Элизабет Гаскелл - Жены и дочери

• Название: Жены и дочери
• Автор: Элизабет Гаскелл
• Жанр: Классическая проза

Любовные интриги и роковые страсти, большие ожидания и фамильные секреты…

Когда овдовевший отец 17-летней Молли Гибсон решает жениться вновь, жизнь девушки превращается в хаос. Молли предстоит научиться жить рядом с властной мачехой и необузданной сводной сестрой, разобраться в мрачных семейных тайнах, испытать пылкую страсть и стать жертвой любовных интриг…

Перевод с английского Валентины Григорьевой.

Редактор: Елена Первушина.

Комментарии взяты из романа «Жёны и дочери» издательства «Wordsworth Classics».

---

— Папа! Мистер Осборн Хэмли приходил вчера повидаться с тобой. Он выглядел очень больным, и он явно боялся за себя.

Мистер Гибсон обернулся и мгновение смотрел на нее, но все, что он сказал, было:

— Я поеду и навещу его. Не рассказывай своей маме, куда я поехал. Я надеюсь, ты не говорила ей об этом?

— Нет, — ответила Молли, она рассказала миссис Гибсон только о приходе Осборна, но не о причине его визита.

— Не говори ничего, не нужно. Я подумаю об этом, возможно, я не могу поехать сегодня… но я поеду.

Что-то в поведении отца привело Молли в уныние, поскольку она убедила себя, что явная болезнь Осборна частично происходит от «нервов», подразумевая под этим мнимость. Она вспомнила о выражении удовольствия на его лице при виде растерянной мисс Фиби и подумала о том, что никто, верящий в то, что находится в опасности, не мог бы бросать такие веселые взгляды, как это сделал он. Но увидев, как серьезен отец, она снова вспомнила о потрясении, которое испытала при первом взгляде на изменившегося Осборна. Все это время миссис Гибсон была занята чтением писем от Синтии, которые мистер Гибсон привез из Лондона. Почтовые расходы были слишком высокими, поэтому люди хватались за любую возможность передать письмо с оказией. А Синтия в спешке сборов забыла много вещей и теперь прислала список одежды, которая ей требовалась. Молли удивлялась, что письмо адресовано не ей, но она не понимала ту сдержанность, которая возникла в душе Синтии по отношению к ней. Сама Синтия боролась с этим чувством и старалась победить его, называя себя «неблагодарной», но правда была в том, что она полагала, будто Молли уже невысокого мнения о ней, и не могла не отворачиваться от той, которая знала о вещах, позорящих ее. Но ей хорошо была известна решимость Молли и готовность действовать в неприятной ситуации в ее интересах. Она знала, что Молли никогда не вспомнит о прошлых ошибках и трудностях, но все же осознание, что добрая, честная девушка узнала, что сестра хранит тайны, угрожающие репутации, охладило отношение Синтии к ней. Упрекая себя за неблагодарность, она не могла не радоваться, что находится далеко от Молли. Ей было неловко говорить с ней так, как будто ничего не случилось. Было неудобно писать ей о забытых лентах и кружевах, когда их последний разговор вызвал такие неистовые проявления чувств. Поэтому миссис Гибсон держала список в руке и зачитывала небольшие фрагменты новостей, которые были перемешаны с требованиями Синтии.

— Хелен не может быть очень больна, — заметила наконец Молли, — иначе бы Синтия не нуждалась в розовом муслине и венке из маргариток.

— Я не понимаю, что из этого следует, — ответила миссис Гибсон довольно резко. — Хелен не будет настолько эгоистична, чтобы привязать Синтию к своей юбке, как бы больна она ни была. Я бы не чувствовала, что мой долг позволить Синтии поехать в Лондон, если бы думала, что ей придется постоянно находиться в угнетающей атмосфере комнаты больной. Кроме того, Хелен должно пойти на пользу, что Синтия приезжает с радостными, приятными рассказами о балах, на которых она бывала… даже если Синтии не нравилось веселиться, мне бы хотелось, чтобы она пожертвовала собой и выходила в свет, как можно чаще, ради самой Хелен. Моя идея ухода за больными состоит в том, что не должно всегда думать о собственных чувствах и желаниях, а делать то, что наилучшим образом послужит развлечению больного в часы скуки. Вероятно, только нескольким людям пришлось так глубоко обдумывать эту тему, как это сделала я.

Миссис Гибсон решила, что здесь уместно вздохнуть, прежде чем снова вернуться к чтению письма Синтии. Насколько Молли могла понять из этого довольно неясного послания, прочитанного ей вслух очень бессвязно, Синтия была вполне довольна и рада быть полезной и утешать Хелен, но в то же время охотно соглашалась на бесконечные увеселения, которые во множестве устраивались в лондонском доме ее дяди, даже в мертвый сезон года. Миссис Гибсон наткнулась на имя мистера Хендерсона и затем продолжила непрерывно бормотать «гм-гм-гм» себе под нос, что звучало очень таинственно, но что можно было бы пропустить, поскольку все, что сказала Синтия о нем, это: «Мать мистера Хендерсона посоветовала моей тете проконсультироваться у некоего доктора Дональдсона, который, говорят, очень искусен в таких случаях, как у Хелен, но мой дядя недостаточно уверен в его профессиональной этике и т. д.». Затем последовало очень нежное послание для Молли, которое подразумевало нечто большее, чем выражения благодарности за хлопоты, предпринятые ею ради Синтии. На этом письмо заканчивалось, и Молли ушла немного разочарованной, не зная, почему.

Операция у леди Камнор закончилась успешно, и через несколько дней семья надеялась привезти ее в Тауэрс, чтобы она восстановила силы на свежем деревенском воздухе. Этот случай сильно занимал внимание мистера Гибсона, доктор доказал правоту своего мнения в противоположность мнению одного или двух лондонских светил. В результате, с ним часто советовались и обращались к нему за помощью во время ее выздоровления. И поскольку мистеру Гибсону пришлось уделять много времени пациентам холлингфордской практики, а так же писать длинные письма своим медицинским собратьям в Лондон, ему оказалось трудно выделить три-четыре часа, необходимые для того, чтобы заехать к Хэмли и повидать Осборна. Тем не менее, он написал ему и попросил его немедленно ответить, подробно описав симптомы болезни, но судя по полученному ответу, он не допустил и мысли, что случай был совершенно неотложный. Осборн к тому же протестовал против спешки. Поэтому визит отложили до «более удобных времен», которые, как часто случается, наступают слишком поздно.

Все эти дни слухи о встречах Молли с мистером Престоном, ее тайной переписке, тайных встречах в безлюдных местах набирали силу и обретали явную форму скандала. Простая невинная девушка, которая прогуливалась по тихим улочкам без мысли о том, что является объектом таинственных выводов, стала на время паршивой овцой в городке. Слуги, получив отрывочные сведения из гостиных своих хозяек, в своем кругу преувеличивали сказанное в грубых выражениях, привычных для необразованных людей. Мистеру Престону было известно, что ее имя склоняют вкупе с его именем, хотя он едва ли представлял пределы, до которых любовь к волнению и слухам доносит людскую молву. Он посмеивался над этой ошибкой, но не приложил усилий, чтобы ее исправить. «Поделом ей, — сказал он себе, — не будет вмешиваться не в свои дела», — и почувствовал себя отомщенным за поражение, полученное от ее угрозы прибегнуть к помощи леди Харриет, и за унижение, которое он испытал от ее рассказа о том, как они с Синтией обсуждали его, с личной неприязнью с одной стороны и явным презрением — с другой. Кроме того, если бы опровержение мистера Престона побудило к выявлению настоящей правды, то вероятнее всего стало бы известно о его безуспешных попытках заставить Синтию сохранить помолвку с ним, чего ему совсем не хотелось. Он злился на себя за то, что все еще любил Синтию, любил ее по-своему. Он говорил себе, что многие женщины лучшего положения и состояния были бы рады выйти за него, к тому же некоторые из них были красивыми. И спрашивал себя, почему он, неисправимый дурак, продолжал страстно желать девушку без гроша в кармане, которая была непостоянна, как ветер? Ответ был достаточно нелепым, логичным, но на деле убедительным. Синтия была Синтией, и сама Венера не смогла бы ее заменить. В этом единственном факте мистер Престон был более искренен, чем многие достойные мужчины, которые подыскивая невесту, поворачиваются с беспечной легкостью от недостижимого к достижимому, и держат свои чувства и фантазии приемлемо свободными, пока не найдут женщину, которая согласится стать их женой. Но ни одна из них не станет для мистера Престона той, кем была и есть для него Синтия. И все же в одном из своих настроений он мог бы заколоть ее. Поэтому Молли, которая встала между ним и объектом его желания, не смогла бы снискать его расположение или получить от него дружескую поддержку.

Пришло время — не так давно состоялся вечер у миссис Дауэс — когда Молли почувствовала, что люди посматривают на нее косо. Миссис Гудинаф открыто оттащила свою внучку, когда юная девушка остановилась поговорить с Молли на улице, и встреча, которую обе назначили, чтобы вместе совершить длительную прогулку, была отменена довольно внезапно по совершенно пустяковой причине. Миссис Гудинаф объяснила свое поведение некоторым друзьям в следующих словах:

— Видите ли, я не думаю самое худшее о девушке, которая повсюду встречается со своим возлюбленным, пока о ней не заговорят. Но раз уж о ней говорят — а имя Молли Гибсон у всех на устах — я думаю, это только честно по отношению к Бесси, которая доверила мне Анабеллу — не позволять ее дочери видеться с девушкой, которая справляется со своими делами так плохо, что позволяет людям говорить о себе. Моя максима в таких делах — и она очень хорошо работает, вы можете положиться на нее — женщинам следует быть внимательными и не позволять о себе говорить, а если о женщине говорят, то чем меньше друзей имеют с ней дело, пока толки не затихнут, тем лучше. Поэтому Анабелла не должна иметь ничего общего с Молли Гибсон, в этот приезд, во всяком случае.