Камил Гижицкий - Письма с Соломоновых островов

• Название: Письма с Соломоновых островов
• Автор: Камил Гижицкий
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1974

Книга рассказывает о работе на Соломоновых островах польского профессора-этнографа, его ассистента и дочери. Экспедиция изучала быт, нравы, обычаи, прошлое местных племен. Обо всем этом повествуется в форме писем дочери профессора к своей подруге.

---

Мой крепкий сон был внезапно нарушен звуками ударов по чему-то твердому. Ты хорошо знаешь, что я не очень пуглива — ведь недаром мы прошли с тобой курс борьбы дзю-до; однако стук раздавался так отчетливо, будто кто-то уже забрался в палатку. Некоторое время я продолжала лежать, хотя сердце колотилось все сильней, и лихорадочно пыталась нащупать электрический фонарь под подушкой, который, как назло, куда-то запропастился. В конце концов я отыскала его, вскочила с кровати и зажгла. Яркий луч света залил палатку, и я увидела на земле среди валявшихся там кокосовых орехов двух огромных раков, обычно называемых здесь «пальмовыми ворами». Один из «их сдирал клешнями скорлупу, а другой расширял уже пробитое отверстие в другом орехе и пытался всадить в него свою четвертую конечность, снабженную небольшими клешнями. Раки были так поглощены работой, что даже внезапно вспыхнувший свет фонаря не произвел на них особого впечатления.

Некоторое время я с интересом рассматривала непрошеных гостей, но затем все же решила прогнать их. Схватив какую-то палку, я набросилась на первого с краю рака. Но, вместо того чтобы бежать, он поднял вверх свои клешни, схватил ими палку… и без особого труда перекусил, словно она была из теста. Это проявление недюжинной силы настолько поразило меня, что я решила сфотографировать раков-разбойников. Взяв один из фотоаппаратов, висевших на столбе, я вложила батарейку в лампу-вспышку и сделала более десятка великолепных снимков, в том числе раков, в момент, когда они перерезали палку диаметром более трех сантиметров. Затем я схватила их за панцири на спине и выкинула, как можно дальше от палатки.

Убрав орехи с земли, я вновь легла на кровать, однако мне не суждено было этой ночью заснуть: на деревья близ лагеря уселись голуби, громкое курлыканье которых не давало спать. К гомону голубей присоединилось басовитое кваканье лягушек, а время от времени в этот концерт врывался резкий крик цапли, охотившейся у берега.

— Вдруг что-то, видимо, спугнуло голубей, так как они улетели, пронзительно свистя крыльями. Голуби вновь опустились, но, вероятно, уже где-то далеко, ибо их гомон стал значительно слабее, будто сдавленный лесной чащобой. На некоторое время стало тихо, только слышался монотонный шум волн, разбивающихся о скалы, а потом опять раздались кваканье лягушек и писк какой-то птицы. Вдруг за шелковой стенкой палатки послышались чьи-то тихие, осторожно крадущиеся шаги. Как-то машинально я бесшумно сползла с кровати, накинула халатик и, съежившись, уселась на земле у стенки. Наступила тишина, затем раздался еле слышный шелест шагов и что-то похожее на легкое прикосновение к полотну палатки. Через несколько секунд шелест повторился, на этот раз у самого полога. Я отчетливо слышала, как чьи-то пальцы искали петли, на которые застегивалась палатка. Мелькнул тусклый луч света и тотчас же погас; однако и этого времени оказалось достаточно для злоумышленника. Я хорошо слышала, как он один за другим отстегивал деревянные колышки, и отверстие полога становилось все шире.

Я продолжала сидеть, съежившись и затаив дыхание. Жаль, что под рукой не оказалось фонаря, который я оставила под подушкой; доставать его уже не было времени. Хотя сердце мое сильно колотилось и временами, казалось, удары подступали к самому горлу, создавшееся положение, несмотря на свою необычность, меня слегка развлекало. Я не знала, конечно, какую цель преследует налетчик, но было ясно, что он ничего не собирался красть. Ведь в противном случае он мог безнаказанно шарить в кладовой, где все консервы лежали лишь накрытые брезентам. Однако вместо этого неизвестный пытался вломиться именно в мою палатку. Или, может быть, он полагал, что найдет здесь деньги?

Тем временем полог приподнялся, и в нем показалась чья-то ссутулившаяся фигура, которая при свете затемненного фонарика кралась прямо к моей кровати. Я заметила, однако, что налетчик держал в руке нечто похожее на одеяло. Когда непрошеный гость приблизился к кровати и осветил ее, я поднялась с земли и, молниеносно настигнув его, приемом дзю-до повалила на землю, отчего злосчастный громко застонал. Но тут передо мной выросла другая фигура. В вытянутых руках человек держал одеяло, которое попытался набросить мне на голову. Он едва не преуспел в этом, но я увернулась и изо всей силы пнула его ногой в живот. Застонав от боли, он уронил одеяло и, держась руками за живот, камнем выкатился из палатки. Я подбежала к кровати и, отбросив подушку, схватила фонарь, но, когда зажгла его, второй злоумышленник уже удирал, крадучись, в лес. Я больше чем уверена, что это не был местный островитянин.

На месте схватки остались два толстых одеяла и фетровая китайская туфля. Позднее я нашла на дворе нож, но сомневаюсь, чтобы его собирались использовать против меня. Скорее всего, он выпал из футляра одного из злоумышленников.

Было уже около четырех часов утра. Я больше не ложилась, развела огонь под нашей полевой кухней, сложенной из нескольких камней, и заварила себе крепкий кофе. Подкрепляясь ароматным напитком, я размышляла над ночным нападением. Совершенно очевидно, что меня собирались похитить, иначе зачем бы понадобились эти два толстых одеяла? Но кому я все-таки была нужна? Или налетчики рассчитывали на выкуп? А быть может, это были торговцы живым товаром?

Я долго раздумывала над этой загадкой, и все это время всплывали воспоминания о наглых взглядах, которыми мерили меня китайские купцы. Имели ли они какое-то отношение к ночному нападению? Но в палатке осталась утерянная налетчиком фетровая туфля, которая могла принадлежать только китайцу, поскольку островитяне, как правило, ходят босиком.

Мои размышления прервала большая пестрая лягушка, называемая жителями Улавы адаада луму, которая каким-то образом прыгнула на стол и своими выпученными глазищами смотрела на меня. Ты знаешь, какое отвращение я питаю к земноводным, поэтому, не присматриваясь особенно к лягушке, я поддела ее палкой и швырнула подальше в кусты. При этом мой взгляд упал на большой куст гибискуса, сплошь покрытый крупными цветами. В чашечке одного их этих великолепных пурпурных цветков я увидела канарейку, которая своим длинным клювикам выпивала нектар. У этой маленькой ярко-желтой пташки был блестящий черный подгрудок и такая же шейка, резко контрастирующая с остальным оперением. Впервые я встретилась с такими красивыми птичками.

Так как солнце стояло уже довольно высоко, я поспешила искупаться в море. Заливчик тонул в лучах солнца, и, казалось, вода в нем перегрелась. Я плавала и ныряла, надо мною высоко в воздухе летали проворные крачки и крикливо голосили чайки, а на скале сидел коричневый белоголовый ястреб и пронзительно перекликался с другим, которого не было видно.

Искупавшись, я легла на разогретом песке и стала следить за силуэтом огромного орла, который величественно кружил на фоне ярко-голубого неба. Затем мое внимание привлекла маленькая трясогузка. Эта желтосерая птичка проворно плясала на песке близ воды, время от времени хватая клювиком какого-либо червячка или личинку, выброшенных волной, а затем, словно похваляясь, пела: «циит, циит, циит» и вновь принималась за свое.

Тепло солнечных лучей и безмятежный покой так меня убаюкали, что я чуть не задремала. Однако в десять утра я должна была встретиться с Мюриель у Нее дома: нам предстояло отправиться в ближайшее селение. Поэтому, чтобы разогнать сон, я еще раз прыгнула в воду, а затем побежала в лагерь. Едва я успела навести порядок в палатке и соответственно одеться для предстоящей экскурсии, как у нашей столовой раздались мужские голоса. Это два носильщика принесли из китайской лавочки заказанные нами продукты. Привел их сам купец, который столь нагло разглядывал меня вчера.

Вежливо, но сухо я ответила на его очень учтивое приветствие и потребовала счет. Китаец, одетый в отлично сшитый светлый тропический костюм европейского покроя, начал мне очень подробно объяснять, что европейцы на Соломоновых островах не расплачиваются наличными, а раз в месяц выдают чеки на банк в Хониаре, которые центральный магазин в свое время инкассирует.

Хотя я хорошо знала, что здесь существует такой порядок, я потребовала все-таки счет, после чего кивком головы отпустила купца, давая ему понять, что разговор окончен. Однако китаец или притворился, что не понял, или был действительно глуп (в чем сомневаюсь), так как начал расспрашивать, не боюсь ли я жить здесь одна, хорошо ли спала в эту ночь (ему мешало курлыканье голубей) и когда приедет мой отец с ассистентом. Он задавал мне еще много других, казалось маловажных, зопросов, но из них можно было составить себе ясное представление о моем образе жизни.

Еще с утра я решила не рассказывать никому о ночном происшествии, поэтому отвечала сперва односложно, а затем как бы мимоходом заметила, что у себя на родине окончила курс джиу-джитсу, а в дзю-до имею степень «дан», что делает меня весьма опасным противником, которого не стоит задирать. Закончила я несколько нетерпеливо, заявив, что должна попрощаться, так как спешу в дом пастора. Однако, к моему удивлению и крайней досаде, китаец очень вежливо, я бы сказала — даже изысканно, попросил разрешения сопровождать меня, так как и у него есть дело к пастору. Я была взбешена, но оказалась вынужденной согласиться. Перед тем как уйти, я заперла в стальном сундучке китайскую туфлю и оба одеяла, затем взяла деньги, окликнула китайца, ожидавшего в столовой, и мы направились к дому пастора. По пути он рассказывал мне какие-то необыкновенные истории, но о чем именно — не могу вспомнить, так как все время думала о «очном налете и связывала его с вопросами, которые задавал китаец. Я обрадовалась и с облегчением вздохнула, когда на полпути увидела Мюриель, вышедшую мне навстречу. Прощаясь с купцом, я еще раз напомнила ему о счете и попросила прислать его на дом к пастору.