Владимир Дьяков - Ярослав Домбровский

• Название: Ярослав Домбровский
• Автор: Владимир Дьяков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

Ярослав Домбровский — человек по-настоящему замечательный, имевший очень интересную и поучительную судьбу. Автор, рассказывая о своем герое, пользовался такими источниками, которые воссоздают максимально близкий к действительности облик исторических событий середины XIX века: патриотические манифестации в Варшаве, восстание в Царстве польском, покушение на русского царя Александра II, Парижская коммуна. Герой книги — непосредственный участник описываемых событий.

---

Особенно трогательна забота Домбровского о том, чтобы его более юная и менее образованная подруга использовала ссылку для расширения своего кругозора. В своих письмах он не только часто писал ей о необходимости побольше читать, но и разработал для нее целую программу занятий по философии, политической экономии, психологии, истории, литературе и иностранным языкам; присылая ей списки книг и сами книги, он просил ее пересказывать в письмах содержание прочитанного и сам писал о том, что читает. При этом он всячески старался избежать навязчивости и менторского тона. Порекомендовав в одном из писем с десяток разных книг и сообщив, что часть их он выслал, Домбровский Писал: «Во всяком случае, однако, прошу тебя, моя любимая, напиши мне, как ты найдешь мой выбор, но Только с полной искренностью и откровенностью, чтобы я по замечаниям мог приноровиться к твоему вкусу.

Прошу тебя об этом тем более, что, читая по большей части сочинения, которые для тебя ни интересными, ни полезными быть не могут, я очень легко мог ошибиться в выборе книг».

Настоятельно рекомендовал Домбровский, чтобы Пелагия занялась изучением основ политэкономии. Он писал: «Могут заметить, что эта такая наука, которая в женских занятиях не может найти применения, но разве законы мироздания не так же занимательны для нас, как для астрономов? Законы политической экономии в такой же мере занимательны для каждого мыслящего существа, ибо на них покоится развитие человечества. Ведь благосостояние составляет основу цивилизации, а эта последняя определяет нравственность. Кроме того, политическая экономия сейчас так распространена, что на каждом шагу встречаются технические выражения этой науки, и, по моему мнению, их нужно знать, чтобы не оказаться в глупом положении. Зная, как сильно в тебе стремление к знаниям, я решил воспользоваться скукой ардатовской жизни, чтобы ты прочитала сочинение, которое познакомило бы тебя как-нибудь с этим предметом. Сначала, наверное, оно покажется тебе сухим и скучным, но я уверен, что при твоем умственном развитии ты будешь потом с удовольствием изучать законы, которые уже сейчас управляют судьбами народов».

Письмо Домбровского от 31 октября (12 ноября) 1864 года так любопытно и содержательно, настолько созвучно с нашими теперешними раздумьями и дискуссиями, что привлекает особое внимание. Вот его текст, воспроизводимый почти полностью:

«Сегодняшнее мое письмо, любимая Пелагия, будет, как мне кажется, коротким, во всяком случае, я не смогу ответить на твои письма так, как желал бы, потому что хочу, чтобы написанное еще сегодня было просмотрено комиссией. Письма ваши[29] были восхитительным подарком ко дню моего рождения — благодарю вас стократно за то, что о нем помнили.

Ты видишь, моя милая старушка, что я не позволяю тебе опередить себя и, как будто устыдившись, что у меня такая старая жена, поскорее спешу окончить двадцать восьмой год своей жизни. Очень жалею только, что ты не прислала мне из Нижнего своей фотографии […].

Твое письмо, моя дорогая, было для меня тем более приятным, что я нашел в нем несколько твоих суждений и взглядов. Такие письма позволяют нам влиять один на другого, сближают наши понятия и подготавливают то единство мыслей и чувств, которое, даст бог, будет нас когда-то воодушевлять.

Особенно понравилось мне твое мнение, «что нет такой науки, которой женщина не была бы в состоянии вонять и освоить». Я всегда именно так и думал. Когда физическая сила играла на свете огромную роль, тогда, разумеется, женщина должна была занимать зависимое, полностью подчиненное положение, более того, становилась даже какой-то игрушкой, безделушкой. Такое положение с небольшими изменениями продолжалось до нашего времени, и главной предпосылкой этого было воспитание, которое старалось развивать в женщине только то, что могло ослепить разум, что могло сделать из женщины прекрасный, но бесполезный цветок, источник очарования, но слабый, без мысли и самостоятельности.

Сейчас иные условия, сейчас уже свет стремится к тому, чтобы управляла не грубая материальная сила, а интеллект. Поэтому положение женщины должно совершенно измениться, ибо сейчас нет предпосылок, обусловивших отличия прав одного пола от прав другого пола; при этом овладение этими правами зависит от самой женщины, а полем, где они могут быть завоеваны, является ученье. Уважаю и восхищаюсь женщинами, которые открывают для своего пола дорогу к овладению специальностью, как мисс Элизабет Блейквел, так же как уважаю всех тех, которые дорогой тяжелого труда и страданий добывали для человечества новые представления. Но приобретение специальности — это вещь подчиненная. Прежде всего нужно быть человеком, человеком в подлинном значении этого слова, а потом уже стать врачом, натуралистом или правоведом.

Для женщины специальность пока еще является исключением и, вероятно, останется таковым навсегда, ибо призвание женщины — семья. По моему мнению, это призвание, такое почетное и святое, не лишает женщину человеческих и гражданских прав; напротив, освящает их; но при этом оно требует от нее образования, позволяющего как следует пользоваться своими правами. Разве без этого женщина сможет оказывать влияние на мужа? Разве будет она в состоянии воспитывать из своих детей счастливых людей и полезных членов общества? Могло это быть когда-то, когда задачей матери было вырастить богатыря, ломающего подковы, но сейчас ведь у нее иная, о! совершенно иная задача. Ты ведь знаешь мои взгляды в данной области, мы говорили с тобой.

О моих понятиях относительно взаимоотношений между мужем и женой, о том, что я признаю здесь полное равенство прав, но это равенство может осуществиться только при одинаковом образовании. Я предполагаю равенство — иначе и быть не может, ибо я в своей возлюбленной жене хотел бы видеть не только спутницу, которая должна сделать мою жизнь приятной, но и друга, который бы понимал и разделял каждую мою мысль, каждое чувство, от которого в случае нужды я получил бы совет, опору в сомнении, утешение в несчастье.

Всегда был убежден, что в тебе, Пелагия, я нашел того человека, который способен занять именно такое место в моем сердце, и чем больше тебя узнаю, тем больше утверждается во мне это убеждение. Поэтому пусть тебя не удивляет, что письмо твое, написанное 1 октября, наполнило меня тем блаженным чувством, какое бывает, когда видишь осуществление своих мечтаний. Пиши мне о твоих занятиях, делись со мной своими успехами; кроме отрады, которую этим доставишь мне, может быть, мне что-то тебе удастся объяснить, может быть, я смогу быть тебе полезным. Ты говоришь, что чувствуешь слабость своих знаний и интеллекта. Лучшим доводом против этого является само это чувство — ведь еще Сократ сказал, что знает только то, что он ничего не знает. Кто действительно ничего не умеет, тот не учится, потому что не ощущает той жажды знаний, которая развивается в человеке все сильнее с расширением его познаний. В тебе, Пелагия, это ощущение уже есть, может быть, слишком сильное, такое сильное, что сестры опасаются, чтобы усиленная работа не подорвала твоего здоровья. Одобряю твои усилия, даже благодарю тебя, сердечно благодарю, но всякое излишество приводит к плохим последствиям — не расстраивай без нужды здоровье, опасение о котором наполняет болью сердца тех, кто тебя любит. Особенно прошу тебя, чтобы меньше читала и писала вечерами. Помни, что твои любимые глаза должны будут заменить мой, потому что мое зрение, ослабленное тюрьмой, потребует наверняка осторожности при чтении. Сейчас и то большей частью читает мне вслух мой коллега по заключению, но лишь из предосторожности, пускай это тебя вовсе не беспокоит, моя дорогая».

В августе 1864 года исполнилось два года со дня ареста Домбровского и начала следствия. А в октябре, этого года военный суд, вторично рассмотрев дело (первый приговор, вынесенный еще до свадьбы, был сразу же отменен в связи с поступлением новых обвинительных материалов), приговорил Домбровского к расстрелу. В своей конфирмации наместник царя Ф. Ф. Берг нашел нужным несколько смягчить наказание. 2 декабря 1864 года в официозе военного министерства газете «Русский инвалид» все знавшие Домбровского — одни с сочувствием, другие со злорадством — могли прочесть, что он «за учреждение, в бытность в Санкт-Петербурге, тайного общества с целью способствовать подготовлению восстания в западном крае России, преступные сношения с членами мятежнической партии в Царстве Польском и участие в приготовительных действиях этой партии лишается чинов, дворянского достоинства, медалей в память войны 1853–1856 годов, ордена святого Станислава 3-й степени, всех прав состояния и ссылается на каторжную работу в рудниках на пятнадцать лет; имущество же его, как родовое, так и благоприобретенное [ни того, ни другого не оказалось! — В. Д.], конфискуется в казну».