатами и высокими оштукатуренными потолками было прохладно.

В спальне Клод, теперь ярко освещенной, стояла кремового цвета кровать с такого же цвета покрывалом и наволочками на подушках. На золотисто-коричневых деревянных консолях в венецианском стиле, выступавших из стен по обе стороны кровати, лежали беспорядочно набросанные книги и журналы. Вдоль стен, оклеенных кремового цвета обоями, над консолями висели похожие на огромные раковины светильники в древнеримском стиле. Напротив кровати стояло кремового цвета кресло, а рядом с ним — венецианский стол с золотисто-коричневыми интарсиями восемнадцатого века под стать консолям. Золотом отливали и вставки на многочисленных дверцах встроенного шкафа, закрывающего большую стену в комнате, и выпуклая ручка на входной двери. Филипп вошел в огромных размеров гостиную. Квадратные плиты из белого мрамора на полу отделялись одна от другой тонкими черными мраморными пластинами, на черных книжных полках вдоль стен стояли книги в переплетах всех цветов радуги. Обои и занавески на окнах — белые. Семь черных деревянных стульев с мягкими сиденьями и спинками были расставлены вокруг большого низкого стола и двух приставных столиков. Большой стол стоял у открытой балконной двери, его поверхность была покрыта вырезанным точно по его размерам листом темного стекла. И столы, и стулья были в стиле Людовика XVI.

Под самым потолком висели три люстры. Обстановку комнаты завершал большой черный телевизор. Над камином из черного мрамора в черно-белой рамке висел портрет красивой маленькой девочки, писанный маслом; она была в простом платье и сидела, сложа руки на коленях. У девочки были черные волосы и черные глаза, которые очень серьезно смотрели на Филиппа. Ему даже казалось, что где бы он в гостиной ни стоял, взгляд девочки будет направлен на него. Над самой головой ребенка в синем-синем летнем небе парил красный ослик.

— Ты сядь! — сказал Серж, поняв, каково ему, попавшему сюда впервые. — Шикарная лачуга, а?

— Даже очень шикарная, — отнюдь не для вида согласился Филипп, опустившись на один из мягких стульев. — Сколько книг!

— Их еще больше в столовой и в фотоателье Клод. Видишь встроенные в стену динамики справа и слева от картины над камином? Такие есть во всех комнатах. Хитроумная стереоустановка, к которой все они подсоединены, находится в задней комнате фотоателье Клод. Это ее затея. Там же она решает, что когда записать и что когда транслировать. Включается и выключается эта система, в том числе и телевизор, с помощью вот этого самого пульта, — он поднял и показал продолговатую металлическую коробочку с кнопками.

— А кто эта маленькая девочка? — спросил Филипп, указывая на портрет над камином.

— Мать Клод.

— Что?

— Мать Клод. В возрасте трех лет от роду. Эту картину художник сделал по заказу Клод с фотографии. Хороший художник. Я видел фотографию. Как ты знаешь, родители Клод были очень бедны.

— Да, — сказал Филипп. — Это мне известно.

— Снимков здесь не увидишь, они есть только у нее в фотоателье. И других картин тоже нет. Она говорит, что ей хватает тех картин, что висят у меня. А что до фотографий… — он умолк, потому что в комнату вошла Клод. Они оба поднялись с мест.

— Не вставайте, друзья! — сказала Клод. Она была босиком, в махровом халате, очень коротком, так что можно было сколько угодно любоваться ее красивыми ногами. Она принесла серебряный поднос с тремя высокими рюмками и ведерком со льдом, в котором стояла бутылка шампанского марки «Редерер-Кристаль». После душа у нее на голове был высокий белый тюрбан. Она улыбалась, и, казалось, сбросила с себя напряжение последних дней и тяжелого перелета. «Это только кажется, — подумал Филипп, — вон у нее какие темные круги под глазами».

Клод поставила поднос на стол и села.

— Ах, ах! Открой бутылку, Мотек! Нам повезло, что в холодильнике нашлось шампанское.

Когда Серж разлил вино, они чокнулись бокалами.

— Ле хаим, ребята! — сказала Клод. — Будем здоровыми и сильными, и доживем до ста двадцати! — Ле хаим! — сказал Серж.

— Ле хаим, — Филипп не сводил глаз с Клод. «Как она хороша, — думал он, — как она хороша!»

Серж снова наполнил бокалы.

Он сидел в черной рубашке, расстегнув верхнюю пуговицу.

— Сними ты, наконец, свой пиджак и распусти хотя бы галстук, господин генеральный директор, — последние слова он произнес по-немецки, и Филипп, разведя от неожиданности руками, подчинился.

Вдруг Клод охнула:

— Что с тобой? — испугался Филипп.

— Идиотка я, вот что! — она быстро вышла из комнаты и вернулась с шарообразной вазой с орхидеями и поставила ее посреди стола.

— Спасибо тебе, Филипп, — поблагодарила она. — Спасибо!

Он не сводил с нее глаз. Нет, она совершенно спокойна.

— А теперь рассказывай! Как оно было, в Эттлингене, а потом в Берлине. Расскажи все без утайки! Нам важно это знать.

Филипп рассказал им обо всем — на это ушло довольно много времени. О числе Апокалипсиса он упоминать не стал.

Клод подытожила:

— Как все это страшно! Жутко, чудовищно!

— Я же говорил, мы еще не то увидим! — сказал Серж. — Помните, во время нашего незабвенного пиршества в «Ла Фаволе». Кстати, нужно в ближайшее время опять заглянуть туда. Я, увы, оказался прав… Но это только начало… — Он нагнулся к Филиппу. — А ты, добрый папаша, вытащил, значит, своего беспутного отпрыска из тюрьмы?