Армандо Салинас - За годом год

• Название: За годом год
• Автор: Армандо Салинас
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1973

Роман о жизни во франкистской Испании в 1939–1952 годах.

---

— Вы выиграли, уж больно метко бьете, — пошутил Антон.

— Антон, дай мне твоих закурить.

— Ты попрошайничаешь почище монаха. На, бери. — Антон протянул Неаполитанцу свой портсигар.

— Знаете, кого я видел вчера разгуливающей по Каррансе?

— А кто тебя знает!

— Компаньоночку, что живет в доме Антона. Ну, краля! — Неаполитанец, говоря о женщинах, причмокивал, будто сосал конфетку.

— Ох, и люблю я таких бабенок, кругленьких и полненьких.

— Ее зовут Франсиска, она почти что гулящая. Крутит с кэпом из Интендантства. Он таскает ей пакеты с едой.

— Ну, так вчера я видал ее ни с каким ни с кэпом, а с фалангистом, из тех, что вернулись с Голубой дивизией.

— Когда денег куры не клюют, можно с любым гулять.

— Зато она неотразима.

— Этого никто не отрицает.

Они снова замолчали. В окно с улицы доносился шум.

— А почему бы нам не прошвырнуться в кино «Чуэка»?

— Да потому, что это дешевая киношка и там всегда полно народу. А у меня нет никакого желания торчать в очереди. Хватит с меня той, что я выстоял вчера за дровами. Пошел с мамашей, чтобы помочь ей, и проторчали там весь день. Я предпочитаю махнуть на танцы с девчонками из красильни, — сказал Антон, обращаясь к Хоакину.

Когда они вышли на улицу, было уже шесть часов вечера. Радиола в кафе прощалась с ними той же песенкой, какой и встречала:

Он ласкает меня очень жарко
и целует меня взасос,
чем доводит порою до слез.

— Поедем на метро или трамваем?

— Трамваем.

Переполненный трамвай не остановился на остановке. Названивая изо всех сил, вожатый прибавил скорости.

— Давай догоним, а?

— Давай!

Они бросились за вагоном. Рыбка, ухватившись за веревку, пригнул дугу и отвел ее от проводов. Трамвай остановился. Пока кондуктор прилаживал дугу к проводу, четверо друзей повисли на подножке.

Трамвай скрипел и скрежетал, словно немазаная телега. Пассажиры ехали, облепив гроздями бока вагона и задний буфер.

На ближайшей остановке трамвай затормозил. Полицейские, следившие за порядком, сняли зайцев, прицепившихся к вагону.

— Явились члены профсоюза резиновой дубинки, — процедил Неаполитанец, намекая на полицейских.

— Вот съездят тебя такой дубинкой по башке, узнаешь, какая она резиновая, — ответил Хоакин.

Трамвай рванулся с места, и скоро друзья добрались до Куатро Каминос. На площади царило воскресное оживление. Юноши и девушки толпились в центре площади, под часами с четырьмя циферблатами. Белые трамваи, ходившие по маршруту Пенья Гранде, Фуэнкарраль и Дееса де ла Вилья, стояли по другую сторону площади. У входа в метро несколько женщин торговали хлебом. Покупатели щупали буханки, чтобы выбрать побольше и попышней. Здесь же продавали табак.

Торговцы и спекулянты, казалось, обладали шестым чувством, позволявшим им угадывать появление гражданских гвардейцев и полицейских. Стоило лишь какому-либо мундиру показаться на площади, как женщины гут же прятали свой товар под передники.

На тротуаре между улицами Браво Мурильо и бульваром Королевы Виктории возвышались ряды лавочек. Здесь торговали подсолнечными семечками, миндалем, инжиром, земляными орешками, омлетом из яичного порошка, жареным бониато, пирогами из рожковой муки и сушеными каштанами.

Рыбка купил себе жареный бониато, Хоакин — сто граммов миндаля, Антон и Неаполитанец — у них было мало денег — подсолнечных семечек.

На фасаде дома, подле которого стояла лавочка, висели афиши кинотеатров «Метрополитано» и «Монтиха». Здесь же красовались и пропагандистские плакаты:

НИ ОДИН ОЧАГ БЕЗ ОГНЯ, НИ ОДИН ИСПАНЕЦ БЕЗ ХЛЕБА

— Куда пойдем? В Фуэнкарраль за дынями или танцевать под мостом?

— Ты, Неаполитанец, настоящий обжора. Только и думаешь, где бы пожрать. Мы пойдем на мост к красильням, как условились.

Они прошли по бульвару Королевы Виктории. Из кафе доносились звуки радио. Диктор сообщал о футбольных состязаниях. «Атлетико Авиасьон» выигрывал на своем поле, встреча команд Барселоны и Мадрида пока шла с ничейным результатом.

— В воскресенье «Атлетико» тоже ни за что не забьет гола Мадриду, — уверял Рыбка.

Неаполитанец обернулся, чтобы отпустить комплимент проходившей мимо полной женщине. Он упер руки в бока и наклонился вперед:

— Послушай, чернушка, своей походкой ты уложишь больше мужчин, чем Мачакито из своего пистолета.

За госпиталем св. Иосифа и св. Аделы они свернули направо и побрели по шоссе, выходившему на небольшой пустырь в предместье. Из окрестных харчевен доносилась танцевальная музыка. У дверей заведений группками стояли юноши и девушки.

Сойдя с шоссе, они зашагали по песчаной улочке, спускавшейся к мосту Аманиэль.

* * *

Над жалкими лачугами гордо возвышались арки моста Аманиэль. В огородах, примыкавших к Каналильо де Лосойя, огородники ковыряли мотыгами землю. В закусочной у моста танцы еще не начались. Парни и девушки дожидались во дворе. Музыканты — старик аккордеонист и два игрока на бандуррии — терпеливо сидели за столиком в углу двора. Попивая винцо, они беседовали с хозяином заведения. Инструменты их висели на спинках стульев.

Таверна Хесуса была своего рода клубом болельщиков «Аманиэля». Здесь собирались приверженцы любимой команды — праздновать ее успехи. Стены заведения были увешаны фотографиями футболистов, вымпелами и флажками, а также фотографиями артистов кино. На полках у стойки красовались кубки и другие трофеи, завоеванные футбольным клубом «Аманиэль».

Самыми заядлыми любителями танцев были девушки из красильни. Девушки — так по крайней мере они уверяли сами — с нетерпением ожидали наступления воскресного вечера, чтобы, нарядившись в праздничное (менее потертое, чем обычно) платье, подцепить какого-нибудь молодого или старого мужчину (уж как кому повезет) и закружиться в танце.

Девушки к месту и не к месту распевали хором рекламное объявление, расхваливающее продукцию красильни.

Не дает пятен!
Яркий колорит!
Новый краситель
в воде не линяет,
в огне не горит!

В воде не линяли и в огне не горели, разумеется, не столько краски, сколько сами девушки.

Они усаживались на металлических стульчиках во дворе таверны у оштукатуренной стены и грелись в последних лучах заходящего солнца. Из-под арок моста выглядывал красный диск, спускавшийся за Каса де Кампо.

Девушки из красильни, завидев четверых друзей, немного всполошились. Одна из них повернулась к подружке.

— Кармен, прикройся. Растопырилась, точно фото делать собираешься.

Девушка, к которой относилось это замечание, оправила юбку и подобрала ноги. Но коленки ее продолжали торчать наружу: она носила короткую, по моде, юбку.

— Как поживаете, ребята?

— Хорошо! Сами, что ли, не видите?!

Рыбка, подняв полы пиджака, прошелся петухом перед девушками. На его брюках сзади красовалась заплата.

— Да брось форсить. Ты что, Льеан Арло, что так выпендриваешься?

Кармен с трудом произносила букву «л».

— Льеан не Льеан, но сложен я на славу.

— Ладно. Почему не танцуете? — спросил Хоакин.

— Наверно, оркестр вас не заметил, — съязвила одна из девушек.

Четверо друзей поздоровались с хозяином таверны и вошли внутрь. Облокотились о стойку.

— Четыре красного, — заказал Антон.

— Перед танцулькой всегда хорошо прогреться изнутри, тогда из тебя словечки прут, как из проповедника, — сказал Неаполитанец, одним махом опрокидывая в рот стакан вина.

* * *

В углу таверны играли в карты солдаты. На столе перед ними стояла бутылка белого вина, и они то и дело прикладывались к ней.

— Как только демобилизуют, сразу смотаюсь в деревню. Ох, и наверну я краюху хлеба с салом, так, чтобы за ушами трещало.

— Я тоже поеду. В Мадриде ничего, но все же паршиво, когда в кармане ни шиша. У родителей разве попросишь? У них у самих туго. Мой старикан батрачит, у нас своей земли нету! — заметил другой солдат.

Прихлебывая из стакана, Хоакин смотрел на прямоугольник света в проеме двери. Заиграла музыка, и девушки пошли танцевать друг с дружкой. Проплывая мимо двери, они строили ребятам рожицы и кричали:

— Эй вы, рохли!

Хозяин таверны доставал воду из колодца в углу двора: он поливал землю, чтобы прибить пыль. Это был сильный, широкоплечий, с могучими руками мужчина.

— Он бывший боксер. Участвовал в состязаниях на стадионе Г аса.

— Какой он боксер! Его только дубасили по морде.

— Верно, он был «грушей», — пояснил Неаполитанец.

Солдаты продолжали неторопливо беседовать.