Наталья Якобсон - Император-дракон

• Название: Император-дракон
• Автор: Наталья Якобсон
• Жанр: Фэнтези

---

-- Ты хочешь поссориться на публике? Лучше было бы сделать это на улице, вдали от зрительного зала.

-- Публика, затаив дыхание, наблюдает за восходящей звездой, - нагло парировал Анри. - Я бы и сам был не прочь пройти за кулисы, чтобы поздравить примадонну, но боюсь, как бы она не отшатнулась, ощутив запах разложения.

Он тихо и гадко рассмеялся.

-- Так мне задержаться после окончания или нет?

-- Не смей! - спокойно, но твердо приказал я, и Анри испугался этого спокойствия больше, чем открытого проявления силы.

-- Я счел твою записку слишком дерзкой.

-- Я не поэт. Сочиняю, как могу, - гневно дернулся Анри. - Красивые пустые слова, это ваше пристрастие, а не мое.

-- Даже если б ты и был красноречив, это бы не компенсировало отсутствия вежливости. Будь учтив и спокоен, иначе скоро у подданных твоего отца зачешутся руки, чтобы вооружиться, кому чем удобнее, и общими усилиями свергнуть самозванца.

-- Да, как вы...- Анри сжал кулаки, на миг забыв о том, что слишком слаб даже для поединка с человеком, не то, что с драконом.

-- Тише! - велел я, заметив, что у входа в фойе прошлись запоздавший посетитель и консьержка. Мне не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем нашей очередной разборки. Не хотел, чтобы появился еще один человек, вроде помилованного разбойника из Рошена, который будет сидеть в кабаке и всем рассказывать о том, что он видел дьявола в прекрасном обличье.

-- Чего ты хочешь? - обратился я к Анри. - Надо либо в конец обнаглеть, либо напиться до беспамятства, чтобы рисковать шкурой и подкидывать мне послание во второй раз. Нельзя будить спящего хищника, все в моей империи уже усвоили этот урок.

-- Ты не в своей империи.

-- Я в городе, в котором уже давно, мало кто осмелится мне перечить. Исключением из общих правил может стать только безумец или тот, кому надоело жить.

Если бы не вечная не проходящая бледность, Анри бы покраснел от гнева. Я старался стоять от него чуть в стороне, потому что предполагал, что если чуть приближусь, то в ноздри мне ударит зловонный трупный запах, смешанный с благовониями и притираниями, так модными при дворе. Анри, заметив такую брезгливость, с пониманием скорчил насмешливую гримасу.

-- Посмотри на меня! - предложил он, но его голос тут же надорвался, и он прикрыл лицо худыми ладонями, будто стыдился своего вида. - Мои вены высохли, по ним больше не течет кровь, кожа чешется и шелушится. Даже не знаю, с помощью какого волшебства я еще дышу, двигаюсь, живу. Живу?! Да, я теперь ходячий труп. Скоро рассыплюсь в прах.

-- Ну, до этого еще далеко, судя по твоей расторопности, - я решил, что он чересчур драматизирует. Если бы я впал в подобную истерику при первом превращении, то кончилось бы это весьма плачевно. Всегда лучше искать выход, чем плакать, но как объяснить это тому, кто упорно не хочет ничего понимать?

-- Ты обязан мне помочь, - под всеми своими несчастьями Анри подвел уже знакомый мне итог. - Ты ведь все можешь, Эдвин! Ты умеешь колдовать, одним мановением руки, одним взглядом, одним словом ты способен совершать невозможное. Верни мне красоту, юность, жизнь, и я навсегда отстану от тебя. Спрячусь в своем королевстве и клянусь, ты больше обо мне не услышишь.

Вспомнит ли он хоть раз об этой клятве после того, как получит долгожданную помощь? Его благодарность еще была под вопросом. К тому же, не в моих силах было освободить волшебное существо от уз, связывающих его с миром ему подобных. Выбирать было не из чего - выход лишь один.

-- Ты должен вернуться в империю ...ненадолго. Больше одного вечера в месяц я не стану там тебя терпеть, но за это время можно успеть почерпнуть ту энергию, которая будет питать твое тело жизнью и поддерживать красоту до следующего посещения резиденции фей. Так тебе и придется перебиваться от одного полнолуния до другого.

-- Выходит, я навсегда прикован к тебе и твоей проклятой стране? - снова вспылил Анри. Ему было все равно, что начался антракт, и публика, с шумом выходящая из зрительного зала и верхних лож спешит прогуляться в фойе. Шелестят платья дам в коридоре, уже у самых дверей, взмахивают веера, множества голосов наперебой обсуждают прекрасную "маркизу".

-- Я все сказал! Мне не за чем лгать тебе, Анри, - я внимательно следил за распахнутыми дверями и всеми, кто входил в фойе. Предусмотрительно понизив голос на несколько октав, я старался не привлекать к себе внимания.

-- Возвращайся на один вечер, по истечении месяца на следующий и приводи с собой всю свою компанию.

-- Мы должны снова идти на поклон к императору, чтобы все твои избранные, распрекрасные дамы и кавалеры косились на нас, как на отверженных и злорадствовали.

-- Они все сами не без изъяна. Крылья, острые пальцы и уши, даже некоторые мелкие уродства, прикрытые драгоценностями и кружевами, очень часто бывают нежелательным дополнением к самой возвышенной красоте.

-- А твой изъян сидит внутри тебя, и как бы он не распахнул драконьи крылья на глазах у всех этих завсегдатаев театра, перед которыми ты стесняешься повысить голос.

-- В отличие от тебя я не вспыльчив и умею контролировать своего демона.

-- Так ли это? - Анри подозрительно сощурился.

-- Возможно, что один раз ты заставишь его выйти из-под контроля и тогда берегись, Анри! - я прошел мимо, толкнул его плечом и на ходу шепнул. - До полнолуния!

Он что-то недоброжелательно фыркнул и поспешно нацепил маску, чтобы никто на выходе из театра не задержал его, как зараженного чумой. А, ведь он был похож на чумного и при этом с презрением отзывался о единственной помощи, которую я мог ему предложить.

Поймав в коридоре уже знакомого консьержа, я с видом любителя поинтересовался:

-- А кто автор пьесы? Он ждет за кулисами? - обычно драматурги чуть ли не селились на подмостках, наблюдали из-за кулис за каждым представлением, а если выйдет в конце наслаждались успехом. Поэтому я удивился, услышав в ответ:

-- Его нет здесь. Он никогда не посещает спектаклей. Кто он - загадка. Явился к нам в первый раз только, чтобы отдать рукопись, как будто вырос из тумана, директор вначале над ним посмеялся, но после ...успех все меняет. В общем, приходит он редко, только для того, чтобы забрать часть прибыли.

Где-то в глубине шевельнулось смутное подозрение.

-- А как он выглядит?

-- Странный такой паренек, рыженький, очень худой, одевается кое-как. Те старомодные тряпки, что на нем похоже сняты с отца. Он всюду таскает за собой видавшую виды арфу в потрепанном футляре.

-- Камиль, - вслух подумал я.

-- Так вы его знаете? - обрадовался консьерж.

-- Что? - мне показалось, что я ослышался. Уж слишком все просто. Камиль бы наверняка выбрал себе псевдоним, а не разбалтывал всем, кто он такой.

-- Камиль - так его зовут, - пояснил консьерж. - Еще он выбрал себе прозвище - Живописец. Это все, что я о нем знаю. Об остальном вам лучше расспросить директора. Они вместе запирались в его кабинете и подолгу о чем-то беседовали, - он как-то неприязненно покосился в ту сторону, где должен был располагаться директорский кабинет, словно на двери остались заразные отпечатки пальцев загадочного посетителя. - В общем, это не мое дело, - поспешно заключил он.

-- А исполнительница главной роли? Как ее зовут?

-- Роза...Роза Бель, - последовал ответ, при произнесении имени язык консьержа слегка заплетался, выдавая, что на этот вопрос ему сегодня пришлось ответить не один десяток раз. - Это ее первое представление.

У нее хватило сообразительности не называть своего полного имени. Красавица - самый распространенный театральный псевдоним, но только она одна носит его заслуженно.

Я пробрался за кулисы так быстро и легко, что никто не смог бы задержать меня. Да и кому удастся рассмотреть того, кто может прикинуться невидимкой? Пройдя в тесную гримерную, завешенную костюмами, которые нуждались в починке и пыльными париками, я расположился в кресле и стал ждать. Сюда почти не долетал гром аплодисментов, шепот и одобрительные крики, раздававшиеся за плотной стенкой напоминали пчелиный рой. Зато быстрые шаги в коридорчике и скрип двери заставили встрепенуться. Роза быстро прошла к зеркалу, бросила на тумбочку легкий шарф, слишком поспешно сняла с шеи фальшивое ожерелье. На туалетном столике было полно румян, белил и баночек с помадой, но Роза выступала без грима. Кожа на красивом лице была нежной и чистой, как у ребенка, а ресницы темными и длинными. Мне захотелось подойти к ней и поцеловать розовые, по-детски припухлые губы, но я прогнал от себя эту мысль, как если бы она была ересью. Я отказался от любви с тех пор, как занялся колдовством.

То место, где я сидел, было отгорожено от двери ширмой, поэтому Роза не сразу заметила меня. Она даже не обернулась в темный уголок. В гримерных всегда царит полутьма, а здесь горела всего одна лампа и в ее неверном свете принцесса различила в зеркале позади себя второе отражение. Не мое лицо - маску. Ту самую маску, которую я предусмотрительно захватил с собой и успел надеть, дожидаясь Розы.