Леонид Млечин - 10 вождей. От Ленина до Путина

• Название: 10 вождей. От Ленина до Путина
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63011-0

От Ленина и Сталина до Медведева и Путина – эта книга прослеживает судьбы всех хозяев Кремля за последнее столетие, среди которых были гении и злодеи, революционеры и филистеры, смелые реформаторы и пустобрехи. Это – групповой портрет кремлевских вождей, чьи сравнительные жизнеописания проливают свет на самые запретные страницы истории и самые охраняемые «дворцовые тайны», позволяя заглянуть за кулисы Большой политики, в святая святых Власти.

---

Сталин вроде бы «доказал», что и без уничтоженного им в конце 30-х годов Военного Совета при народном комиссаре обороны СССР, куда входил цвет советского командования, он обошелся… Но «Большевик» стыдливо умолчал, что военный гений во все времена в первую очередь проявлялся не только в значимости достигнутых целей, но и в цене затраченных на это средств, и прежде всего – человеческих жертв. Для ленинцев это никогда не имело решающего значения. Люди для Системы, построенной Лениным и Сталиным, никогда не были высшей ценностью, что бы фарисейски ни говорили эти вожди о «кадрах», «пролетариате», «российских революционерах»…

Война, народ, тяжелейшие обстоятельства выдвинули на полях сражений за свободу и независимость новую плеяду офицерства вместо тех 44 тысяч командиров и военачальников, репрессированных большевистской карательной машиной в предвоенные годы. Но кто скажет, скольких дополнительных жертв стоило это выдвижение? Генералиссимус, упомянувший 9 мая 1945 года в своем Обращении к народу «алтарь отечества»{398}, позаботился, чтобы недостатка в жертвах там не было.

Более половины из 26 миллионов 452 тысяч соотечественников, погибших в войне, – это мирное, гражданское население: женщины, старики, дети. Сталин, система не только ответственны за катастрофическое начало войны, провал многих крупных операций, стремление достичь цели, «не считаясь с жертвами», но и виновны в сдаче врагу огромных территорий страны, на которых проживало около 80 миллионов человек, что и предопределило многомиллионную гибель самой беззащитной части населения. Об этом в нашей литературе, историографии почти не принято говорить. Но, возможно, это самая страшная, горестная, печальная часть цены нашей Победы. Достаточно упомянуть лишь один, не главный «роковой» момент. На протяжении десятилетия жители западных областей СССР обязательно указывали в различных анкетах: был ли человек «на оккупированной территории». Как будто он повинен в этом! Ну а для «органов» сия графа была важной: классовая, политическая бдительность превыше всего…

Тайные диалоги

Незадолго до полуночи в кабинет В.М. Молотова вошел И.В. Сталин. Вместе с ним был и К.Е. Ворошилов. За окном стоял стылый февраль 1938 года. Трое поговорили, не рассаживаясь в кресла. Точнее, больше говорил Сталин. Молотов и Ворошилов слушали, иногда вставляя свои реплики в неторопливую речь вождя.

Бесшумно возник помощник хозяина кабинета и доложил, что «китайца привезли». Речь шла о специальном представителе Чан Кайши, приехавшем в Москву. Вошедший в кабинет Сунь Фо был среднего роста, с проницательными глазами, улыбчив. Поздоровались. Сталин, как всегда, осведомился через переводчика, хорошо ли добрались до Москвы, как здоровье Чан Кайши, готов ли гость для беседы.

Расселись с одного края длинного стола для совещаний, какие стояли в кабинетах всех высоких советских руководителей.

Было 12 часов ночи. Обычно в это время или на час раньше кремлевские вожди назначали приемы «гостей»: заслушивали наркомов; руководителей, которых они вызывали для отчета; совещались между собою по важным вопросам. Ночь своим покровом словно должна была подчеркнуть важность и таинственность встреч, бесед, переговоров.

После короткого ритуального начала Сталин прямо спросил: какие вопросы волнуют Чан Кайши? Чем они, большевистские руководители в Москве, могут быть полезны Бэйпину?

Сунь Фо после очередных традиционных витиеватых приветствий Сталину и его соратникам заявил, что привез специальное послание лидера дружественного Китая. Переводчик начал длинное чтение текста, которое было им уже заранее изложено на русском языке.

Чан Кайши просил у Сталина советников, оружия, много оружия, но главное, чтобы СССР… объявил войну Японии. Это выгодно, по его мнению, не только Китаю, но и СССР…

Сталин перебил переводчика и сразу же заявил:

– Объявлять Японии войну нам нецелесообразно. Прежде всего по политическим соображениям. Сейчас, – он сделал ударение на данном слове, – это делать не следует.

Переводчик переводил. Сунь Фо быстро выстраивал в своем блокноте иероглифы.

Что же касается оружия, продолжал Сталин, то надо смотреть на дело капитальнее. Дадим что можем. Но вам надо построить 1–2 авиазавода, 1–2 завода для артиллерийского вооружения. Окажем помощь.

Беседа в том же духе длилась долго. Китаец просил – Сталин отвечал. Иногда поддакивали Молотов и Ворошилов и «подкрепляли» Сталина доводами, аргументами, цифрами. Было уже три часа ночи, когда Молотов, обращаясь к участникам переговоров, заявил:

– Есть предложение поужинать у меня дома. Жена уже давно ждет…

Конечно, «вождями» все было расписано заранее. В том числе и почти «утренний» ужин. Дружно поднялись и отправились к Молотову. Вскоре туда приехали вызванные А.И. Микоян, Н.И. Ежов. Ночная пирушка длилась до 5.15 утра. Все изрядно захмелели, выпив по дюжине рюмок «за товарища Сталина», «вождя китайского народа Чан Кайши», «дружбу двух великих государств». Кровавый пигмей Ежов, слывший наверху пьяницей, быстро опьянел и что-то бормотал про «важность укрепления карательных органов». Сталин и Ворошилов очень высоко отзывались о Чан Кайши как о полководце, хотя, нажимали собеседники, в борьбе с Китайской Красной Армией было принесено много напрасных жертв…

Переводчик, самый трезвый из компании, еще успел зафиксировать прощальный тост Сталина:

– История любит шутить. Она иногда выбирает дурака, как палку, которая подгоняет исторический прогресс. Японская военщина представляет дурака. Япония не завоюет Китай. Я пью за сильный Китай, который будет включать в себя и Синьцзян, и Внешнюю Монголию!{399}

Вновь дружно выпили.

После «ужина» вожди разъехались отсыпаться. Когда же Сталин вновь встретился с Сунь Фо через три месяца, 23 мая 1938 года, он уже был готов дать Чан Кайши многомиллионный заем в долларах под оружие, военное производство.

Так большевистские вожди теперь предпочитали вести свою международную политику; не через Коминтерн, международные конгрессы или Лигу Наций, а путем тайных переговоров, закрытых сделок, взятия взаимных обязательств со странами, которые, по мысли кремлевских руководителей, могли быть полезными в их глобальных планах.

Мы коснулись китайского сюжета не случайно. Именно в китайских вопросах Сталин считал себя особо большим специалистом. Достаточно напомнить его известные и весьма претенциозные речи в ИККИ (Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала) 30 ноября 1926 года «О перспективах революции в Китае» и 24 мая 1927 года о «Революции в Китае и задачах Коминтерна». В 30-40-е годы Сталину все время приходилось маневрировать между Гоминьданом и компартией, максимально используя «китайский вопрос» для «разгрома» (любимое сталинское выражение) своих оппонентов в лице то Троцкого, то Зиновьева и Каменева, то Бухарина. Правда, десятилетие спустя после упомянутой беседы «Правда» напишет: «Проникая взором гениального стратега», Сталин укажет, «что реакционные гоминьдановские круги давно пошли на сделку с кровными врагами китайского народа-американскими и английскими империалистами». Чан Кайши теперь уже в контрреволюционном лагере…{400}

От прямой атаки на цитадель империализма с целью зажечь там пожар мировой революции большевики перешли к стратегии длительной осады крепости, не отказываясь от идеи советизации всей планеты. Сталин уверен, что «мировая революция будет развиваться путем революционного отпадения ряда новых стран от системы империалистических государств…». В этих условиях СССР превращается «в базу дальнейшего развертывания мировой революции, в рычаг дальнейшего разложения империализма»{401}.

Этой установке, сформулированной Сталиным в декабре 1924 года, он остался верен до конца своей жизни.

Хотя, когда американский издатель Р. Говард задал 1 марта 1936 года вопрос:

– Оставил ли Советский Союз свои планы и намерения произвести мировую революцию? – вождь ответил:

– Таких планов и намерений у нас никогда не было{402}.

Заявлено это было без тени смущения…

Такими были практически все большевистские руководители; ложь являлась их союзницей.

В первые два десятилетия наследник Ленина пытался максимально использовать для разжигания мирового пожара Коминтерн, почти с самого начала превратившийся в подсобный инструмент кремлевских вождей и служб НКВД. Сопротивление «братских партий» этой незавидной роли было слабым и недолгим. Те, кто пытался протестовать против сталинского диктата в Коминтерне, поначалу бесцеремонно удалялись из структур международной организации, а в 30-е годы просто физически уничтожались.

Так, в декабре 1928 года сторонники Бухарина в руководстве ИККИ Ж. Эмбер-Дро и Серра (А. Таска) пытались протестовать против методов сталинского влияния в Коминтерне. В результате они подверглись решительному остракизму и были быстро удалены из ИКП. Таска позже, уехав из СССР, написал в Секретариат итальянской компартии: «Сталин – это знаменосец контрреволюции… Для него важны не принципы, но монополия на власть»{403}.