Лев Полушкин - Орлы императрицы

• Название: Орлы императрицы
• Автор: Лев Полушкин
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5577-3

О перевороте 1762 года и его печальном эпилоге написаны горы книг. На протяжении более двух веков убийство свергнутого императора Петра III приписывалось Алексею Орлову. Откуда взялась «копия» письма Орлова, сообщавшего об убийстве государя, и что представлял собой этот выходец из старинного дворянского рода, которого обвиняют в самовольном злодеянии? Сведения о нем, как и о его братьях, носят мозаичный, чаще всего противоречивый характер. Однако даже на их основе автор выстраивает картину жизни братьев Орловых, а также, используя новые фактические данные, пытается раскрыть истинные обстоятельства убийства российского государя.

---

Подогреваемые слухами о том, что Екатерина «хочет разделить государство на три части Орловым», группы заговорщиков возникали в течение более 10 последующих лет со дня переворота. Все это привело Орловых к такой известности, что даже в крестьянской среде во время Пугачевского восстания в окружении их предводителя, изображавшего императорский двор, наряду с лже-Паниным, лже-Воронцовым и другими появились и лже-графы Орловы из среды казаков. В 1773–1775 гг. во время очередного заговора, в который хотели вовлечь Бакунина, последний выдал имена заговорщиков. По слухам, к этому заговору была причастна и Е. Дашкова, которая признается, что в это время дом ее был полон орловских шпионов.

В 1764 г. Екатерина, желая осмотреть окраины империи да и себя показать, отправляется через Ригу в Варшаву. Выезд состоялся 20 июня, всюду по пути следовали организованные торжественные встречи: не доезжая милю до Ревеля, государыню встречал А. Г. Орлов, возглавлявший эскадрон конной гвардии. В Риге ее встречал Г. Г. Орлов, генерал-губернатор Броун, генерал-фельдцейхмейстер Вильбоа, граф Чернышев и другие. На приеме в Митаве, организованном в честь ее приезда, императрица была в окружении братьев Орловых и еще трех-четырех бывших заговорщиков и принимала от ливонского дворянства излияния в верноподданичестве, целовала благородных девиц, подходивших к ее руке. Во время путешествия императрица не скрывала своего особого расположения к Григорию. Когда ему нездоровилось, переезды прекращались, если у него было дурное расположение духа, государыня старалась его развеселить, когда он задерживался на охоте, она не садилась ужинать, предпочитая сыграть пару лишних партий в карты.

При въезде императрицы с окружением в Митаву ее встречали сооруженными специально для этого случая триумфальными арками. А еще через день из Петербурга пришло тревожное сообщение о том, что там чуть было не совершился новый переворот в пользу находившегося в заточении в Шлиссельбургской крепости законного наследника русского престола Иоанна Антоновича.

По полученным из столицы сообщениям этот претендент на российский престол был ликвидирован, но желала ли этого убийства Екатерина? Как нам представляется, в деле с устранением Иоанна Антоновича чувствуется не только пересечение интересов братьев Паниных и братьев Орловых, эта история аналогична той, что свершилась в Ропше двумя годами раньше. Для подтверждения этого и приводится следующий довольно подробный рассказ о содержании шлиссельбургского секретного узника.

«Шлиссельбургская нелепа»

Царственному родственнику Петра I была уготована пожизненная несчастная судьба: провозглашенный в младенческом возрасте российским императором, через год свергнутый, он был вынужден с родителями скитаться по ссылкам, а с шестнадцати лет его содержали в присутствии солдатни в мрачном каземате. Там вплоть до убийства он уже не видел ни солнца, ни цветов, ни девушек.

Иван (или Иоанн) VI Антонович, правнук Ивана V (старшего брата Петра I), был назван по воле Анны Иоанновны наследником российского престола, и, следовательно, по введенному Петром I закону о престолонаследии, являлся законным претендентом. (Иоанн Антонович по счету был шестым из великих князей Московских, считая царей; его называли также Иваном III по числу только царей, из которых первым считался Иван Грозный). Российским императором Иоанн стал в двухмесячном возрасте, а поскольку править не мог, то регентшей при нем состояла его мать, Анна Леопольдовна. Поясним степень родства Иоанна Антоновича с царственной фамилией Романовых. Третья дочь Ивана V, Екатерина, была выдана замуж за герцога Мекленбург-Шверинского, Карла Леопольда, от брака с которым в 1718 г. родилась принцесса Елизавета, в 4-летнем возрасте вместе с матерью переехавшая в Россию. После воцарения на российском престоле тетки своей, Анны Иоанновны, Елизавета приняла православную веру и получила при крещении имя Анны, вошедшей в историю под именем Анны Леопольдовны, вступила в брак с принцем Брауншвейгским, Антоном Ульрихом; в 1740 г. у нее родился сын — Иван.

Таким образом, Иван Антонович был германским принцем, и лишь в третьем поколении по женской линии являлся родственником Романовых. Поначалу регентом при Иване VI был назначен курляндский герцог Бирон, но не прошло и месяца после смерти Анны Иоанновны, как по желанию Анны Леопольдовны он был арестован группой офицеров во главе с фельдмаршалом Минихом; Анна Леопольдовна стала регентшей, но и ей недолго суждено было властвовать.

Дочь Петра I, Елизавета Петровна, в 1741 г., опять же с помощью группы гвардейских офицеров, произвела дворцовый переворот, в результате которого заняла место Иоанна VI, а самого его вместе с родителями — Анной Леопольдовной и Антоном Ульрихом, отправила в Холмогоры Архангельской губернии в ссылку. В 1756 г., уже в полном одиночестве, Иоанн Антонович был помещен в каземат Шлиссельбургской крепости, где содержался в строжайшей тайне и окончил свою жизнь в 24-летнем возрасте.

Шлиссельбургская крепость, известная также под названиями Орешек и Нотебург, находится на небольшом островке в истоке Невы, вытекающей из Ладожского озера, со времен Петра I она служила местом заключения государственных преступников. До заточения Ивана VI здесь некоторое время содержался недолго бывший его регент Бирон. Тюремных зданий в середине XVIII века в крепости не существовало, и для содержания заключенных использовалась солдатская («нумерная») казарма и другие обычные постройки. В солдатскую казарму и был помещен 16-летний принц под постоянный и неусыпный присмотр дежурного офицера и команды солдат охраны. Сменявшиеся время от времени офицеры и комендант крепости Бередников имели строгие инструкции о порядке содержания узника, имя и происхождение которого запрещено было не только разглашать, но и произносить. Содержался Иоанн Антонович скромно, но в достатке: посуда для него была выделена оловянная, а не серебряная, как это было положено царственным особам, одежда обычная, однако продукты поставлялись в достаточном количестве: обед и ужин из пяти блюд, бутылка вина, шесть бутылок полпива, квас — неограниченно. Иоанн Антонович был не глуп, в детстве, как он сам говорил позже, узнал от родителей, нарушивших строжайший запрет, о своем происхождении. По некоторым данным, он знал грамоту, при хорошей памяти знал Священное Писание и другие церковные книги, но в камере у него не было ни книг, ни письменных принадлежностей — все это было запрещено.

Из рапорта следует, что именной указ за подписью самой императрицы Елизаветы был получен в Холмогорах 30 января «по полудни в 7 часов», и во исполнение его «содержащегося арестанта Ивана» передали «сего же числа по полудни в 12 часов объявленному сержанту Никите Савину». О скрытности перевода принца в Шлиссельбургскую крепость говорят следующие факты. Н. Савин отправился с вверенным ему узником «по полуночи в 3-м часу» [34, 180], а оставшейся в Холмогорах охранной команде было приказано делать все возможное для того, чтобы с внешней стороны отсутствие здесь Ивана никоим образом не сказывалось.

Человек, не обделенный от природы интеллектом, которому запрещалось не только выходить на чистый воздух, но даже и в сени, не имевший общения с людьми, кроме невежественных солдат и офицеров, порой издевавшихся над ним, на что он возмущенно кричал: «Как вы смеете! Вы знаете, какой я человек!», не имевший ни развлечений, ни книг, человек в таких условиях не мог не помешаться в конце концов в рассудке, что и было на руку правящей императрице. Проявлялось помешательство, по одному из донесений офицера в Тайную розыскных дел канцелярию, следующим образом: «Из нас каждому, заходя, в глаза дует и фыркает, и другие многие проказы делает, а во время обеда на всех взмахивает ложкою и руками, кривляет ртом, глаза косит, так что от страху во весь стол (т. е. на все время обеда) усидеть невозможно; и он, увидя, что я робею, более всякие шалости делает». Может быть, в какие-то минуты он просто валял дурака, но располагавший материалами следствия по этому делу М. Корф считал, что «нельзя, по-видимому сомневаться, что в 1759 году он был уже действительно в сумасшествии, но с какого времени оно началось? И с постоянными уверениями его «о порче» не совпадает ли показание Фридриха II, утверждавшего в одном месте своих записок, что Ивану Антоновичу дали выпить какой-то вредный напиток для того, чтобы он сделался идиотом?».

Служащим крепости запрещено было общаться даже с караульной командой, сама крепость на ночь запиралась; строгость службы при арестантах регламентировалась следующим пунктом инструкции за подписью начальника Тайной розыскных дел канцелярии А. Шувалова: «Не безызвестно, что в праздники, раза четыре в год для слушания божественной службы приходят [в крепостную церковь] многие посторонние, оное дозволить… токмо в то время учредить пикеты и поставить часовых, дабы к казармам, где арестанты содержатся, никто близко не подходил; приставленным же офицерам у арестантов объявить, чтоб в такие дни как они, так и команды их из казарм не выходили, дабы их посторонние видеть не могли». О строгости изоляции Иоанна Антоновича говорит также следующий факт. Однажды в феврале 1759 г. из-за ветхости здания «две перекладины в потолке переломились и рухнули под тяжестью стоявшей в верхнем этаже над тем местом печи. Когда вследствие всего этого производились в казарме починки, то Ивана Антоновича держали за ширмами или же разделяли комнату рогожами».