Алексей Тепляков - «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.

• Название: «Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг.
• Автор: Алексей Тепляков
• Издательство: АИРО-XXI
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-91022-042-7

Монография посвящена малоизученной теме организации и деятельности региональных чекистских органов. Автор рассматривает вопросы красного и белого террора, показывает переход от стихийных партизанских расправ над сторонниками колчаковской власти к «упорядоченному» истреблению политических противников большевиков органами полномочного представительства ВЧК по Сибири. Подробно анализируются строительство многоуровневой чекистской машины на территории огромного края, агентурно-оперативная работа, психология, быт и нравы провинциальных чекистов.

---

Инструкция командования Западно-Сибирского сектора ВОХР предписывала тройкам применение «массовых репрессий в отношении дезертиров, бандитов, укрывателей, пособников и т. п. с целью устрашить их». Тройки имели право производить облавы, изымать из учреждений бывших офицеров и белых военных чиновников. Для обнаружения дезертиров организовывалась сеть тайных агентов. Дезертиры и бандиты, задержанные с оружием в руках, а также наиболее «злостные» из них подлежали расстрелу. В отношении остальных применялись такие меры наказания, как «условный расстрел», отправка в штрафные части, конфискация имущества. Добровольно явившиеся дезертиры от наказания освобождались. Жестокие меры алтайских властей принесли свои плоды: только за вторую половину августа 1920 г. в советские органы добровольно явилось свыше 2.000 дезертиров.

За дезертирами шла настоящая охота, организовывались целые карательные экспедиции. В методах чекисты не стеснялись. В сентябре 1920 г. старший агент Алтайской губчека Брилиантов, командуя отрядом из 10 чел., производившим обыски и порки населения с. Карасёва Барнаульской волости под предлогом розыска дезертиров и контрреволюционеров, «взял себе силой одну гражданку, увезя её в степь, и там… изнасиловал», оставшись безнаказанным[193].

Борьба с уголовным бандитизмом, частично возложенная на чекистов (в структуре губчека существовали небольшие подразделения по борьбе с бандитизмом), также велась средствами террора. Уголовные банды были многочисленны, хорошо вооружены, нередко обладали осведомителями в милицейской среде, действовали крайне дерзко и жестоко. В 1920–1922 гг. борьба с уголовным бандитизмом не давала должных результатов из-за слабой агентурной работы и недостаточной подготовки чекистов-оперативников. В результате, столкнувшись с настоящим уголовным террором, власти шли на крайние меры: так, с 21 марта по 14 апреля 1922 г. Новониколаевск по решению Сибревкома, согласованному с Москвой, был объявлен на военном положении.

Война с бандитизмом шла на истребление. Губчека постоянно рассматривали дела на уголовников и часто выносили им высшую меру наказания. Так, коллегия Тюменской губчека 31 мая 1920 г. рассмотрела 58 дел на 92 чел., из которых 11 были расстреляны за бандитизм. Нередко жестоко карались и менее опасные преступления. В июне 1920 г. Новониколаевская уездчека расстреляла за спекуляцию мануфактурой и скрытие от учёта двух ящиков сала П.А. Полунина, а в сентябре ею за хранение винтовки и двух револьверов был казнён В.И. Гончаров. Осенью 1920 г. Киренское политбюро Иргубчека организовало военно-полевой суд, приговоривший к расстрелу содержателя винного притона Конышева и участника краж вина с киренского склада Зырянова[194].

Крайние меры против организованной преступности постепенно приносили результаты: совместными усилиями милиции и чекистов крупные банды и их главари уничтожались, в городах создавалась основательная агентурная сеть. Но в сельской местности, особенно в глухих районах, организованная преступность сохраняла позиции. Бичом крестьянского населения в течение всех 1920-х гг. были конокрадство и скотокрадство; с 1924 г. из-за социальной значимости этих преступлений, разорявших крестьянские хозяйства, ими занималось ОГПУ, На постоянные вспышки обострений бандитизма чекисты реагировали посылкой в поражённые им районы специальных опергрупп и внесудебными репрессиями.

Большое место в жизни чекистов занимала борьба с экономическими преступлениями: спекуляцией, взяточничеством, контрабандой, самогоноварением, подделкой денег. В исторической и краеведческой литературе выигрышные для чекистского имиджа эпизоды борьбы с преступностью освещались неоднократно[195].

«Заговоры» 1920–1921 гг.

Чекистское мастерство оттачивалось на «контрреволюционных заговорах». Групповые дела на «заговорщиков» позволяли расправляться с большими массами «врагов» и рассчитывать на поощрение начальства. Сочинение дел о заговорах началось немедленно после создания чрезвычаек. Уже в декабре 1919 г. работники Сибчека начали фабрикацию расстрельного дела на офицеров, якобы виновных во взрыве омского моста, который был подорван при отступлении колчаковцев. По ложным обвинениям были арестованы чиновник Е.Д. Панков, прапорщик П.П. Вороний и бьвший начальник главного инженерного склада А.И. Шумских, подъесаул К.И. Грибановский, подпоручик С.Ф. Коршунов. Дело быстро развалилось, но казачьих офицеров чекисты решили не выпускать. Уполномоченный Омской РТЧК констатировал: «…нахожу обвинение… фактически не установленным, но считаю Грибановского и Коршунова в высшей степени подозрительными элементами, как казачьих офицеров, и вредными для Советской власти… ибо такие типы [с] Советским правительством никогда в контакте работать не будут». Постановлением коллегии РТЧК от 26 сентября 1920 г. Грибановский и Коршунов были расстреляны.

В апреле 1920 г. в Тобольске была раскрыта «контрреволюционная организация», состоявшая из офицеров и представителей буржуазии; в августе 1920 г. Тюменская губчека сообщила о расстреле троих «заговорщиков»[196]. В Барнауле весной-летом 1920 г. была сфабрикована так называемая «Алтайская народная организация» (АНО) во главе с агентом губчека бывшим колчаковским офицером Плешивцевым, якобы собиравшаяся взбунтовать гарнизон, истребить коммунистов, а затем свергнуть, подняв крестьянство, советскую власть в Сибири.

По делу АНО, в частности, в июле 1920 г. арестовали и вскоре расстреляли помощника начальника губуправления местами заключения А.Т. Кравченко. Поводом к расправе послужила грубая провокация: работник губчека Линник в начале июня пришел к Кравченко и по секрету сообщил, что в городе неспокойно и возможно нападение на тюрьму, поэтому стоит заручиться охранным свидетельством. Вскоре Линник вручил Кравченко членский билет повстанческой организации АНО (в материалах дела расшифровывалась как «Алтайская нелегальная организация»), заверенный подписями Линника и Ломагина. Неделю спустя в присутствии Кравченко Линник выспрашивал у работавшего в тюрьме И.И. Дзепо-Жилинского относительно оружия для нелегальной организации. Тот ответил, что про оружие знает его коллега Плешивцев, который ранее, чтобы запутать Кравченко, передавал ему провокационную записку о том, что в ночь на 20 мая будет переворот и нужно открыть двери тюрьмы… Найденный у Кравченко билет АНО и послужил основной уликой[197].

После Колыванского восстания чекисты объявили о раскрытии в Новониколаевске «Организации комитета борьбы с коммунистами». Взятых ранее заложниками горожан обвинили в причастности к этой организации и расстреляли в июле 1920 г. — более 30 чел. Всего в первую неделю после восстания было арестовано 120 жителей Новониколаевска, включая множество работников советских учреждений (по другим данным — около 200). Их брали по спискам, в которые были внесены бывшие сотрудники белой власти. При этом Павлуновскому, который требовал подробную информацию об «организации», новониколаевские чекисты просто не отвечали.

В октябре 1920 г. председатель Новониколаевской уездчека А.В. Прецикс сообщал Павлуновскому о вскрытии филиала белогвардейской организации с центром в Москве, имевшего якобы до 2.000 винтовок, пулемет, гранаты, а также типографский станок и «ценности». Центр организации действовал под прикрытием «Трудовой артели» — 27 человек, принадлежавших к монастырскому братству иоаннитов М.И. Антонова. Массовые аресты были произведены 27 сентября 1920 г., облава захватила «Трудовую артель», администрацию Синкредсоюза, ряд врачей, комсостав и команду автопарка. Из-за полного отсутствия доказательной базы уже через два дня чекистам пришлось освободить многих задержанных, остальных держали под замком еще несколько недель[198].

Крупные «заговоры» весной-летом 1920 г. были вскрыты в Томске и Красноярске. Относительно небольшие заговоры вскрывались в каждом уезде: так, с помощью доносов сельских коммунистов летом 1920 г. щегловские чекисты сфабриковали дело о кулацко-белогвардейском заговоре в Крапивинском районе[199].

В августе 1920 г. М.К. Аммосов сообщил Сибревкому, что уполномоченным Иркутской губчека в Якутском районе Д.Ф. Клингофом, руководившим небольшим аппаратом якутских чекистов, вскрыт — при содействии ревкома — националистический заговор молодёжи во главе с врид заведующего райземотделом Р.И. Оросиным. Заговорщики якобы планировали свергнуть с помощью японцев советскую власть и установить полную независимость Якутии. Так как первые аресты вызвали большое недовольство в Якутске, Аммосов, опасаясь того, что из-за дальнейших репрессий «мы можем всякую почву под ногами потерять», просил у Сиббюро ЦК совета: «идти ли на компромисс с интеллигенцией или идти напролом?» Ем. Ярославский ответил, что репрессий не нужно, действовать следует мягче, ограничившись агитацией и постепенной заменой «не своих» работников советских учреждений.