Гор Видал - Вице-президент Бэрр

• Название: Вице-президент Бэрр
• Автор: Гор Видал
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

Роман о войне североамериканских колоний за независимость от Англии и о первых десятилетиях истории Соединенных Штатов Америки. В центре внимания автора — крупнейшие политические деятели Джордж Вашингтон, Томас Джефферсон, Александр Гамильтон и Аарон Бэрр, образы которых автор трактует полемически, придавая роману остро современное звучание.

---

— Вы когда-нибудь отпускаете своих рабов на волю?

Джефферсон кивнул.

— Я вот-вот лишусь прекрасного повара. Обещал отпустить его, как только он научит нового повара всему, чему научился, когда был со мной во Франции.

— Он превосходен.

— Знаю. К сожалению, он нашел место в Филадельфии, и новый хозяин его у меня откупает.

Потом я узнал, что Джефферсон никого из своих рабов не освобождал просто так. Однако иногда он разрешал рабам, нашедшим работу, откупаться, обычно деньгами, полученными в задаток от будущего хозяина. Сотня мужчин, женщин и детей, которыми владел Джефферсон в Монтичелло, составляла его капитал. Без них он не смог бы обрабатывать землю или производить гвозди и кирпичи, строить и перестраивать дома, писать Декларацию независимости. Судя по всему, он был добрым хозяином. Правда, сегодня мне уже трудно поверить, что Джефферсон, которого так любят цитировать демагоги-аболиционисты, и Джефферсон-рабовладелец, которого я видел в Монтичелло, — одно и то же лицо.

Джефферсон умел вовремя и «правильно» ответить на любой вопрос, касающийся морали. Но сам он редко отклонялся от оппортунистического курса, рассчитанного на то, чтобы обеспечить ему власть. Джефферсон, отменивший законы о смертной казни и объявлении вне закона за государственную измену в подготовленном им проекте виргинской конституции в 1783 году, за пять лет до этого объявил законным правом каждого поймать и убить некоего Джозию Филипса лишь по подозрению в преступлении. В более поздний период жизни Джефферсон в целом одобрял подобные постановления.

Джон Маршалл однажды сказал мне, что особенно презирает Джефферсона за незаконную расправу с Филипсом.

— Или ты уважаешь закон, — сказал Маршалл, — и право каждого гражданина на судебное разбирательство, или мы живем в джунглях беззакония, где каждый может стать жертвой сумасшедшего правителя или даже заблуждающегося большинства. В цивилизованном обществе нельзя убивать человека за то, что ты считаешь его, как Джефферсон считал многих, дурным человеком.

Джефферсон считал также преступлением, если солдат «предательски и нелестно» высказывался о властях Соединенных Штатов или о законодательстве какого-либо штата.

При поддержке монархиста Адамса эти строгости вошли в наш военный устав в 1776 году и были отменены только в 1806.

Позднее я расскажу о том, как Джефферсон устроил надо мной суд по обвинению в государственной измене, сфабриковал доказательства, угрожал свидетелям — ибо, как говорил он, мы не победили бы в Революции, «если бы наши руки были скованы наручниками закона», и есть «особые случаи, когда законы бессильны и когда спасение лишь в твердой власти диктатора или военно-полевом суде». Поразительно, что Гамильтон считал меня «потенциальным Цезарем» именно тогда, когда Джефферсон уже стал Цезарем и правил нами.

Но все это было еще впереди. Сейчас, на вершине зеленого холма, мы были союзниками.

— Ко мне приезжал Мэдисон — с невестой, которую вы ему сосватали.

— Мое главное достижение на третьей сессии конгресса.

— Мэдисон словно заново родился и, говорит, готов век сидеть у домашнего очага.

— Ну, в таком случае нам придется плохо. Если его не будет в палате, а вас в правительстве…

— Зато Аарон Бэрр сможет защищать наши интересы в Филадельфии.

Мы подошли к хижинам рабов. Крупные женщины в ярких платьях стирали белье в лоханках. В пыли играли дети, и над всем этим царствовал мой спутник, время от времени на меня поглядывавший, но отводивший карие глаза, словно пугливая лесная тварь, всякий раз, как я пытался задержать его взгляд.

Наконец мы перешли к политике.

— Знаете, кому федералисты обязаны своей недавней победой в Нью-Йорке…

— Гамильтону! — Он просто закричал.

— И несостоятельности Клинтона, — заключил я. — И потому через год я покидаю сенат.

— Значит, нам конец в конгрессе. — Он изобразил отчаяние.

Я продолжал:

— Я думаю возвратиться в ассамблею штата, где за два года, я уверен, добьюсь республиканского большинства.

— Вы считаете, что такое большинство возможно? — Он, сам того не замечая, сжимал и разжимал большие веснушчатые кулаки — на ум приходит Понтий Пилат (но это уже теперь!).

— Да. Дело в том, что скорее Клинтон проиграл Нью-Йорк, чем Гамильтон его выиграл. — Я остановился, заговорил напрямик. — Каковы ваши политические планы?

— Я в отставке, мой дорогой Бэрр. Посмотрите вокруг! У меня здесь хватит работы на оставшиеся мне десять-пятнадцать лет. — Он прожил еще тридцать. — Власть мне совершенно не нужна. — Не буду воспроизводить знакомые речи. Вашингтон, Джефферсон и Мэдисон произносили их вечно в разных вариантах на протяжении всей своей политической (а другой у них не было) жизни.

Когда речь об отставке окончилась, мы вернулись к сути дела как ни в чем не бывало.

Я продолжал:

— Четыре года назад я уступил в пользу Клинтона, получив заверение Виргинии, что в девяносто шестом году меня поддержат, если я выставлю свою кандидатуру в вице-президенты.

— Мне кажется, — Джефферсон подобрал в пыли старую подкову и стал ее удивленно рассматривать, словно в жизни не видел подков, — что Адамс без труда станет преемником Вашингтона.

— Думаю, все же не без труда. — Мне были известны кое-какие факты, которых он не знал. — Гамильтон тайно поддерживает Пинкни из Южной Каролины. Гамильтон считает, что Пинкни он сможет держать в руках, а Адамса — нет.

— Пинкни не выберут. — Он вдруг переменил мечтательный тон на совершенно земной.

— Согласен, но Гамильтон расколет федералистов. Нам это на руку.

— Нам?

— Вы ведь все еще интересуетесь республиканским движением?

— Да, да. Но на расстоянии.

— И я полагаю, что вы будете нашим кандидатом в президенты, а я — как мы договорились — кандидатом в вице-президенты.

Джефферсон попытался разогнуть подкову.

— Честно говоря, по мне, лучше бы Мэдисон… стал президентом, — добавил он поспешно.

— Но Мэдисон предпочитает вас.

Он зорко глянул на меня и убедился, что мы с Мэдисоном уже это обсуждали.

— Ну и что же? А я буду тверд.

— Значит, вы поддержите кандидатуру Мэдисона и мою?

Неразогнутая подкова упала на землю.

— Я сделаю все, что в моих силах, полковник Бэрр. — Голос у него прерывался от волнения. Он неловко пожал мне руку.

Я провел приятный вечер с ним и его соседями. Он играл на скрипке, и против ожидания не так уж плохо. На рассвете я уехал.

«Я сделаю все, что в моих силах, полковник Бэрр».

Да, Джефферсон сделал все, что мог, — для себя! Он был кандидатом республиканцев на пост президента, а я, как договорились, кандидатом в вице-президенты. Коллегия выборщиков выбрала президентом Адамса, который получил семьдесят один голос. Джефферсона избрали вице-президентом — шестьдесят восемь голосов (в те времена, если кандидат шел вторым по большинству голосов, он автоматически делался вице-президентом). Пинкни шел третьим, набрав пятьдесят девять голосов, а я — четвертым, с тридцатью голосами. На первый взгляд вроде естественно. Но когда я изучил, каким образом голосовал каждый штат, я увидел, что Теннесси отдал мне три голоса, Кентукки — четыре, Северная Каролина — шесть, Пенсильвания — тринадцать, Мэриленд — три, а виргинцы — мои добрые друзья и союзники — отдали мне один-единственный голос.

«Я сделаю все, что в моих силах, полковник Бэрр».

Я больше уже не верил Джефферсону. Но так как мы были друг другу нужны, я притворился, что прощаю его.

Потом Мэдисон пытался объяснить мне поведение Джефферсона:

— Он считает вас слишком независимым политиком и личным соперником, а потому вас боится.

— Вас-то он не боится.

— Потому что я его часть, а не соперник.

— А я — соперник?

— Он думает, что вы соперник.

— Что же мне делать?

Мэдисон скривился. С таким человеком, мол, ничего не поделаешь. Я так и не узнаю — да и кто узнает? — что на самом деле думал Мэдисон о своем удивительном друге.

Воспоминания Аарона Бэрра — IX

Летом 1797 года я оказался замешанным вместе с Монро и Гамильтоном в одном сомнительном деле чести, или, может быть, лучше сказать — деле сомнительной чести. Пять лет назад, когда Гамильтон создавал Банк и вообще формировал республику, Джефферсон заподозрил его в махинациях в Казначействе. Джефферсон убедил Джона Бекли, секретаря палаты представителей, провести частное расследование дел своего врага.

Не знаю всех хитросплетений интриги. Но знаю, что некоего нечистоплотного спекулянта Джеймса Рейнольдса посадили в тюрьму за скупку по дешевке долговых сертификатов, которые выдавались солдатам — участникам Революции в счет жалованья. Он, очевидно, заранее знал, в какую сумму Казначейство оценит эти сертификаты, и сумел заработать большие деньги до того, как отправился в тюрьму.