Феодор Студит - Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения

• Название: Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения
• Автор: Феодор Студит
• Жанр: Религиоведение
• ISBN: 978-5-91362-285-3

Пятый том серии «Полное собрание творений святых отцов Церкви и церковных писателей в русском переводе» посвящен аскетическому наследию преподобного Феодора Студита (759–826). Данный том содержит Творения нравственно-аскетические преп. Феодора и включает в себя цикл проповеднических произведений этого святого отца для монашествующих под названием «Великое оглашение» (части I–III).

Преп. Феодора называют святым отцом, немало сделавшим для византийского монашества, вернувшим его в IX веке на стезю общежительного устроения; плодовитым церковным писателем, талантливым и неутомимым проповедником, ярким гимнографом, суровым аскетом, исповедником, много пострадавшим от византийских императоров за свои православные церковно-канонические и догматические взгляды; возобновителем столичного Студийского монастыря, а также организатором нескольких монастырей и их духовным и административным руководителем. Благодаря яркому и доступному содержанию огласительные поучения преп. Феодора Студита были весьма популярны в Византии, читаемы в средневековой Руси, а также сохраняют свою актуальность и по сей день, и в особенности для монашествующих.

Открывает настоящее издание предисловие митрополита Ташкентского и Среднеазиатского Владимира. «Великое оглашение» преп. Феодора предваряется вступительной статьей известного отечественного византолога, профессора, доктора церковной истории И. И. Соколова «Преподобный Феодор Студит, его церковно-общественная и богословско-литературная деятельность. Исторический очерк», а также двумя древними Житиями преп. Феодора, дополненными данными из третьего Жития.

Тексты трудов преп. Феодора Студита сопровождаются богословскими, церковно-историческими и текстологическими комментариями. В конце книги помещен указатель цитат из Священного Писания, а также именной, географический и предметный указатели. Редакция надеется, что это издание привлечет к себе внимание преподавателей и студентов духовных учебных заведений и просто вдумчивого православного читателя, не равнодушного к святоотеческому наследию и его неотъемлемой составляющей – аскетическому наследию преп. Феодора Студита.

---

Император-иконоборец Константин V Копроним

Рождение и юность преп. Феодора

2. От таких-то родителей родился этот дивный муж[423]; тогда царствовал Константин Копроним[424] и принуждал всех христиан отрекаться от святых икон. Избытком злобы он старался во многом превзойти и самого родителя (это был Лев Исаврянин, первый дерзнувший низвергать божественные изображения); в высшей степени враждебный к христианам, он был, говоря мягко, более жестоким, лютым, чем [родитель]. Итак, когда по [воле] злой судьбы он получил власть – о, если бы это никогда не случилось! – тогда, как мы сказали, является на свет Феодор, имеющий быть как бы общим даром[425] отечеству и сиянием среди окружавшего мрака. Сподобившись юным телом Божественного крещения и в первые годы детства прекрасно воспитанный родителями, он передается для первоначального обучения учителю, с которым и занимался весьма охотно, не находя удовольствия в насмешках, не увлекаясь зрелищами или играми и другими развлечениями, какими обыкновенно услаждает душу юноша, и именно юноша из подобного [знатного] дома. Но заботясь только об усвоении наук как следует, он насыщал ими [свой] ум и послушно извлекал происходящую от них пользу. Когда же с летами у него прибавилось разумение, сопутствуя друг другу и возрастая вместе, тогда он приступил к изучению внешних наук[426], предаваясь им с усердием, равным его дарованию; [он] изучил грамматику или, что то же, познакомился с эллинской речью и очень скоро обратился к чтению поэм. При этом усвояя не баснословное, а полезное, он отличал и осуждал все лишнее[427]. Затем, по порядку изучая риторику, он не думал, что следует подражать риторам и в нравах. Таким образом, он не пользовался их лживыми приемами или другими пустословиями и словопрениями, но воспринимал только то, что служит к пользе, к [умению] составлять слова и [достигать] гармонии, прочее он предоставлял другим, для которых и изобретаются пустые мысли и искусственная красота речи.

Стяжание добродетелей. Добродетели главные и вытекающие из них

3. Когда же он обратился к философам, подобно трудолюбивой пчеле собирая от всех наилучшее, то не кое-как и нерадиво занимался ими, но со всем усердием прошел всю философию, как этику и догматику, так и отделы, обнимающие диалектику и приемы доказательств[428]. [Col. 120] Видя, что тогда многие колебали и извращали веру словесными уловками и ложными проблемами, он всячески старался не сообщаться с такими и не вступать в беседы. Ради этого он тщательно остерегался, чтобы не быть и в малом уловленным ими, но чтобы с большим превосходством поражать и отгонять противников и обличать их софистические речи. Но, несмотря на то что он получил такое образование, его отличительными чертами были скромность, степенное поведение и попечение о своих нравах. Устремляясь мыслью в горняя, он придает слову и всему прочему второстепенное значение, а все заботы обращает на стяжание добродетелей, ежечасно прилагая попечение и труды к тому, чтобы развить в себе целомудрие и мужество, благоразумие и правдивость, кротость и воздержание и все другие добродетели, вытекающие из главных. Вместе с тем Феодор трудолюбиво изучал Богодухновенные Писания и дивно постигал их смысл, так что мог разуметь не только то, что в них открыто для всех, но и то, что лежит в глубине. Он часто посещал храмы, изнуряя плоть бодрствованием и восстанавливая душевную бодрость всенощным бдением. С намерением, чтобы сон не одолел его, он употреблял самую легкую пищу, избегая как тяжелого и досадного бремени всего, что обременяет желудок; ибо еще прежде строжайшей [то есть иноческой] жизни хотел приучить себя к совершеннейшим трудам, чтобы впоследствии они легче и без печали переносились.

Император Лев Хазар и св. царица Ирина

4. После того как император, много терзавший христиан и бесчестивший, увы, икону Христа, окончил жизнь позорнейшей смертью[429], власть наследовал сын его Лев, прозванный по матери Хазаром[430]; и этот во всем подражал отцу и ни в чем не уступал ему. Вскоре и он лишился жизни вместе с царством. Скипетр получает его жена Ирина совместно с сыном Константином. Оправдывая делами свое имя[431], она освобождает церкви от смуты и печали; как ненавидевшая и прежде зловерных, она дарует церквам мир (ειρηνην) и радость, возвратив прежнее благолепие и венец, которого они лишились. Ибо боголюбивая, она, нимало не отлагая, весьма скоро созывает к себе всех отцов и, посоветовавшись с ними и вместе с предстоятелем Церкви (это был Тарасий[432], незадолго пред тем занявший престол) о том, что нужно сделать, собирает Собор в Никее, в Вифинии, и побеждает в соответствии с правой верой[433], повелев чтить и поклоняться иконам, как прежде. Число собравшихся отцов простиралось до 350. [Col. 121] Между собравшимися был и святейший Платон, дядя Феодора по матери, который, от юности проживая на Олимпе, в это время явился, чтобы принять участие в Соборе.

VII Вселенский Собор

5. Тогда этот божественный муж многих уловил к любомудрию [ибо он как никто другой был особенно приятен для общавшихся с ним], прежде же многих и преимущественно пред многими другими – этого доброго Феодора, своего племянника по сестре, и прежде, как сказано, уже самого по себе склонившегося к любомудрию, и не только его, но также родителей Феодора и братьев, Иосифа и Евфимия, с малолетней сестрой. Кроме того, Платон уловляет и собственных братьев, которых тоже было трое. Таким образом, всех их, как бы по одному уговору отдавших предпочтение безбрачной жизни пред мирской, он берет к себе и наставляет в лучшей жизни. Вскоре они, раздав бедным свое имущество, богатство и другие вещи и даровав свободы немалочисленным слугам, удаляются из Византия, повинуясь Богу и ведущему их отцу[434].

Преп. Платон

6. Когда же Феодор отвел для святой жизни из своего имения один участок земли, называемый Воскитион, в соседстве с которым находилась так называемая Саккудионская местность[435], они все вместе, придя туда, поспешили исполнить обеты Богу. Ничто не мешает сказать вкратце и о местности; этот рассказ не будет излишним. Итак, вверху ее по вершине стоят разноцветные и разнородные деревья – одни насажденные искусственно, другие выросшие сами по себе; расположенные тенистым кругом и повсюду сплетаясь, они образуют луновидное пространство, оставляя для входящих проход с одной только стороны. Внизу же на ней развертывается прелестная и приятная равнина, обвеваемая тихими ветрами. По ней течет чистая и годная для питья вода, не бурно стремящаяся вниз, но бесшумно льющаяся. Чтобы не говорить о других качествах этой местности, [назову] лучшие: она доставляет уединение живущим, поэтому они пребывают наедине с Богом и обретают успокоение от чувственных влечений. Что говорить мне и о сооруженном там храме? Чтобы сказать о нем и описать его, мне потребовалось бы очень немалое время.

Монашество и труды преп. Феодора

7. Итак, прибыв в Воскитионскую местность вместе с прекрасными этими спутника-доблестный Феодор предался аскетическим трудам, в которых упражнялся и прежде. Помышляя не об изнеженности и послаблении, а о бодрости и мужестве, он с самого начала показал твердость духа и положил непоколебимые основания последующей жизни, из коих самым важным считал послушание и смирение. Когда же немного спустя он был пострижен Платоном и облекся в монашескую одежду, тогда приступает к еще более суровым подвигам, изнуряя плоть пощением и удручая ее тягчайшими трудами. Не довольствуясь этим, он возлагал на себя, конечно от избытка смирения, всякие службы, и даже те, которые считались самыми низкими. [Col. 124] Именно: прилагал свои руки, прежде изнеженные, к тягчайшим работам, не только рубил деревья и носил воду, но и копал землю, как возделанную, так и невозделанную, с потом извлекал из нее камни и исполнял все другое, и притом нарочито самое тяжелое. Часто можно было видеть, как он переносил на плечах навоз мулов, делая это ночью, чтобы его не заметили, или же в полдень. Когда со временем это стало известно, то вызвало удивление между узнавшими, что такой муж и из такого дома очень просто и смиренно взялся за такое дело, коему никто не подражал, считая за славу, и притом величайшую, жить бесславно. Напротив, даже поступая так, он полагал, что совсем ничего не делает, поэтому не ограничивал и этим свое усердие, но стал помогать жившим с ним братиям, в особенности тем, коих видел не исполняющими в срок порученных дел по немощи или по телесному нездоровью. Он отдавался [на служение] им, бегая туда и сюда, всюду поспевая и всех облегчая в трудах, как будто бы ему предстояло получить от всех благодарность и таким образом собрать превеликую награду за такие труды.