Йоханнес Зиммель - Господь хранит любящих

• Название: Господь хранит любящих
• Автор: Йоханнес Зиммель
• Издательство: ООО «Мир книги»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-8405-0512-9

Репортер Пауль Голланд повидал на своем веку столько людского горя и ужасов, что уже не верит ни в Бога, ни в черта, а верит только в Сибиллу Лоредо. Весь смысл его жизни в их страстной любви. Вернувшись из служебной командировки в Рио-де-Жанейро, он узнает, что Сибилла исчезла.

Пауль начинает поиски любимой и оказывается втянутым в такой клубок событий, распутать который порой кажется невозможным.

---

— Ну конечно! Я заехала за ней после обеда, и мы поехали к моей лошади.

— Простите, куда?

— К моей лошади.

— О!

— Мой муж подарил мне на Рождество лошадь. Вы, конечно, слышали, что я не живу с моим мужем?

Я промычал что-то невразумительное.

— В Берлине столько сплетен, господин Голланд! Мы с мужем очень любим друг друга. И такой подарок, как лошадь, лучшее тому доказательство, не правда ли?!

— Конечно.

— Не говоря уже о других подарках, — продолжала она. — Современный человек всегда найдет новые пути, чтобы преодолеть личные неурядицы.

Я кивнул.

Вдруг она спросила ядовитым и пронзительным голосом:

— А кто вам обо мне рассказал? Госпожа Ханзен?

Я покачал головой:

— Я уже не помню. Но определенно не госпожа Ханзен.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

Я попытался вернуть разговор к теме, которая меня только и интересовала:

— Итак, вы навещали лошадь…

— Да, Сибилла принесла ей медовых пряников. Мило, не правда ли? Все остальное время мы говорили о вас. — Она произнесла это с обидой. — Сибилла была очень счастлива. Вы действительно хотели жениться на ней?

— Да.

— Мило, — повторила она без всякого воодушевления. Видимо, думала о чем-то другом. Может быть, о госпоже Ханзен.

— А после лошади?

— Что? Ах да! Мы еще поехали в город и выпили вместе чаю.

— А где?

— В кондитерской Вагензайля.

Эту кондитерскую я знал.

— Вы долго там были?

— Около получаса. Там было не слишком уютно.

— Почему?

— Ах, слишком много народу! И потом, там еще было несколько итальянцев, которые все время пялились на нас. Это было так противно!

Итальянцы! Я навострил уши. Сибилла жила в Италии. Она все время рассказывала об Италии.

Я спросил:

— Знакомые?

— Как вы могли такое подумать?! Совершенно посторонние. Бесстыдно, скажу я вам, так пялиться на женщин! Они буквально раздевали нас взглядом! Даже продавщице это показалось слишком дерзким.

Из всего, что рассказывала госпожа Лангбайн, меня интересовали только эти итальянцы.

Я спросил:

— А сколько их было?

— Шесть, семь. Может быть, пять. Я не помню. Зачем вам это?

Я ответил вопросом на вопрос:

— А не было ли у вас ощущения, что Сибилла знала кого-то из них?

— Господин Голланд, прекратите! Конечно, она никого не знала! Это была просто кучка невоспитанных наглых парней, и ничего больше!

— Конечно, конечно, — сказал я. — И тогда вы ушли из кондитерской?

— Да, господин Голланд. Я отвезла Сибиллу домой, она сказала, что уже половина седьмого.

— Но ей вовсе не надо было домой в этот день. Я был в Рио. А из Рио я никогда не звоню!

— Она сказала, что ваши письма из Бразилии приходят всегда вечером.

Это было правдой. И мой самолет, который привозил почту, прибывал после обеда. А я писал Сибилле каждый день.

— Как вам показалось, она была спокойна?

— Совершенно, господин Голланд.

«А днем позже она исчезла», — подумал я.

— Ни у кого из нас нет объяснения, господин Голланд, — сказала Вера Лангбайн, словно отгадав мои мысли. — Это ужасная история. Особенно для вас. Мы все не понимаем, в чем тут причина.

Дверь распахнулась, и вошел маленький человечек с беспокойными глазами и нездоровым цветом лица:

— Прошу прощения, я не хотел мешать…

— Петер, это господин Голланд. Господин Голланд, это Петер Ханзен. — Госпожа Лангбайн слегка покраснела.

— Мои соболезнования, господин Голланд, — мгновенно произнес малорослый господин Ханзен.

Я подумал: «Хотел бы я посмотреть, как выглядит господин Лангбайн».

— Дорогая, я только хотел попросить ключи от машины, — кротко и ласково пропел прелюбодей. — Мне снова надо в город.

— Мне тоже пора. Я и так вас уже слишком задержал.

— Может быть, вас подвезти? — спросил господин Ханзен.

— Спасибо, — ответил я. — Меня ждет такси.

Я поспешно распрощался.

Я вышел на улицу и внезапно обернулся. На окне салона упала занавеска. Кто-то наблюдал за мной. Впервые со вчерашнего дня меня охватило радостное нетерпение. Я почувствовал, что напал на след.

— К кондитерской Вагензайля!

— О'кей, шеф.

Когда мы, выехав из Авуса, проезжали мимо телебашни, над ней как раз пролетал самолет.

— Когда-нибудь эти парни ее сделают, — сказал шофер.

14

На этот раз, чтобы сэкономить время, я действовал со своим журналистским удостоверением. Мне повезло: в кондитерской в этот день было немного народу, и я вышел прямо на ту продавщицу. Ее звали Элен, она была темноволосой и сонной.

— Я журналист, Элен. Я должен написать о похищении этой госпожи Лоредо. Вы, наверное, об этом слышали?

— Конечно, господин Голланд. — Она говорила на саксонском диалекте. Ее руки были очень большими, очень красными, и она их постоянно пыталась спрятать. — Полиция уже была здесь. Ведь госпожа Лоредо пила у нас чай за день до того, как ее похитили.

— Вы ее обслуживали?

Она кивнула серьезно и озабоченно.

С обмороженными красными руками, она стояла среди огромных гор пирожков, гигантских корзин с булочками, шварцвальдских вишневых пирогов, обильно наполненных кремовых трубочек, пирожных с ядовито-желтым кремом, разноцветных фруктовых тортов. Я сел в уголок и заказал рюмку коньяка.

Между тем стемнело. На город опускался туман. Если он сгустится, самолетов сегодня больше не будет.

Тем временем продавщица Элен говорила:

— Они были вдвоем еще с одной дамой.

— И долго дамы были у вас?

— Нет, они рассердились из-за тех господ.

— Каких господ?

— Наверное, итальянцы. Они все время глазели на госпожу Лоредо и ее подругу и отпускали разные замечания.

Итальянцы, итальянцы. Сибилла долго жила в Италии. Итальянцы, итальянцы.

— А что они говорили?

— Я не знаю итальянского.

— А что было, когда дамы ушли, Элен?

— Ничего. Итальянцы тоже ушли.

— Все вместе?

— Да. Они и пришли вместе. Один еще спросил меня, кто такие эти дамы.

Мое сердце бешено заколотилось, но я спросил совершенно спокойно:

— И что вы ответили этому господину?

— Я сказала, что знаю только госпожу Лоредо.

— И он спросил ее адрес?

— Нет.

Я подумал: «Если знаешь имя, зачем адрес. Лоредо — не такая уж популярная фамилия. К тому же есть телефонный справочник…

— Как выглядел этот мужчина, вы можете вспомнить, Элен?

— Очень стройный и высокий. У него были очки и темные волосы. И он немного говорил по-немецки.

— А вы бы его узнали, если бы снова увидели?

Это был стандартный вопрос во всех криминальных романах. Но разве я не решил действовать так, как их герои?!

— Ну, думаю, да.

— Сколько их было?

— Пятеро.

— Вы уверены?

— Совершенно. Они сидели вон там, за столиком на четверых, и мне пришлось принести им еще один стул.

Пятеро итальянцев. Это все, что мне было известно. Но двадцать четыре часа назад я не знал ничего. Пятеро итальянцев.

Я дал девушке большие чаевые и пошел к выходу. И в тот момент, когда я выходил из дверей, на другой стороне улицы я увидел Сибиллу.

15

— Сибилла!

Я кричал и кричал. Люди на улице останавливались и смотрели на меня. Я бросился на проезжую часть. Какой-то человек схватил меня за плечо:

— Вы с ума сошли! — Перед моим носом промчалась машина, струя воздуха ударила мне в лицо.

Кондитерская Вагензайля находилась на Майнеккерштрассе недалеко от Курфюрстендамм. Сибилла дошла до Дома моды Херна и исчезла за его углом. Я был абсолютно уверен, что это была она, как бы нелепо ни выглядела эта уверенность, хотя на Сибилле была незнакомая мне черная шуба. Но на какое-то мгновение ее лицо мелькнуло в свете фонаря, и этого мгновения мне было достаточно. Если бы не протез!

Протез — это все-таки протез, как бы великолепно он ни был сконструирован и сколько бы ни стоил. И есть определенные вещи, которые нельзя делать, если носишь протез, это написано и в инструкции. В первую очередь к ним относится бег. Бега не выдержит ни один протез. Я вспомнил об этом сразу, как только побежал. Я надеялся, что он выдержит, хотя надежды на это было мало. Искусственная нога трещала и скрипела. Я почувствовал, что прокладка из губчатой резины съехала…

Добежав до Курфюрстендамм, я на мгновение остановился и тут снова увидел ее. Она шла к освещенным руинам церкви Поминовения[16], торопливо и быстро. Между ней и мной было много народу. Я с трудом продирался по тротуару. Тогда я выскочил на проезжую часть. Протезом мне натерло культю. От боли у меня на глазах выступили слезы. Но заплакал я больше от ярости. Я снова окликнул Сибиллу по имени. Остановилось несколько зевак. За моей спиной бешено загудела машина. Мне пришлось вернуться на тротуар.