Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

• Название: Сестра моего сердца
• Автор: Читра Дивакаруни
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-373-04444-8

Анджу выросла в Калькутте в семье, принадлежащей к высшей касте. Ее двоюродная сестра Судха — дочь «паршивой овцы» семейства. Судха красива, отзывчива и серьезна, в то время как Анджу не отличается красотой, но зато умна и своенравна. С самого рождения между сестрами образовалась особенная связь, которая удивляла даже их матерей.

Однако эта связь исчезла после того, как Судха узнала страшную семейную тайну. Но со временем, несмотря на драмы, произошедшие в жизни сестер, новые семьи и расстояния, разделяющие их, Анджу и Судха понимают, что по-прежнему нуждаются друг в друге. Эта книга — трогательная история о любви, дружбе и силе духа.

---

Я услышала, как открылась дверь нашей спальни, и вошел Сунил. Я сердито нахмурилась, чтобы он понял, что хочу поговорить с Судхой наедине, но он, не обращая на меня никакого внимания, начал рыться в ящике комода.

— Я бы очень хотела, чтобы моя свекровь не вмешивалась так сильно в это. Я вижу, как для нее это важно, но это так утомляет…

Я слушала, но Судха больше ничего не говорила. Как мне сломать эту колючую изгородь глупой преданности свекрови, которую выстроила Судха?

— Может, вам с Рамешем стоит съездить куда-нибудь вместе, только вдвоем, устроить небольшой праздник себе?

— Анджу! — рассмеялась Судха, но совсем нерадостно. — Ты уже и забыла, каково жить в семье мужа! Я так и вижу, как мило улыбается моя свекровь и машет нам с Рамешем ручкой, а мы уезжаем в закат, как в твоих американских фильмах.

Какая же я дура! Судха была права. Но я не собиралась так легко сдаваться.

— А почему бы мне не поговорить с Рамешем? Может, я смогу убедить его…

Судха молчала. Неужели я расстроила ее тем, что считала, что мне удастся сделать то, что ей не под силу? Но когда она заговорила, я услышала совершенно другое, что поразило меня.

— Анджу, ты помнишь автобусную остановку на углу улицы Рани Рашмони, мимо которой мы проезжали каждый день на пути из школы? Так вот, сегодня утром мы с Сингх-джи проезжали там, и, мне кажется, я видела… он был в белой рубашке… как тогда…

И тут Сунил что-то уронил, раздался громкий грохот, и Судха тут же замолкла.

Прикрыв трубку ладонью и выразительно посмотрев на Сунила, я сердито прошептала:

— Могу я побыть хоть немного одна? Пожалуйста.

Сунил посмотрел на меня, потом демонстративно — на часы и ушел, хлопнув дверью. О, он пожалеет об этом, как только я положу трубку.

— Судха, — сказала я, осторожно ступая на очень нетвердую почву и, возможно, говоря то, что не следовало говорить. — Ты уверена, что это был он? Ты расстроилась? Если хочешь, расскажи мне об этом.

Но момент был упущен.

— Я договорюсь с Рамешем, — ответила мне Судха. Ее голос стал ровным, хотя в нем слышалось легкое недовольство. Она как ни в чем не бывало вернулась к тому, о чем мы говорили раньше, словно мне послышалось то, что она сказала всего пару секунд назад. Но тут она понизила голос, встревоженная по другому поводу:

— С кем тебе и нужно поговорить серьезно, так это с Гури-ма. Я сегодня столкнулась с ней наверху, когда она только что поднялась по лестнице. Она побелела и очень тяжело дышала. Я так испугалась. Ты же помнишь, что доктор настаивал сделать операцию еще до наших свадеб. Так вот, я думаю, что больше откладывать нельзя. Не слушай ее отговорки, хотя, зная Гури-ма, я уверена, что они будут серьезными.

— Судха, подожди, скажи мне сначала…

Но она уже убежала, не ответив мне ни на один вопрос из тех, что так волновали меня. Она хорошо научилась ускользать.

Поэтому всё оставшееся время я спорила со своей матерью, еще более упрямой, чем я.

* * *

Даже с Сунилом я никогда не ругалась так, как со своей матерью.

Как только я заговаривала об операции, моя мать говорила, что не хочет, чтобы ее всю изрезали врачи. Она предпочитает спокойно умереть, в своем доме, когда придет ее время.

— А когда оно придет, всё равно ни один врач меня не спасет. Я начинаю верить в то, о чем говорится в священных книгах: о том, что день нашей смерти предначертан Бидхатой Пурушем с самого нашего рождения. Зачем тратить деньги, на которые живут Пиши и тетя Налини, — а их и без того мало — пытаясь продлить мою жизнь? Я уже достаточно пожила и сделала всё, что должна была. И теперь, когда вы так хорошо устроены, я готова уйти.

Решимость в ее голосе, звучавшем слишком спокойно и фаталистично, пугала меня. Это было так не похоже на мою мать. Словно с тех пор, как я попала в Америку, нити, связывающие ее с этим миром, ослабли. Казалось, что в любой момент она готова была отпустить последнюю из них и улететь вверх.

Когда я положила трубку, то зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Я думала о больной матери, о сестре, которой нет житья в доме свекрови, о муже, который сейчас, наверное, сидел, ссутулившись, перед компьютером, потерявшись в цифрах. А может, он, разозлившись, уже уехал куда-нибудь? Как я хотела уехать побыстрее и подальше от дома, даже не подозревая, как много потеряю и как мало обрету. Я походила на привидение из сказок Пиши, которое видело, что его близкие попали в беду, но не могло вмешаться. Оно кричало, пытаясь предупредить любимых людей, но они слышали лишь стон ветра в бамбуковых зарослях. Оно протягивало руки, пытаясь оградить их от несчастья, но они проходили сквозь него, потому что даже в их воспоминаниях этот человек стал всего лишь туманом.

Когда пришло время обеда, Сунил зашел в комнату. Увидев мое распухшее лицо и покрасневшие глаза, он тут же отбросил всё, что хотел сказать. Он принес полотенце, смоченное в прохладной воде и две таблетки аспирина — Сунил знал, что у меня всегда начинала болеть голова, после того как я поплачу. Он обнял меня, как ребенка, которому приснился кошмар, гладил меня по спине и говорил, что он рядом, что я могу ему обо всём рассказать. Я покачала головой, и Сунил принял такой ответ. Через несколько минут я услышала, как он сделал заказ по телефону в моем любимом китайском ресторане «Золотой дракон». Когда его заказ привезли, он выложил еду на поднос и принес ее в постель. Я почувствовала ароматный пар, поднимающийся из белых и красных коробочек с жареным рисом, рагу из курицы с лапшой и цыпленком кунг-пао. Он накладывал еду на тарелку и рассказывал смешную историю, которая произошла у него на работе. Я, как ребенок, успокоилась благодаря еде и теплу, голосу и прикосновениям любимого человека. Мы сидели, опершись на подушки, и я прижималась к плечу Сунила. Чудовища не исчезли. Они затаились в ожидании под кроватью и в шкафу. Но не должны были появиться до наступления темноты, до тех пор, пока чувство одиночества не начнет медленно засасывать меня, как речной ил.

29 Судха

Два дня дома, где я наконец могла спокойно вздохнуть, пролетели как один, и наступила пора уезжать в Бардхаман. В последний раз я прогуливалась по саду, с грустью глядя на то, как он зарос, на сорняки, которые добрались до самой подъездной дорожки, кактусы, закрывающие своими колючими листьями несколько оставшихся кустов роз. Новый владелец книжного магазина так и не заплатил всю сумму Гури-ма, несмотря на судебные тяжбы, и денег на садовника давно не хватало. Пиши писала мне, что Сингх-джи пытался содержать сад в порядке, но один он, конечно, не мог справиться со всей работой.

Я срывала увядшие цветки и желтеющие листья с куста жасмина и думала о Сингх-джи. Он, как и этот сад, очень сильно сдал за последние четыре года. Сингх-джи даже не мог сразу выпрямиться, когда выходил из машины. Гури-ма решила ее продать, после того, как начались проблемы с деньгами. Она знала, каким ударом это станет для Сингх-джи, но ей пришлось сказать ему, что он уволен, как тяжело ни было бы расставание. Однако Сингх-джи даже не захотел слушать.

— Вы можете продать эту старую груду железа, хоть я и сомневаюсь, что вы получите за нее много денег, — сказал он с неодобрением, — но вы не можете так просто от меня избавиться! За эти двадцать лет вы стали моей семьей, у меня больше никого нет. Как я могу уйти от вас, когда вы остались совсем одни? Да и куда мне идти? Я слишком стар, чтобы устраиваться на работу в какую-нибудь богатую семью и мириться с пинками и руганью.

— Но у меня нет денег, чтобы платить тебе зарплату, Сингх-джи, — сказала Гури-ма.

— Мне не нужна зарплата. Все эти годы я откладывал из тех денег, что вы платили мне, — на что холостяку их тратить? — и накопил достаточно, чтобы спокойно дожить до того дня, когда Бог решит забрать меня к себе.

Мама с радостью согласилась, Гури-ма сказала, что об этом не может идти и речи. Они долго спорили, пока Пиши не предложила Сингх-джи отказаться от комнаты, которую он снимал, и поселиться в домике, в котором раньше жил наш охранник. Еще они позаботятся о пище. Сингх-джи согласился и сразу переехал вместе со своим скромным скарбом. А каждое утро и вечер Рамур-ма с ворчанием приносила ему поднос с едой. Хотя, конечно же, она, как и мамы, была рада, что он не ушел. Пиши как-то призналась мне, что они с облегчением вздохнули, когда он решил остаться, потому что они чувствовали себя спокойнее, зная, что в доме есть мужчина, да еще и такой умелец на все руки, который может починить и протекающий кран, и сломанный шпингалет на оконной раме.

Внезапно мне в голову пришла мысль зайти к Сингх-джи. Хотя это желание не было таким уж неожиданным. Оно росло во мне с самого утра, когда Сингх-джи решил покатать меня по местам, где я часто бывала в детстве, и мне показалось, что в толпе людей, словно во сне, мелькнула белая рубашка, а бросив взгляд в зеркало, я встретилась с пронзительными, понимающими глазами Сингх-джи.