Кейт Лаумер - Миры Империума

• Название: Миры Империума
• Автор: Кейт Лаумер
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28422-1

Среди развалин угасших исторических альтернатив помещается Империум, цветущая держава, установившая торговые связи с мирами, так далеко отстоящими от нее в пределах вероятности, что там и вовсе не помышляют о темпоральных путешествиях. Но Империум не единственный мир, где научились рассекать время. Вдобавок конкуренты приступили к странствиям по линиям времени гораздо раньше, и их корабли куда совершеннее любых, какие способны создать люди. Да и само время не стоит на месте, его линии переплетаются, образуя порой самые неожиданные узоры.

Подлинный шедевр приключенческой фантастики впервые в одном томе и в новых переводах!

---

— Полагаю, худшее уже позади. Мое правительство обладает большими ресурсами. Можете обращаться к нам за всем необходимым: людьми, продовольствием, снаряжением. Взамен мы просим только одного — дружбы и честности.

Баярд откинулся в кресле и прикрыл глаза.

— Долгая ночь заканчивается,— молвил он.

Оставалось еще множество вопросов, но я твердо убедился, что мне, как и Имперскому правительству, Баярда представили в искаженном свете. Интересно, как и почему Имперская разведка допустила такой промах? По словам Бейла, здесь работала команда из его лучших людей, отсылавших ему полученную информацию.

Никуда не делась и проблема моего возвращения в мир Империума. О челноках Максони — Кочини Баярд не упоминал. Если проанализировать все им сказанное, можно сделать вывод, что их и вовсе не существует. Но он мог и утаить от меня кое-что, несмотря на кажущуюся искренность.

Он открыл глаза.

— Ладно, довольно о грустном. Думаю, нам с вами есть что отпраздновать. Как бы вы отнеслись к небольшому импровизированному банкету по такому случаю?

— Люблю поесть среди ночи,— ответил я,— особенно если пропустил ужин.

— Вы настоящий Баярд,— заметил он, протянул руку к стоявшему рядом столу и нажал кнопку. Затем снова откинулся в кресле и поставил ладони домиком, соединив кончики пальцев.— Итак, займемся меню.— Он сжал губы и задумался,— Что-нибудь соответствующее событию.

— И с бутылочкой вина, если можно,— добавил я. Сейчас я почувствовал себя свободнее. Диктатор Баярд мне нравился, хотя у меня еще имелись причины для сомнений.

— Ну конечно, брат,— с улыбкой ответил он.— Думаю, сумею предложить вам кое-что подходящее.— Он чуть смутился.— Могу я обращаться к вам по имени? Не вижу нужды сохранять этот официальный тон между нами.

Настала моя очередь смутиться.

— Меня тоже зовут Бриан,— сказал я, слегка запнувшись.— Так что мы оба Брианы,— добавил я и улыбнулся.

Он рассмеялся.

— Чудесно. Позвольте мне взять на себя смелость выбрать меню для ужина. Заодно посмотрим, похожи ли наши вкусы в той же мере, как и мы сами.

— Прекрасно,— согласился я.

В дверь постучали. Бриан ответил, и вошел невысокий мужчина лет пятидесяти с кислым выражением лица. Увидев меня, он вздрогнул, но затем принял прежний непроницаемый вид. Он прошел к креслу диктатора, стал навытяжку и произнес:

— Я явился, как только смог, майор.

— Ладно, ладно, Люк, ничего. Мы с братом хотим есть. Это голод особого рода, и я хочу, чтобы ты, Люк, позаботился о самом изысканном ужине.

Люк краем глаза взглянул на меня.

— Я заметил, что мсье отчасти напоминает майора,— молвил он.

— Поразительное сходство. Итак.— Бриан уставился в потолок.— Мы начнем с самой сухой мадеры, думаю, «Серсиаль» тысяча восемьсот семьдесят пятого года. Потом мы подстегнем наш аппетит уитстейблскими устрицами[15] с белым бургундским. Шабли «Водесир». Думаю, еще осталось двадцать девятого года.

Я подался вперед. Это и в самом деле было нечто особенное. Мне приходилось пробовать уитстейблских устриц, но о таких редких винах я знал только понаслышке.

— Суп консоме дубль с белыми грибами, затем сюпрем из щуки со сливочным маслом и для утоления жажды — красного бургундского, «Романе-Конти» девятьсот четвертого года.— Бриан озадаченно уставился в дальний угол комнаты.— Далее кнели из телятины по-бенедиктински с бордо «Шато Лафит-Ротшильд» тысяча восемьсот девяностого. Потом, пожалуй, пойдет шотландская куропатка на канапе, а за ней порей, жаренный в панировке для пикантности. Затем полбутылочки «Ле Кротон» тридцать третьего года с чем-нибудь на закуску: брие де Мо, стильтон, рокфор тоже подойдет. Портвейн с осадком тысяча восемьсот семьдесят первого года поможет избавиться от привкуса сыра перед кофе с бренди: «Резерв» тысяча восемьсот пятьдесят пятого, Люк. По такому поводу не жалко.

Он повернулся ко мне:

— Среди сокровищ, которые мне удалось спасти от бессмысленного уничтожения, оказались и остатки мировых запасов ценных вин. Поразительно, но солдаты обычно громили винные погреба, не обнаружив там ничего покрепче. Я сберег, что смог.

Под впечатлением от услышанного я воскликнул:

— Какие годы! Баснословно!

— Трагедия в том, что нет вин недавних лет,— сказал Баярд.— Последний урожай винограда — тысяча девятьсот тридцать четвертого года, и всего несколько бочек. Виноградники Франции погибли. Здесь я делаю, что возможно, с несколькими сортами, но сегодня люди этим не интересуются.

Люк бесшумно удалился. Если он умудрился все запомнить, то как официанту ему не было цены, подумалось мне.

— Люк со мной уже много лет,— продолжал Баярд.— Он верный друг. Наверное, вы обратили внимание, что он назвал меня майором. Это мой последний официальный чин в армии французского правительства в изгнании, еще до катастрофы. Позже, когда мы поняли, что предоставлены сами себе, те из нашего полка, кто выжил в битве при Гибралтаре, избрали меня полковником. А затем, когда я разобрался, чем предстоит заняться, и взял на себя бремя восстановления, мои сторонники присвоили мне прочие титулы. Признаюсь, парочкой я наградил себя и сам, руководствуясь соображениями психологического воздействия. Но для Люка я всегда оставался майором. Сам он служил младшим офицером, старшим сержантом моего полка.

— Должно быть, то были ужасные времена,— заметил я.

— Страшнее всего, что в последние годы сами люди стали другими. Сначала, казалось, нас объединяла общая цель — восстановление разрушенного. Мы рассчитывали на единственную оставшуюся в истерзанном мире организованную силу — на военную дисциплину,— чтобы начать работу и создать своего рода каркас, на который сможем впоследствии опереться. Как только удалось установить мир на территории в несколько сотен квадратных миль, я попытался провести выборы. Мне хотелось передать руководство кому-нибудь другому, чтобы отдохнуть и, возможно, немного отвлечься. Но из-за вспыхнувших мятежей я потерял почти все достигнутое. В последующие десять лет еще дважды пробовали вернуться к демократии, но итог всегда одинаков: кровавая резня, беспощадная борьба за власть. И я поневоле остался во главе государства. Сейчас представляется, что и этот шаткий мир просуществует недолго: только ваше вмешательство может спасти то, что мы успели создать.

— Мне мало известно о событиях последних лет в Европе,— сказал я.— Не могли бы вы рассказать о них вкратце?

Он задумался на минуту, а затем поведал следующее:

— Все покатилось под откос после несчастного Мюнхенского мира тысяча девятьсот девятнадцатого года. Вступи Америка в войну, может, все сложилось бы иначе. Но вы, разумеется, помните вооруженный нейтралитет двадцатых годов. Штаты оказались в одиночестве против централизованных сил, и конец был неизбежен. Когда Америка пала в результате массированной атаки в тридцать втором, казалось, будто мечта кайзера о мировом господстве Германии осуществилась. Потом начались восстания. Еще мальчишкой я получил чин младшего лейтенанта в армии французского правительства в изгнании. Мы возглавили организованное сопротивление, и движение распространялось подобно пожару. Люди не хотели мириться с положением рабов. В те дни мы питали большие надежды. Но шли годы, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Наконец кайзера свергли при дворцовом перевороте, и мы решили воспользоваться случаем и предпринять последнюю попытку. Я повел мой батальон на Гибралтар, но перед самой высадкой бронебойные пули рассекли мне колени. Никогда не забуду часы мучений, проведенные в полном сознании в хирургической палатке. Морфин кончился, и военврачи корпели над легкоранеными, чтобы те могли поскорее вернуться в бой. Я не относился к этой категории, а потому мной занялись в последнюю очередь. Шаг разумный, но в тот момент я не был способен его оценить.

Я слушал точно завороженный.

— Когда вас ранили?

— Этот день не скоро сотрется из памяти,— ответил Бриан.— Пятнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок пятого.

Поразительно. Раненный немецкой пулей, я ждал, пока врачи полевого госпиталя займутся мной,— и тоже пятнадцатого апреля тысяча девятьсот сорок пятого. Каким-то причудливым образом жизнь другого Баярда переплеталась с моей, несмотря на разделяющую нас непостижимую пустоту Сети.

По предложению хозяина мы вышли на открытую террасу, где проворные слуги в белых куртках накрыли стол с красивой скатертью, шведским стеклом и старинным серебром.

Скоро вернулся Люк с мадерой, молча наполнил бокалы и исчез. Мы беседовали, обменивались воспоминаниями. Я ограничился самыми общими местами, одновременно многое узнав о жизни этого одинокого человека. Его — наши — родители жили на некотором расстоянии от Алжира. И вовсе не потому, что отреклись от своего сына, как мне говорили, просто он перевез их в безопасное место, подальше от кипящего котла столицы. Я решил в ближайшее время повидать их. И все-таки мне никак не удавалось отделаться от ощущения нереальности всего происходящего.