Марк Ферро - Николай II

• Название: Николай II
• Автор: Марк Ферро
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1991
• ISBN: 5-7133-0400-0

Книга крупнейшего французского специалиста по современной истории, в том числе и советского общества, написанная на архивных материалах, позволяет увидеть в новом свете и жизнь Николая II, этой во многом загадочной личности, и обстоятельства его гибели в Екатеринбурге в 1918 году.

Для историков, а также для широкого круга читателей.

---

Днем 2 августа 1914 года император обратился с манифестом к своему народу. Единственный иностранец, допущенный на эту торжественную церемонию как представитель союзной державы, — Англия объявила войну лишь два дня спустя — французский посол Морис Палеолог писал об этом:

«Величественное зрелище. В огромной галерее, выходящей окнами на набережную Невы, собралось от пяти до шести тысяч человек. Весь двор — в парадных костюмах, офицеры гарнизона — в походных мундирах. В центре зала воздвигнут алтарь, на котором установлена чудотворная икона Казанской Божьей матери, которую перенесли сюда на несколько часов из собора на Невском проспекте.

В благоговейной тишине императорский кортеж движется по галерее и встает по левую сторону от алтаря. Император приглашает меня занять место напротив, желая, как говорит он, воздать дань верности союзной Франции.

Начинается торжественное богослужение, сопровождаемое прекрасными волнующими песнопениями, свойственными православным литургиям. Николай II молится с исступленным усердием, придающим его бледному лицу поразительное выражение какой-то мистичности. Императрица Александра Федоровна стоит подле него, прямая, с высоко поднятой головой, с синеватыми губами, и ее мертвенно-бледное лицо становится похожим на маску покойника.

Закончены последние молитвы, придворный священник зачитывает манифест царя, обращенный к его народу… затем царь возлагает правую руку на Евангелие. У него еще более строгий, сосредоточенный вид, словно он собирается принять причастие. Он произносит медленно слова: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского воина не останется в царстве моем».

В ответ на это заявление, слово в слово содержащее клятву, данную Александром I в 1812 году, раздаются громкие крики «ура». Все присутствующие в зале приходят в неистовое возбуждение, которое длится около девяти минут и подкрепляется выкриками толпы, собравшейся под окнами дворца».

Германия тут же объявила войну России — за ней последовала Австрия, — затем и Франции, а через несколько дней к союзникам присоединилась Англия, как было ею обещано.

Глава третья Поражение

Во Франции, когда стране грозит война и родина находится в опасности, звук трубы и развевающееся трехцветное знамя придают народу силу и укрепляют его дух. В России эту роль выполняют колокола.

В колокольном звоне воплощена глубокая вера, слияние ее с народом и отечеством. Нет ни одного гимна в честь родной земли, где не воспевалась бы правоверность. Звонили в колокола во время войн против турок, звучали они и в 1914 году.

В 1904 году звона колоколов не было слышно.

Конечно, и тогда проводились патриотические манифестации, в которых участвовали студенты и военные, но царь не обратился с призывом к своему народу, ибо и для царя, и для народа столкновение с Японией не означало вступления в войну. Однако в 1914 году, когда гром раздался со стороны Германии, царь обратился к богу.

Ведь церковь готова ему помочь: она каждый год клеймит тех, кто думает, что православные монархи возводятся на трон не особой милостью Божьей и что миропомазание и святые дары не освящают их великую миссию. Она относится к ним как к безбожникам и еретикам и возглашает «Анафема, анафема, анафема».

Николай II был человеком набожным, но мистиком в полном смысле слова не был. С подъемом революционного движения, с поражением его армии и флота в 1905 году, с болезнью, неуклонно подтачивавшей его сына Алексея, религия стала для него прибежищем и защитой. В 1914 году она стала для него опорой.

Объявление начала войны должно было доставить Николаю II самую большую радость. Он поехал в Петербург со всей семьей, чтобы присутствовать на торжественном богослужении в присутствии всего двора. После службы протодьякон зачитал манифест об объявлении войны: по старой традиции он призывал солдат сражаться «с мечом в руках и крестом на груди». Все бросились к государю, чтобы приложиться к его руке. Затем Николай и Александра появились на балконе.

В кинохронике, снятой фирмой «Пате», показана поразительная сцена: тысячи русских людей становятся на колени, а затем, поднимаясь, кричат «ура», вздымая вверх полотнища с лозунгом «Помоги своему, младшему брату-сербу!» Царь и царица, пораженные этой сценой, смотрят с удивлением и машут толпе рукой.

Председатель Думы Родзянко озвучивает эти немые, волнующие кадры в своих воспоминаниях: «Громовое «ура» огласило воздух… и вся толпа как один человек упала перед царем на колени. Государь хотел что-то сказать, он поднял руку, передние ряды зашикали, но шум толпы, несмолкавшее «ура» не дали ему говорить».

Председатель Думы спрашивает двух рабочих, как теперь будет с забастовками, с требованиями, предъявленными Думе. И слышит в ответ: «То было наше семейное дело… Но теперь дело касается всей России. Мы пришли к своему царю как к нашему знамени, и мы пойдем с ним во имя победы над немцами».

Одной фразой они определили тот священный союз, который, словно чудом, сплотил вокруг трона двор, Думу и партии. Керенский отмечал, что настроения народа изменились за какой-то час. В Петербурге, как и во всей стране, не осталось ни баррикад, ни забастовок, ни революционного движения.

«Я — неудачник»

В конце церемонии объявления войны великий князь Николай Николаевич, который должен был возглавить русскую армию, бросился к послу Франции и, обняв его, вскричал: «Чудо, чудо! Если Бог и Жанна д’Арк с нами, война выиграна!»

Николай II хотел сам взять на себя командование армией, но глава правительства Горемыкин и особенно министр иностранных дел Сазонов отговаривали его.

— Нам придется отступать в течение первых недель… Ваше Величество не должны подвергать себя критике.

— Но Александр I тоже отступал в 1812 году…

— Да, и все его ругали.

Император в конце концов согласился. И назначил великого князя Николая Николаевича, а не военного министра генерала Сухомлинова, который жаждал стать генералиссимусом и открыто проявил недовольство назначением.

Не успели начаться военные действия на фронте, как в тылу стали плести всяческие козни. Русские с давних пор с неприязнью относились ко всем прибалтийским и немецким баронам; их было немало при дворе: министр императорского двора барон Фредерикс, церемониймейстер барон Корф, обер-шталмейстер генерал Грюнвальд, обер-гофмаршал граф Бенкендорф и все остальные — Мейендорфы, Будберги, Коцебу.

Кроме того, с августа 1914 года начинают поговаривать: был бы здесь Распутин, он сумел бы предотвратить войну…

В конце июня ему нанесла удар ножом одна из его подруг — Феония Гусева, про которую говорили, что она занимается проституцией; ее поместили в психиатрическую больницу. Распутин отправился лечиться в свою родную сибирскую деревню, неподалеку от Тобольска.

«Он якобы смог бы предотвратить войну с ее убийствами, а наши министры не могли ни в чем разобраться, ничего предотвратить. Посмотрите, от чего зависит судьба целой империи, — объясняла баронесса Р. послу Франции, — публичная девка мстит грязному мужику… И тут же русский царь теряет голову. И весь мир охвачен огнем и залит кровью».

Говорили, что царица шлет ему телеграммы каждый день. И что царевич чувствует себя плохо. В день объявления войны он не мог подняться с постели, и царь не показал своего сына народу.

«Да, — сказал Николай II несколько дней спустя, — я — царь-неудачник».

Война и революция. «Они сошли с ума…»

«Да они сошли с ума», — писала эссеистка и поэтесса Зинаида Гиппиус, глядя, как ее преисполненные воодушевлением и восторгом соотечественники провожают солдат. Даже само правительство растеряно и обеспокоено: петроградский градоначальник князь Оболенский решает положить конец патриотическим манифестациям.

Конечно, не везде мобилизация вызывала подобные чувства. От набора в армию уклонялись, как и прежде. Действительно, примерно в тридцати уездах в беспорядках погибло от 250 до 300 человек. Значительно меньше, чем опасались власти.

Тем не менее почти всюду, где звонили колокола и появлялись казаки для проведения набора в армию, Святая Русь была готова отправиться на защиту своей священной земли от турок и тевтонов.

За несколько недель до начала войны та же Зинаида Гиппиус писала о другом приступе сумасшествия — демонстрации забастовщиков в начале лета.

«Меня в последние дни поражали петербургские беспорядки… К нам на дачу приезжали самые разнообразные люди и рассказывали очень подробно, сочувственно. Однако я ровно ничего не понимала, и чувствовалось, что рассказывающий тоже ничего не понимает. И даже было ясно, что сами волнующиеся рабочие ничего не понимают, хотя разбивают вагоны трамваев, останавливают движение, идет стрельба, скачут казаки… Интеллигенция только рот раскрывала — на нее это как июльский снег на голову»