Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

• Название: Жены и дочери
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза

Любовные интриги и роковые страсти, большие ожидания и фамильные секреты…

Когда овдовевший отец 17-летней Молли Гибсон решает жениться вновь, жизнь девушки превращается в хаос. Молли предстоит научиться жить рядом с властной мачехой и необузданной сводной сестрой, разобраться в мрачных семейных тайнах, испытать пылкую страсть и стать жертвой любовных интриг…

Перевод с английского Валентины Григорьевой.

Редактор: Елена Первушина.

Комментарии взяты из романа «Жёны и дочери» издательства «Wordsworth Classics».

---

Мистер Гибсон передал послание Роджера своей жене и Молли тем же вечером за ужином. Именно этого ожидала последняя, после того, что сказал отец об очень большой опасности заразиться. Но теперь ее ожидание, приобретя форму окончательного решения, лишило ее аппетита. Она молча покорилась, но ее внимательный отец заметил, что после его слов она только играла с едой на тарелке, спрятав изрядное ее количество под ножом и вилкой.

- «Любимый против отца! — подумал он с грустью. — Любимый побеждает», — и он тоже стал безразличен к оставшемуся ужину. Миссис Гибсон тараторила, но ее никто не слушал.

Наступил день отъезда Роджера. Молли с трудом старалась забыться, вышивая подушку, которую она готовила Синтии в подарок. Люди занимались вышивкой в те дни. Один, два, три. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь — все неправильно. Она думала о чем-то постороннем, и ей пришлось распарывать вышитое. К тому же день был дождливым. И миссис Гибсон, которая планировала выйти прогуляться и нанести несколько визитов, пришлось остаться дома. От этого она стала беспокойной и неугомонной. Она продолжала ходить туда-сюда между окнами в гостиной, чтобы посмотреть на погоду, словно полагала, что пока за одним окном льет дождь, за другим может светить солнце.

- Молли, подойди сюда! Кто этот человек, завернутый в плащ… там… возле парковой стены, под буком… он стоит там уже более получаса и не двигается, все время смотрит на этот дом! Я думаю, это очень подозрительно.

Молли выглянула в окно и в то же мгновение узнала Роджера, скрытого под плащом. Ее первым порывом было отпрянуть от окна. Но вместо этого она вышла вперед и сказала:

- Мама, это Роджер Хэмли! Взгляните — он целует руку. Он прощается с нами единственным способом, которым может попрощаться! — и она ответила на его знак, но не была уверена, понял ли он ее скромный, сдержанный жест, поскольку миссис Гибсон стала немедленно так демонстративно махать, что Молли подумала, что ее настойчивые, глупые пантомимические движения должны завладеть его вниманием.

- С его стороны это очень внимательно, — произнесла миссис Гибсон в череде воздушных поцелуев. — Право слово, это очень романтично. Это напоминает мне былые дни… но он опоздает! Я должна отослать его, уже половина первого! — и она, достав свои часы, вытянула их и постучала по ним пальцем, заняв весь центр окна. Молли удавалось только высунуться то здесь, то там, ухитряясь выглянуть то снизу, то с этой стороны, то с той, постоянно передвигаясь. Ей показалось, что она увидела какое-то ответное движение со стороны Роджера. В итоге, он медленно ушел, медленно и часто оглядываясь назад. Миссис Гибсон, наконец, отошла, и Молли спокойно встала на ее место, чтобы увидеть Роджера еще раз, прежде чем он скроется за поворотом дороги. Он тоже знал, где можно бросить последний взгляд на дом мистера Гибсона, и еще раз обернулся, его белый платок проплыл в воздухе. Молли замахала своим платком высоко, страстно желая, чтобы его увидели. А затем он ушел! И Молли вернулась к своему рукоделию, счастливая, пылающая, грустная, удовлетворенная и думая про себя о том, как приятна… дружба!

Когда она вернулась в настоящее, миссис Гибсон говорила:

— Честное слово, хотя Роджер Хэмли никогда не был моим любимцем, этот маленький знак внимания напомнил мне против воли очень очаровательного молодого человека… soupirant,[144] как говорят французы — лейтенанта Харпера — ты, должно быть, слышала, как я говорила о нем, Молли?

- Думаю, слышала, — рассеянно ответила Молли.

- Тогда ты помнишь, как предан он был мне, когда я служила у миссис Данком, на своем первом месте, и мне было только семнадцать. И когда части призывников было приказано перебраться в другой город, бедный мистер Харпер пришел и стоял напротив окна классной комнаты почти час, и я знала, что по его просьбе оркестр играл «Девушку, которую я покидаю», когда они маршировали на следующий день. Бедный мистер Харпер! Это произошло до того, как я познакомилась с дорогим мистером Киркпатриком! Боже мой! Как часто моему бедному сердцу приходилось кровоточить в этой жизни! Разве что твой дорогой отец очень достойный человек и делает меня счастливой. Он бы испортил меня, если бы я позволила ему. Все же он не так богат, как мистер Хендерсон.

Это последнее предложение содержало зародыш нынешнего недовольства миссис Гибсон. Выдав Синтию замуж, и ставя себе это в заслугу, она стала немного ревниво относиться к счастью своей дочери, которая стала женой молодого, красивого, богатого и сдержанного модника, и которая жила в Лондоне. Однажды, когда она хандрила, и когда в ее мыслях присутствовало больше недовольства, чем обычно, она наивно высказала свои чувства супругу.

- Такая жалость, — заметила она, — что я родилась так рано. Мне бы хотелось принадлежать этому поколению.

- Порой я чувствую то же самое, — ответил он. — Так много новых теорий открыты в науке, что мне бы хотелось, если бы было возможно, жить тогда, когда их истинность упрочится, чтобы увидеть, к чему они ведут. Но я полагаю, моя дорогая, что не по этой причине вы желаете быть на двадцать-тридцать лет моложе.

- Разумеется. Я просто не выразилась в такой жесткой, неприятной форме. Я только сказала, что мне бы хотелось принадлежать этому поколению. Говоря по правде, я думала о Синтии. Без тщеславия я полагаю, что была так же мила, как она… когда была девушкой, я имею в виду. У меня не было ее темных ресниц, но тогда мой нос был прямее. А теперь посмотрите, как все изменилось! Мне приходится жить в маленьком провинциальном городке, с тремя слугами, без экипажа. А она с ее посредственной красотой будет жить в Сассексе, держит слуг и собственный экипаж, и много еще чего. Но факт в том, что в этом поколении намного больше богатых молодых людей, чем в то время, когда я была девушкой.

- Ох-хо! Значит, вот в чем причина, моя дорогая? Если бы сейчас вы были молоды, вы могли бы выйти замуж за кого-то такого же богатого, как Уолтер?

- Да! — ответила она. — Думаю, это я имела ввиду. Конечно, мне бы хотелось, чтобы он был вами. Я всегда думаю, что если бы вы занимались адвокатурой, вы бы больше преуспели, и к тому же жили бы в Лондоне. Я не думаю, что Синтию сильно заботит, где она живет, тем не менее, вы видите, оно пришло к ней.

- Что пришло… Лондон?

- О, дорогой, вы шутник. Вот то самое, чем можно покорять присяжных. Я не думаю, что Уолтер когда-либо будет таким же умным, как вы. Все же он может отвезти Синтию в Париж, за границу, куда угодно. Я только надеюсь, что из-за всех этих потворств в характере Синтии не разовьются недостатки. Прошла неделя, как мы получили от нее письмо, а я писала так подробно и просила ее описать осенние моды, прежде чем куплю себе новую шляпку. Но богатство — великая ловушка.

- Благодари Бога, дорогая, что ты избежала искушения.

- Нет, вовсе нет. Каждому нравится испытывать искушение. И, в конце концов, очень легко сопротивляться искушению, если захочешь.

- Я не нахожу, что это легко, — возразил ей муж.

- Вот лекарство для вас, мама, — сказала Молли, входя и протягивая письмо в руке. — Письмо от Синтии.

- О, дорогая, ты маленькая посланница хороших новостей! Было такое языческое божество в «Вопросах Мэнгнэлла», чьей обязанностью было приносить новости. Письмо из Кале. Они возвращаются домой. Она купила мне шали и шляпку! Дорогая! Всегда думает о других прежде себя. Богатство не испортило ее. От их отпуска осталось еще две недели! Их дом не вполне готов, они едут сюда. О, мистер Гибсон, мы должны приобрести новый столовый сервиз у Уоттса, я так давно присматриваюсь к нему. Синтия назвала этот дом «своим домом». Уверена, он был ей домом, бедняжке! Сомневаюсь, есть ли другой человек на свете, который бы относился к своей приемной дочери, как твой дорогой отец! И, Молли, у тебя должно быть новое платье.

- Полно, полно! Помните, что я не принадлежу к последнему поколению, — вставил мистер Гибсон.

- И Синтия не заметит, что на мне надето, — сказала Молли, испытывая удовольствие при мысли, что снова увидит ее.

- Нет, но Уолтер заметит. Он так внимателен к одежде, и думаю, тут я соперничаю с отцом. Если он хороший отчим, то я хорошая мачеха, и мне невыносимо видеть мою Молли в поношенной одежде, а не в самом лучшем платье. У меня тоже должно быть новое платье. Не стоит выглядеть так, словно у нас нет платьев, кроме тех, что мы надевали на свадьбу!

Но Молли выступила против нового платья для себя, и настояла на том, что если Синтия и Уолтер станут приезжать к ним чаще, им лучше видеть их такими, как есть, в платье и в привычной обстановке. Когда мистер Гибсон вышел из комнаты, миссис Гибсон мягко упрекнула Молли за ее упрямство.

— Ты могла бы позволить мне выпросить для тебя новое платье, Молли, тебе известно, как сильно я восхищалась тем травчатым шелком у Брауна на днях. А теперь, конечно, я не могу быть столь эгоистична, чтобы приобрести его для себя, а тебе ничего не купить. Тебе следует научиться понимать желания других людей. Все же, в целом, ты милая, прелестная девушка, и мне только хочется… я знаю, что я хочу, только дорогому отцу не нравится говорить об этом. А теперь укрой меня поплотнее и позволь мне уснуть и помечтать о моей дорогой Синтии и моей новой шали!