Илия Троянов - Собиратель миров

• Название: Собиратель миров
• Автор: Илия Троянов
• Издательство: Европейские издания
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98797-035-5

Роман вдохновлен жизнью и трудами Ричарда Френсиса Бёртона (1821–1890), секретного агента, первого британца совершившего хадж в Мекку, переводчика Кама-Сутры и “Тысячи и одной ночи”, исследователя истоков Нила и жизнеустройства американских мормонов.

Действие детально следует за биографией его молодых лет, а порой сильно удаляется от дошедших свидетельств, домысливая увлекательную историю жизни главного героя — “образцового британца конца XIX в.”, с особой элегантностью офицера-разведчика, героя-любовника и “возлюбленного истины” несшего бремя белого человека сквозь джунгли Индии, пески Аравии и дебри Африки. Это удостоенное премии Лейпцигской книжной ярмарки (2007) произведение — индивидуальное приближение к тайне Другого, движимое желанием даже не разгадать ее, но самому обогатиться через нее.

---

Многие жители Медины вышли за ворота, чтобы встретить караван. Большинство путников спешились для приветствий, объятий, поцелуев. Никто не утаивает радости. Сейчас не время самообладания. Ожидавшие дома осыпают вернувшихся вопросами. Ответов пока не ждут. Они едут вместе, группой, которую разрывают на части. Хамида аль-Саммана с ними нет. Он поскакал вперед, чтобы в одиночестве насладиться встречей с женой и детьми, чтобы подготовить дом для гостя. Победа досталась ему, после долгого вечера обсуждений, с периодическими вспышками споров. Шейх Абдулла станет его гостем. Омар ссылался на благодарность, которую его отец, без сомнения, захочет оказать щедрому помощнику сына. Саад поддерживал его, добавляя, что если шейху понадобится второй дом, где он захочет уединиться, то скромное жилище Саада тоже к его услугам. Но Хамид отмел все притязания, объявив о своем полном и исключительном праве принимать шейха у себя, и не собирался никому его уступать. Проехав через Баб-Амбари, они двинулись вниз по широкой пыльной дороге. Омар и Саад по бокам шейха полагали, что тот жаждет узнать название каждого уголка Медины. Харат аль-Амбария в квартале Манакхах. Мост над ручьем аль-Сайх. Открытая площадь Барр аль-Манакха. Прямо — Баб аль-Мизри, египетские ворота, а направо, всего в нескольких шагах, дом Хамида аль-Саммана. Дромадеры согнули колени, путники стряхнули пыль, из дома вышел мужчина, элегантный господин, которого они едва узнали. Хамид подстригся, побрился, закрутил усы в две запятые, а бородку сплел в острый восклицательный знак. Его одежда состояла из множества слоев шелка и хлопка, а на голове красовался муслиновый тюрбан. Ноги облегали легкие кожаные туфли, а сверху — прочные шлепанцы, которые цветом и формой следовали новейшей стамбульской моде. Он весь преобразился. И мешочек с табаком, висевший у него на поясе, был не только украшен золотом, но и туго набит. Очевидно, Хамид аль-Самман, оборванный нищий в дороге, был в собственном доме гордым повелителем. Изменились и его манеры. Место громкой вульгарности заступила сдержанная любезность. Взяв гостя под руку, он провел его в комнату приема. Трубки были наполнены, диваны — разложены, на жаровне кипел кофе. Едва шейх Абдулла занял место и ему вручили кофе и трубку, как пожаловал с визитом первый друг семьи. Хамид был, очевидно, уважаемым человеком. Широкая река посетителей текла через его дом, и каждый наслаждался беседой с шейхом из Хиндустана. Разговоры укутали бы весь день, если бы шейх Абдулла не прибегнул к бестактности, настойчиво объявив о голоде и усталости, так что хозяин был вынужден распрощаться с посетителями, приготовить постель и затенить комнату. Наконец-то, подумал шейх Абдулла, мягкая кровать, наконец-то в одиночестве. Вскоре он услышал в отдалении женские восторженные крики. Быть может, его невежливое поведение даже было по душе хозяину, ибо теперь наступил час открыть сундуки и раздать подарки.

* * * * *

Он отдохнул, освежился и поел. Больше нет причин откладывать посещение мечети Пророка. Настала ночь, а ночью она — по словам Хамида — всего прекрасней. Покинув дом, они оказались в небольшой группе, а дошли до мечети в плотной толпе. Раздался зов на ночную молитву. Спешка замерла, вся суета устремлена в одно, в единственное отверстие, через которое можно просочиться в другое царство. Каждый паломник занимает место, каждый ищет правильное соотношение с братьями, его окружающими. Вообще-то не в его обычае добровольно быть частью большого порядка. Лишь для молитвы, тут чувства другие. Поэтому он не ощущает себя мошенником. Едва паломники выстроились рядами, все ноги — по прямой линии, как приглушенное многоголосие сменила тишина, когда земля, казалось, замерла, прежде чем одинокий голос имама столкнет ее на новую орбиту. Из неподвижности, качаясь, поднимается его напев и открывает молитву над их головами. Когда шейх Абдулла опускает голову к полу, его взгляд падает на ступни незнакомца, на расстоянии ладони от него. Каждый склоняется перед Богом, но среди шершавых, потрескавшихся подошв своих ближних.

* * * * *

В месяц раджаб года 1273

Да явит, нам Бог свою милость и покровительство

Хамид: Любой из вас принял бы этого человека своим гостем. Любой из вас открыл бы перед ним свой дом. Его ценили все. Даже моя мать, чей приговор редко благосклонен, хвалила его деликатность.

Кади: Что может быть легче, чем обмануть женщину.

Хамид: Но не в моем доме. Моя мать чует ложь. Она уверяет, ложь воняет, как старое молоко. Если вы сомневаетесь в моем слове, я дам вам другой пример, он убедит вас. В Медине мы узнали, что шейх Абдулла мечом защищал истинную веру. Он даже убил в сражении одного аджами. Потому избегал общения с ними. Он не хотел навлекать на себя опасность мести.

Губернатор: И как же вы об этом узнали?

Хамид: Это все знали, все, кто с ним общался.

Губернатор: Это известие могло исходить лишь от него самого, не правда ли?

Хамид: Вы правы. Никто не знал его из Хиндустана. Но я услышал эту историю не от него. И вообще, он был скромен и не стал бы хвастаться.

Шериф: Так что заставило вас поверить истории?

Хамид: Он был воин, если то требовалось. Кроме того, когда мы узнали про его геройство, то все предложили, что встанем на его сторону, если на него нападут, и он с благодарностью это принял. Зачем ему было показывать радость и облегчение, если бы ему нечего было бояться? Нет! Вы его не знали. Это был человек как скала, он умел сражаться. Благодарение Богу, что он был нашим другом.

Кади: Вы благодарите Бога за собственное легковерие.

Шериф: Мы не должны судить поспешно, воистину, мы не встречали этого человека, и не знаем, какое впечатление он производил на спутников. Возможно, от него исходило обаяние.

Хамид: От него исходил свет веры, я говорил уже вам, и ничего другого.

Губернатор: Вы ничего не можете знать, потому что вы не читали его книгу, но этот британский офицер, он пишет иногда обдуманно, а иногда — с нескрываемым отвращением. И я не думаю, что вы узнаете в этих словах своего друга. В одном месте он пишет, что придет день, когда политическая необходимость заставит британцев силой занять источник ислама. Особенно интересуют нас его взгляды, которые он высказывает в главе о Медине. Удивительное суждение, я зачитаю вам: «Не требуется пророческого дара, чтобы предвидеть день, когда ваххаби, поднявшись в массовом восстании, освободят страну от слабых завоевателей». Вот так пишет ваш шейх Абдулла. Вы разделяете мое негодование? И может, объясните мне, каким образом он делает подобное умозаключение в те дни, когда гостит у вас?

Хамид: Не знаю. Я никогда такого не заявлял, и никто из моей семьи так не говорил, это точно.

Шериф: Чем занимался он в Медине?

Хамид: Чем занимается любой паломник. Все молитвы исполнял в мечети Пророка, да благословит его Бог и приветствует. Посещал святые места — мечеть Куба, кладбище аль-Бакия, могилу мученика Хамзы.

Губернатор: С кем вы его знакомили?

Хамид: Ни с кем специально. Я — уважаемый человек, меня знают многие в Медине, многие приходят ко мне, когда я возвращаюсь из дальнего путешествия.

Губернатор: О чем вы говорили?

Хамид: Если меня не обманывают воспоминания, а уже прошло немало времени, тогда как раз началась война. Мы единодушно считали, что наша армия быстро одолеет московитов. Раздавались даже голоса, что после этого надо сразу идти против остальных идолопоклонников, против англичан, французов, греков.

Губернатор: А Бёртон?

Хамид: Вы имеете в виду шейха Абдуллу?

Губернатор: Это то же самое.

Хамид: Я не знаю никакого Бёртона.

Губернатор: Хорошо, шейх Абдулла, если вам так угодно!

Хамид: Он говорил разумней всех. Он говорил, что верой никто не может с нами сравниться, но, к сожалению, фаранджа придумали более сильное оружие, и если мы хотим с победой оставлять поле боя, то должны как можно больше узнать про это оружие, обладать им, а когда-нибудь и сами его производить. Тогда — с сильной верой и отменным оружием — мы станем непобедимы.

Кади: И вы считаете, что Бог на стороне более сильного оружия?

Хамид: Вы лучше меня знаете, на чьей стороне Бог.

Шериф: Разумеется, на стороне правоверных, и все мы стараемся, не правда ли, мы стараемся. Но скажите мне, в те дни, когда он жил в вашем доме, часто ли он уходил один. Случалось ли так, что вы не знали, куда он уходил?

Хамид: Никогда. Абсолютно точно. Мохаммед, юноша из Мекки, всегда был с ним рядом, я поселил его тоже, хотя мне казалось, шейх Абдулла был не прочь от него отделаться.

Губернатор: Почему?

Хамид: Его коробили плохие манеры этого мальчишки.

Кади: Плохие манеры?

Хамид: Да вы и не представляете, чего только он себе не позволял. Наглый и беззаботный. Он пропускал церемонии, он позволял себе входить в мечеть Пророка без джуббы, а во время одной молитвы толкнул меня в бок. Я, разумеется, не обратил на него внимания.