Ольга Манскова - Русь эзотерическая

• Название: Русь эзотерическая
• Автор: Ольга Манскова
• Жанр: Ужасы и Мистика

Если вы захотите вдруг найти место, где расположена Поляна, на карте России, не утруждайтесь, это, увы — бесполезно. Она осталась в другом времени. И может быть, даже в другом пространстве. Много воды утекло с тех пор, многое изменилось… Мы стали другими. Жестче, холоднее, активнее. Большинство устало от жизни и от бесконечной работы, а жизнь медленно и неуклонно несется все дальше под уклон. Впрочем, Поляна… А что — Поляна? Просто, большая ровная площадка для выпаса скота неподалеку от ближайшего населенного пункта. Просто, там сидели люди в лесу, отдыхали. Палатки ставили. Все они — эзотерики, в той или иной степени. Из разных групп. Здесь накаляются страсти, кипят подспудные, порою явно не проявленные, «энергетические» войны, зашкаливают эмоции. Как и везде, люди занимаются переделом. Разборками, кто главный… На Поляне. На грани эмоций и на грани срыва. Идет война так называемых «эгрегоров». А истина, в данном случае в виде незаметного человека с белой бородой, говорящего и делающего странные вещи и навсегда изменившего многих, вновь для большинства проходит мимо, и больше не вернется никогда. И мало кто смог здесь хоть чему-нибудь научиться. Потому, что никого и ничему научить невозможно без внутреннего старания самого человека. И потому, что большинство ищет не трансформации и внутреннего роста — а «Учителя» для поклонения…

---

— Подвези, коли хочешь, как раз к тому месту, где лес начинается. А дальше мы сами потопаем. Отлично будет, приятель, — одобрил Виктор.

— Какие ещё «наши»? — спросил Василь, как только они попрощались с водителем и направились по дороге в сторону леса, — Ты что-нибудь понимаешь?

— Конечно, нет. Впрочем, какая разница? Там выясним. Нам теперь один только путь — на Поляну, — путано ответил Виктор.

* * *

…Когда солнце было уже почти в самом зените, Виктор и Василь всё ещё шагали и шагали по лесу.

— Главное, не удаляться от той грунтовки, по которой проходит свежая тракторная колея, — пояснял Виктор, — А то иначе можно попасть на старую, давно не езженую и нехоженую дорогу, которая заведет, в конце концов, в глухую чащобу и там потеряется. И обратный путь при этом можно тоже потерять. Будешь двигаться обратно — и, к примеру, перепутаешь каменистую тропку с пересохшим руслом реки — и пойдёшь по нему и вконец заблудишься. Легко! Тут однажды, в прошлом году, женщина одна, как рассказывали, пошла поздно вечером, по темноте, к реке за водой — и двое суток проходила. Её потом расспрашивали, где она была — а она совсем ничего не помнит. Так и вернулась, с полным ведром! Говорит, голоса всё время слышала, которые ей советовали, какие травы и ягоды можно есть, а какие нельзя.

— Так ты здесь много раз уже бывал? — удивился Василь.

— Дважды. Но дорогу здесь, бывает — чем дальше в лес, тем труднее найти. И меняется она из года в год — это смотря, где трактор пройдёт и колею оставит. А потому, лучше всего сюда с группой добираться, среди которой несколько человек совсем бывалых. Это потом — пообвыкнешь, и начинаешь бегать то в посёлок, то на дольмен, то — ещё куда. Скажу, и не в шутку, что часто здесь только что приехавшие люди заблудиться умудряются. Очень уж места здесь странные. Конечно, всегда потом все находятся, могу утешить. Но, с группой ехать — не получилось у меня на этот раз, неожиданные дела в городе задержали. Ничего, отступать будем к лесу, а там и наши подойдут, как говорится, — пошутил Виктор, — А в прошлом году я совсем с другой группой здесь был, и совсем недолго — на море потом двинул. И шли тогда немного иначе — я уже потерялся, некоторых знакомых мест не обнаруживаю. Впрочем, окружающий ландшафт сильно мог измениться: в частности, река русло часто меняет из-за весеннего паводка, когда сносит всё на своем пути… Тут весной, говорят, жуть, что делается. Не пройти, не проехать.

Василь поёжился. Было ещё прохладно. Да и непривычно ему было после городских улиц — босиком ходить. Но грязь была местами абсолютно непролазная, а чужие тенниски — жалко. К тому же, то и дело приходилось пересекать вброд мелкие горные речки: замучаешься каждый раз разуваться.

— Ничего, — занудничал Виктор, форсируя очередную мелкую речушку, — Холодная вода хорошо мозги прочищает.

Дорога поднималась круто вверх и шла вдоль обрыва, в глубине которого оставалась река. Над дорогой нависали слоистые скалы, на которых росли незнакомые горные растения вперемежку с маками и колокольчиками. Попадался вросший в подножие скал кизил и усыпанные спелыми крупными ягодами колючие кусты ежевики. По скалам бегали, исчезая проворно в норках, изумрудно-зеленые ящерки.

Затем дорога постепенно, полого пошла вниз, в темный после яркого солнечного открытого участка лес. В лесу на ней вновь стали попадаться огромные грязные лужи, к тому же здесь редких путников атаковали голодные комары, а к глазам липли мелкие надоедливые мошки. Наконец, дорога вывела на длинную светлую поляну и пошла по её центру. На этой поляне росло большое раскидистое дерево с дуплом, издали похожее на дуб, но вблизи оказавшееся дикой грушей. К дереву кем-то и когда-то была привязана веревочная лестница.

— Это — главный ориентир здесь. Значит, всё-таки нас верно вынесло, — заметил Виктор.

Шли они бодро, ни на минуту не сбавляя темпа. Усталости не было.

Дальше снова пошёл лес, но ещё более темный и в глубине своей совсем непролазный. Затем последовала развилка дороги на две совсем узкие тропы, уходящие обе неведомо куда.

— А вот здесь — я не помню, направо или налево нужно сворачивать. Раз всё равно — наудачу, так куда ты предпочитаешь? — спросил попутчика Виктор.

— Ну, налево, — предложил Василь.

— Налево — так налево, — не стал возражать Виктор, — Вперёд!

Через некоторое время лес потихоньку начал редеть. Снова стали различимы вдали синие склоны лесистых гор, так как деревья отступили от края дороги, приоткрывая обзор местности. Остатки облаков, ранее окружавших вершины, постепенно испарились. Становилось совсем жарко. Виктор разделся по пояс и теперь маячил впереди плотной и загорелой фигурой. Пахло травами. Прямо в том месте, куда чуть было не ступил Василь, проползла медно-красная змейка. Воздух вокруг был влажный и жаркий.

— Что-то не видать поляны… По времени, кажется, мы уже прийти должны. Места какие-то странные: то ли знакомые, то ли нет, — обернулся к Василю Виктор, — Вроде, и река рядом, как надо, где-то слева. И впереди, вон там — вроде Синяя гора… А поляны — нашей, где народ табунился — нет… И совсем никого не встретили до сих пор… Странно.

Но они упорно продолжали шагать всё дальше и дальше, и наконец-то пошла какая-то большая длинная поляна, справа от дороги. Впрочем, она давно уже постепенно начала местами зарастать непроходимыми кустами колючего тёрна. С голодухи Василю даже тёрн теперь показался вполне ничего. Впрочем, ягоды высохли на солнце до состояния, напоминавшего изюм.

Вскоре и в лесу, между деревьями, показались промежутки более открытых, солнечных мест, и на этих местах, под деревьями, действительно были палатки и костёр с крышей над ним из натянутой на сооруженный из досок каркас клеенки. Вокруг костра со всех четырех сторон были встроенные в каркас несущей конструкции лавочки. Несомненно, кто-то обосновался здесь серьёзно, не на пару деньков. В то же время палаток здесь, если приглядеться, для серьёзной стоянки было на удивление мало: две или три… Третья при ближайшем рассмотрении оказалась натянутой на веревку клеенкой с растяжками. Она также крепилась на каркас из прутьев и образовывала сооружение, вполне пригодное для ночёвки, с ватным одеялом внутри. Большой толпы людей тоже нигде поблизости не было. Лишь один рослый мужик с чёрной бородой и длинными волосами, завязанными в «хвост», лежал, растянувшись во весь рост, на одной из лавочек у костра — и, похоже, дремал.

— Действительно, здесь поляна! Но… Что-то, вроде и та, а вроде и не та, — заключил удивленно Виктор.

Глава 2. Лагерь

Андрей вылез из спальника, потянулся, вдохнул свежий, чистый лесной воздух. Потом сделал несколько легких пассов. Над поляной, просвечивавшейся между деревьями, клубился густой белёсый туман. В лесу, под нависающими низко ветвями, было темно и тихо, и только-только начинали просыпаться первые птицы. Босиком, ощущая холодную влагу росы, Андрей неспешно подошел к потухшему костру. Было прохладно.

Вокруг костра кучковались палатки, хозяева которых, будучи праведниками, сейчас ещё спали легким, приятным сном. Вскоре, конечно, первым встанет сам «эс эс». Неспешно разогреет крепкий утренний чай с добавлением мелиссы и перечной мяты, и потянется по лесу легкий сизый дымок. И сейчас Андрей, решив «пособить» Сан Санычу дровами, заранее натаскал охапку сухих веток и сложил ее около потухшего костра.

Уже манила к себе река, горная, прохладная, стремительная, поначалу обжигающая своим холодом, купание в которой бодрит, а после него по телу разливается приятная теплота. Андрей знал неподалёку довольно глубокую лагуну с очень чистой и прозрачной до самого дна водой, в которой водилась шустрая рыбка-форель с красными плавниками.

Захватив в палатке свою вездесущую холщовую сумку с длинной ручкой через плечо, он стал спускаться вниз по склону, затем пересёк по узкой тропинке небольшой лесочек, прошёл заросшее высокой травой поле и вышел на грунтовую дорогу. Слегка пригладив непослушные волнистые волосы, доходящие до плеч, и шёлковистую длинную светлую бороду, он бодро, быстрыми бесшумными шагами, устремился вперёд.

Выйдя к знакомому месту на реке, Андрей сразу разделся и, зайдя в воду, сразу шумно нырнул в холодную воду и купался довольно долго. А потом ещё дольше сидел и смотрел, как восходит солнце. С этого места на берегу открывалась широкая панорама: спускающаяся ниже по камням-терраскам речка, деревянный мостик через неё, следом за ним — посёлок. Вдали синели невысокие лесистые горы. Вода уносила его мысли куда-то вдаль, погружая сознание в далёкие, ушедшие образы…

…Когда-то он был поэтом. Нет, он никогда не публиковал своих стихов. Он ведь не работал поэтом — нет такой профессии. Он им БЫЛ. И, как все поэты, он был одинок, мечтал о чем-то недостижимом и далеком, материально не обладая практически ничем. Он относился к окружавшим его глупым компаниям легко и непритязательно и внешне казался человеком, не знавшим горя. С равнодушием встречающим сонмы «укусов судьбы», о которых говорит в оригинале Гамлет, и имеющим слишком мало для того, чтобы бояться терять. Человеком, предпочитающим пить чай вприкуску с мыслями, вычитываемыми из книг, говорящим со звёздами по ночам, размышляющим и чувствующим. Он жил в своем собственном, замкнутом мире — и казалось, дышал только им, миром своих иллюзий. Но изолированных миров не существует. Реальность врывается даже в сны самых скрытных людей, неприкрытая реальность страшного мира, готовая разорвать, раскромсать в клочья их маленькие уютные мирки. А поэты обычно бывают особо ранимы и чувствительны, и хотя порой и затыкают уши, чтобы не слышать обыденной пошлости и блевотной банальной фальшивости общественных стад, но всегда чётко осознают все звуки и дыхания мира. Они живут как люди с ободранной кожей, впитывая как губкой внутрь себя боль окружающего пространства.