Георгий Санников - Большая Охота. Разгром УПА

• Название: Большая Охота. Разгром УПА
• Автор: Георгий Санников
• Издательство: ОЛМА
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2002
• ISBN: 9785224033119

Автор книги четверть века проработал в органах государственной безопасности, участвовал в работе по ликвидации остатков вооруженного бандитизма на территории Западной Украины. Книга рассказывает о националистическом движении ОУН, о многолетнем кровавом противостоянии на Украине, где шла необъявленная гражданская война, унесшая более сотни тысяч жизней с обеих сторон. Автор дает откровенные оценки политическим событиям прошлого, участником или свидетелем которых был сам автор, и интерпретирует их с позиции сегодняшнего дня.

---

Он только сейчас, спустя несколько дней после захвата в бункере, проваливаясь в кошмарные сны в одиночной камере, но все же постепенно отдохнув и придя в себя, понял весь ужас своего положения. Лемиш не боялся смерти, в каком бы виде она ни пришла к нему. Пусть его замучают чекисты. Он готов к этому. Пусть его расстреляют. Он готов и к этому. Его сейчас больше беспокоила судьба Уляны. О сыне он почти не вспоминал. Это было давно и далеко от него. Ему казалось, что сын — это где-то совсем-совсем в другой жизни. Как во сне. И близкое и совсем чужое, не свое. В том, что его должны расстрелять, не было у него никаких сомнений. Скорей бы все это закончилось. Думать ни о чем не хотелось. Но мысли всякие и разные лезли в голову, заполняли его сознание, заставляли вспоминать прошлое, отбрасывая всякое будущее, о котором он вообще и не думал. Зачем? Впереди смерть, вечность. Он полон сознания выполненного долга. Перед собой и перед людьми. Перед теми, кем он руководил. Их были тысячи и тысячи бойцов, которые подчинялись ему и беспрекословно выполняли его приказы. Этих людей нет в живых, почти все они погибли в боях. По чьей вине? Он сам до конца выполнил свой долг перед организацией. Он сам до конца был предан идее. Если организации не удалось достичь своей цели сегодня, она будет достигнута завтра другими людьми, другим поколением. В этом у Лемиша сомнений не было. Нет, уверял себя каждый раз Лемиш в мыслях своих тяжелых, чист он перед Богом, Украиной и людьми. Он все делал как надо. Он готов предстать перед Создателем. И перед Страшным Судом ему не в чем покаяться. Много раз он мысленно молился, но не призывал Бога к помощи, не просил Его о снисхождении у чекистов, не взывал к Нему дать силы остаться верным идее. Он был уверен в своих силах до конца выдержать любые испытания, раз Господь не дал ему умереть в открытом бою. Вера в Бога — единственное оставшееся у него оружие. С этой святой верой умирали миллионы, и он такой же, как все погибшие до него в подполье, и ему не стыдно перед мертвыми, ибо он завтра будет вместе с ними по ту сторону жизни.

Он все время возвращался к мысли, как он, опытный конспиратор и подпольщик дал заманить себя в ловушку, позволил обвести вокруг пальца. Он понимал, что не мог поступить иначе, выхода у него не было. В другой ситуации и в другое время он бы разобрался с Партизаном и его людьми. Да и чекисты — достойные противники. У них тоже огромный опыт и конспирации, и борьбы, как они говорят, «с врагами советской власти». Лемишу иногда казалось, что он попал в руки своих врагов случайно. И никакой здесь логики нет. Впрочем, как там у философов — «необходимое проявляется в случайном». Раз так масштабно за ним охотились, значит, по логике рано или поздно должны были выйти на него и убить. Но почему не убили? Зачем он им живой? Чекистам помог случай. Им удалось на каком-то этапе захватить живым Чумака. Что-то случилось с ним такое, чего ни Чумак, ни он не могли предвидеть.

Лемиш сравнивал себя с Тарасом Бульбой. Того тоже захватили ляхи[190] случайно. Тарас люльку[191] уронил, наклонился с лошади, чтобы люльку подобрать, ляхи этим и воспользовались, набросили на Тараса аркан. Живого Бульбу сожгли поляки, муки страшные он принял за Украину, и он, Васыль Кук, тоже готов муки принять за Украину…

Кончался месяц пребывания Лемиша в тюрьме КГБ в Киеве. Ему дали отдохнуть несколько дней, помыли, провели медицинское обследование и заявили, что здоровье у него плохое, что у него запущенная и опасная язва желудка, имеются серьезные нарушения в желудочно-кишечном тракте, в нервной системе. Сдает сердце. Во рту почти не осталось зубов. Положение со здоровьем настолько тяжелое, что вряд ли он сможет вылечиться в тюремных условиях. Что касается врачебно-санаторного лечения, то это можно сделать только в условиях свободы, которую можно заработать путем честного и откровенного сотрудничества с госбезопасностью, то есть отдать неизвестные пока органам его связи, оставшихся в подполье вооруженных оуновцев и, главное, выступить с обращением в открытой печати к зарубежным центрам ОУН, ко всей украинской диаспоре о поражении ОУН, о бессмысленности продолжать борьбу. Лемишу показали давно знакомые ему неоднократные обращения советской власти к оуновскому вооруженному подполью с призывами «зголоситися»[192], выйти с повинной и быть амнистированными советским правительством. Ему приводились многочисленные примеры, рассказывалось о помощи органам госбезопасности вышедших с повинной. Его просили проявить благоразумие и помочь советской власти. Все это Куком было отвергнуто. Ему дали понять, что дело может кончиться расстрелом. Он ответил, что понимает свое положение и готов к этому. Спросил лишь только проводивших допрос чекистов, что будет с Уляной и что ожидает сына их Юрка. Ему ответили, что Уляне, как и ему, предстоит суд, а затем лагерь и спецпоселение. Сына же она никогда не увидит. Через несколько дней допросы прекратились. Наступила пауза.

Лемиш ждал своей участи в камере. Однако, верный своим привычкам подпольщика, продолжал накапливать физические силы, аккуратно принимал даваемые ему лекарства и однажды попросил принести ему в камеру свежие газеты и некоторую политическую литературу, что и было выполнено.

Лемиш с самого начала обратил внимание на исключительную вежливость и предусмотрительность по отношению к нему работавших с ним чекистов. Ему через пару дней после захвата принесли в камеру гражданский костюм и обувь, от которых он отказался, заявив, что много лет носит военную форму. Через день его одели в новую армейскую летнюю форму, подобрали сапоги, дали новое офицерское белье. Дали все, что положено советскому офицеру к летней форме, кроме поясного офицерского ремня, головного убора и подворотничков с нитками и иголкой. На первом из возобновившихся после длительного перерыва допросов, которые скорее носили характер бесед, ему заявили, что понимают его состояние, не осуждают сделанное им заявление о готовности принять смерть, но просят написать обращение к правительству и ЦК Компартии Украины о помиловании. Лемиш отказался и от этого предложения.

Снова небольшая пауза во встречах с чекистами. И вновь предложение. На этот раз к Лемишу обратились с просьбой помочь разобраться со старыми делами, кое-что выяснить о прошлом подполья, получить справки об уже мертвых, ликвидированных ранее некоторых руководителях ОУН. Такая просьба была обоснована тем, что КГБ Украины изучает историю деятельности ОУН, что это нужно для восполнения многочисленных пробелов, имеющихся в архивах КГБ. Дело прошлое, оперативной ценности не представляет, а для истории Украины это немаловажно. В завязавшейся полемике с Лемишем мы учитывали и чисто психологический аспект — нужно было занять мысли Лемиша чем-то важным для него, втягивая в дальнейшие политические споры. Делать это постепенно и осторожно.

Кук правильно оценил ситуацию. Секретов он не раскроет, органам КГБ этим помощь не окажет, а для истории есть смысл и самому высказаться, и объективно восполнить отсутствующую у чекистов информацию, имеющую для Украины только историческую ценность. В складывающейся вокруг него обстановке он был уверен, что, выполняя эту просьбу чекистов, делает доброе дело для Украины. Кто еще, как не он, знает историю сопротивления.

Мы не принуждали его к сотрудничеству. В весьма вежливой и осторожной форме в процессе бесед выясняли его идеологическую настроенность, перспективы борьбы ОУН с Советской властью и, конечно же, осторожно прощупывали его информированность об обстановке в Центрах ОУН в Мюнхене. Мы понимали, что имеем дело с мастером конспирации. Но нам казалось, что мы в своих беседах-допросах все-таки получаем у Лемиша интересную для КГБ информацию, а Лемиш был уверен, что переигрывает нас и отдает только тот материал, который и после его смерти будет служить интересам «незалежноi, вiльноi вiд москалiв и бiльшовикiв»[193], его Украины. Так продолжалось несколько недель.

День начинался с того, что Лемиша утром двое конвойных отводили в следственный корпус, где в довольно просторной и светлой комнате с большим письменным столом и несколькими стульями вдоль стены его всегда встречал с благожелательной улыбкой светловолосый сотрудник лет тридцати, в полувоенной форме без оружия. Во всяком случае, видимого. Он здоровался за руку с Лемишем и, расписавшись на протянутой ему конвойным бумажке о приеме арестованного, отпускал конвоира и широким гостеприимным жестом приглашал Лемиша занять место на одном из стоявших у стены стульев. Как правило, светловолосый был один. Начальство в первые дни приходило в эту комнату допросов-бесед по два-три человека ежедневно. Через несколько дней его ночью по переходам привели к Председателю КГБ. Им оказался высокий плотного сложения пожилой человек с умными, пытливыми глазами. Он предложил Лемишу чай с лимоном и тот принял это предложение. Другие предложения, сделанные ему самым большим начальником украинских чекистов, Лемишем были отклонены. Все, кроме чая с лимоном. Председатель КГБ, и это приятно удивило Кука, был украинец, родной язык которого был украинский. Но и русским он владел как родным. Он дважды при Лемише говорил по прямой связи с Москвой на русском совершенно без украинского акцента и наоборот.