Марк Ферро - Николай II

• Название: Николай II
• Автор: Марк Ферро
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7133-0400-0

Книга крупнейшего французского специалиста по современной истории, в том числе и советского общества, написанная на архивных материалах, позволяет увидеть в новом свете и жизнь Николая II, этой во многом загадочной личности, и обстоятельства его гибели в Екатеринбурге в 1918 году.

Для историков, а также для широкого круга читателей.

---

Второй документ противоречив и неточен. В нем говорится об убийстве только одного царя и о каком-то свидетеле, утверждавшем, что в объявлении о его смерти говорилось совсем не то. Однако в документе ясно указывается, что семью увезли на поезде.

Свидетельство Федора Ивановича Иванова от 13 декабря 1918 года:

«Я имею парикмахерскую на новом вокзале Екатеринбург-I. Я хорошо помню: за день или два до объявления в Екатеринбурге большевиками о том, что бывший царь Николай II ими расстрелян, у меня в парикмахерской был комиссар станции Екатеринбург Гуляев и стал говорить, что у них много было работы. На мой вопрос: «Какой работы?» он ответил: «Сегодня отправляем Николая», но куда — не сказал, а я спросить его считал неудобным, так как в парикмахерской была публика. В тот же день вечером Гуляев опять заходил в мою парикмахерскую. Я его спросил, как и куда отправили Николая, так как на этот вокзал его не привозили. Гуляев ответил мне, что его увезли на Екатеринбург-II, но подробностей не рассказывал.

На следующий день утром ко мне заходил комиссар 4-го штаба резерва красной армии Кучеров, которого я спросил, правда ли, что Николая II увезли на станцию Екатеринбург-II. Кучеров ответил мне: «Правда», а на мой вопрос, куда его отправили, он сказал: «Тебе какое дело?» В этот же день я, встретившись на вокзале с Гуляевым, спросил его о судьбе Николая. Он ответил мне, что уже «халымуз». Я переспросил его, что это значит. Он сказал мне: «Готов!» По его ответу я понял, что Николай убит… На второй день после этого разговора было выпущено объявление, что Николай расстрелян здесь, в Екатеринбурге. После этого объявления я, встретив Гуляева и Кучерова у буфета на вокзале обоих вместе, спросил их, почему объявление о Николае выпущено так, а они говорили иначе. Они сказали: «Мало что пишут!»

Кажется, в тот же день я спросил матроса Григория: «…Правда ли, что Николая расстреляли здесь?» Он ответил мне: «Едва ли». А на мой вопрос: «Правда ли, что его увезли?» он ответил, что его увезли из города живым, но куда — не сказал.

Вообще между всеми ними… была большая тайна… О семье бывшего Государя из них никто ничего не говорил, и я боялся спросить их…»

Ф. И. Иванов не знает, в каком направлении отправился поезд.

В третьем свидетельстве, которого тоже нет в деле Соколова, направление указано и упоминается смерть царевича.

«…Я сошлась с ним, членом Чрезвычайной комиссии Константином Васильевичем Коневцевым, и была с ним в интимных отношениях. Он был мне противен, и я отдавалась ему физически, почему и, не интересуясь их большевистскими делами, не расспрашивала его об их секретах. Помню, что за день, за два до объявления об убийстве б. Государя Императора Коневцев днем, часа в 4, зашел ко мне на квартиру и сообщил, что большевики б. Государя убили. Мне показалось, что, говоря это, у Коневцева были на глазах слезы, и он как-то отвертывался от меня. Он же на мои вопросы сообщил мне, что его зарыли «там же, верно, во дворе», что в него было выпущено 52 пули. О семье же Государя Коневцев тогда же сообщил мне, что она увезена в Невьянск. О Наследнике сказал, что он умер… На второй день после нашего разговора Коневцев уехал, как он говорил, в Пермь за золотом.

Подпись: Зинаида Андреевна Микулова,

примерно 9 августа 1918 года».

Следующие свидетельства говорят о присутствии семьи в Перми и мимолетно упоминают о побеге Анастасии.

Свидетельство Наталии Васильевны Мутных от 8 марта 1919 года: «Мне случайно стало известно, что семья б. Государя Николая II — его супруга и 4 дочери — из города Екатеринбурга были перевезены в Пермь и секретно ночью поселены в подвале дома Березина, где была мастерская.

Из этого подвала одна из дочерей бежала в сентябре месяце, была поймана где-то за Камой и увезена в чрезвычайку, а семья б. Государя перевезена…

Я заинтересовалась содержанием семьи б. Государя в Перми и, воспользовавшись тем, что мой брат Владимир Мутных должен был идти на дежурство в место заключения семьи б. Государя, упросила его взять меня с собой и показать их мне. Брат согласился, и мы пошли. Было это в сентябре. В доме Березина мы зашли в подвал, и я видела комнату, в которой, при слабом освещении сальной свечи, различила б. Государыню Александру Федоровну и ее четырех дочерей. Были они в ужасном состоянии, но я их хорошо узнала. Со мной была тогда Аня Костина, секретарь Зиновьева; ныне она уехала в Петроград.

Семья же б. Государя спрятана в казармах, где-то в деревне».

При попытке к бегству Анастасии была организована облава. Ее схватили, избили, без сомнения, изнасиловали и оттащили обратно в подвал.

Свидетельство доктора Павла Ивановича Уткина, срочно вызванного Чека, от 10 февраля 1919 года:

«В последних числах сентября 1918 года, проживая в доме Крестьянского поземельного банка на углу Петропавловской и Обвинской улиц, каковой дом в это же время был занят Чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем, я, врач Уткин, был срочно вызван в вечернее время, между 5 и 6 часами, для оказания медицинской помощи.

Войдя в помещение, занятое больной, я увидел следующее: на диване лежала в полусознании молодая особа, хорошо упитанная, темная шатенка, со стрижеными волосами. Подле нее находилось несколько мужчин, среди коих были Воробцов, Малков, Трофимов, Лобов и ряд других лиц, фамилии коих мне неизвестны. Среди мужчин была одна женщина, на вид 22–24 лет, умеренного питания, блондинка.

Вследствие моей просьбы все мужчины удалились. Женщина же, бывшая подле больной, осталась, мотивируя тем, что ее присутствие мешать мне, врачу, не может. Я, врач Уткин, ясно предугадал, что женщина являлась в роли шпика.

На вопрос, поставленный мною больной: «Кто вы такая?», больная, дрожащим голосом и волнующаяся, тихо сказала: «Я дочь Государя Анастасия». После сказанных слов больная потеряла сознание.

При осмотре больной пришлось обнаружить следующее имелась больших размеров кровяная опухоль в области правого глаза и разрез в несколько сантиметров (1 1/2 — 2 сант.) в области угла правой губы. Изменений каких-либо на голове, груди обнаружить не удалось. В моем желании осмотра половой сферы мне было отказано. Затем я наложил больной хирургическую повязку и прописал ей внутреннее лекарство, после чего меня попросили удалиться из помещения.

В тот же вечер, около 10 часов, я, лично по своей инициативе, пришел к больной. Последняя была как бы в бреду, произносила отдельные слова и фразы. После этого посещения больше меня к больной не допускали. После того, когда я наложил повязку больной, последняя, взглянув на меня добрым взглядом, сказала: «Доктор, я вам очень, очень благодарна».

Указание на «стриженые волосы» подтверждает то, что было известно о стрижке, которой подверглись дочери царя. Далее врач указывает, что он хотел исследовать низ живота и половые органы молодой женщины, но надсмотрщица не позволила этого сделать. Больная, конечно, была изнасилована; мы еще вернемся к этому.

Второе свидетельство доктора Уткина находится в архиве.

Свидетельство доктора Уткина от 14–15 июня 1919 года (неопубликованная часть — конец)

«После допроса (в феврале. — М.Ф.) я отправился в аптеку, в которой были изготовлены по моим рецептам лекарства. Эти рецепты были в аптеке губернского земства, где я их и получил от управляющего Корепанова… Они, рецепты эти, хранились у Корепанова, и вот почему именно: я тогда же, когда эти рецепты писал, думал, как мне поступить? На кого писать лекарства — на имя Романовой или же нет? Я об этом, насколько помню, даже спрашивал тогда большевиков и получил приказание поставить одну какую-нибудь букву. Я и поставил на рецепте букву N. В аптеке тогда же и обратили внимание на эти рецепты, поняли, что это случай необычайный. Поэтому эти рецепты и не были занесены… в книгу».

Затем доктора Уткина ознакомили с целой серией фотографий, и он указал на Анастасию и девушку-шпика.

Когда доктору Уткину дали подписать показания, он заметил, что в протоколе была допущена ошибка: она не говорила «я дочь Императора Анастасия», а «я дочь Государя Анастасия». В другой части своих показаний Уткин полагает, что у нее было психическое расстройство.

Это нетрудно себе представить, если действительно она была избита, исстегана кнутом и подверглась грубому обращению или изнасилована. Ей не было еще 18 лет.

Это показание не было учтено ни Соколовым, ни Дитерихсом, так как они считали, что у доктора не все в порядке с нервами. Но как же ему было не нервничать, если его начали допрашивать, почему при освобождении города белыми он не пришел сразу же, чтобы рассказать эту историю…

И опять же, по свидетельству Наталии Васильевны Мутных, месяц спустя Анастасия или Татьяна — она не была уверена, кто из них, — была затем увезена в Глазов и далее в направлении Казани. По словам брата Мутных — Владимира, она знала, что тела бывшего царя и наследника были сожжены в Екатеринбурге.