Георгий Егоров - Солона ты, земля!

• Название: Солона ты, земля!
• Автор: Георгий Егоров
• Издательство: Алт кн. изд- во
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1992
• ISBN: 5-7405-0149-0, 5-7405-0150-4

---

— Кольку Виноградова наповал убило. Лейтенанта слегка царапнуло в голову! — сообщил он.

— Сейчас же бегом обратно — приказ: немедленно всем отходить!

Кони, слыша приближающуюся стрельбу, прядали ушами, беспокойно переступали.

Вскоре появились разведчики. Они несли троих убитых и двоих раненых. Лейтенант — замыкал. Над головами уже щелкали пули.

Не мешкая, тронулись. Савин отходил последним. Оглядел, место привала — не обронили ли какой бумажки или чего либо еще — тронул коня.

Скакали долго, петляя по лесу. Наконец выехали к берегу. Река Уж.

— Давайте здесь похороним ребят, — слезая с коня, сказал Юрий. — На этом вот взгорочке.

Застучали лопаты. Разведчики копали попеременке, быстро.

Юрий достал из пистолета три патрона, зубами выкрутил к из них пули, вытряхнул порох, а вместо него вложил записки: «Николай Виноградов, 1925 г. разведчик. Погиб 21 мая 1944 года», Михаил Варавский, 1920 г. разведчик…» и Иван Самшин, 1923 года». Потом вставил в гильзы пули, только теперь уже заостренным концом внутрь. Положил в карманы гимнастерок погибших. Тела опустили в могилу, прикрыли плащ-палаткой, по русскому обычаю бросили по горсти земли.

— Прощайте, друзья… — тихо сказал Юрий. — Мы не забудем вас… Хорошие вы были разведчики…

Ребята стояли молча над раскрытой могилой. Может быть, думали о том, что у этих троих есть матери, которые в пеленки их кутали, от насморка лечили, кашей кормили, ждали с войны и для которых теперь уже уготованы слезы до конца дней. Может, вспоминали, как вместе не раз лазили за «языком», пили из одной каски, ели одной ложкой. Может думали и о том, где настигнет их смерть, где им суждено лежать и суждено ли быть вот так заботливо захороненными — на войне всякое бывает…

— Закапывайте, — прервал молчание Юрий. Он достал карту и на ней отметил крестиком место могилы.

С наступлением темноты Юрий опять привел разведчиков к этому же шоссе — контрольный пленный нужен был до зарезу. На этот раз решено было засесть между двумя поворотами шоссе и в обе стороны выставить заслоны с таким расчетом, чтобы к подбитой машине не могло подойти подкрепление.

К двенадцати часам ночи «язык» был добыт, причем не простой, а «длинный» — обер-лейтенант, штабист. Через час по рации передали место дислокации эсэсовского полка и его функции в предстоящей обороне на Тиссе. Задача была выполнена. Начальник разведотдела дивизии приказал возвращаться и указал место выхода к своим.

Ехали шагом, ориентируясь по карте. Задумчиво шелестел лес над головой, было тихо и по-летнему тепло. Разведчики молчали. Иногда тишину нарушал слабый стон раненого, которого везли на самодельных носилках из молодых березок, подвешенных между двумя лошадьми. У второго раненого была повреждена нога, но он крепился и сам держался в седле. Связанный обер-лейтенант тоже ехал верхом. Одну лошадь пришлось бросить — шальная пуля задела ей заднюю ногу чуть повыше бабки. Лошадь была Ивана Савина. Он забинтовал ей рану, снял седло, узду и пустил в лес, сам пересел на лошадь Кольки Виноградова.

На рассвете вышли точно в назначенном пункте. На опушке леса их поджидал начальник разведотдела подполковник Табашников с врачом.

Штабной врач тут же осмотрел раны, сделал новую повязку и забрал с собой обоих раненых.

Разведчики расположились под кустами отдохнуть, а офицеры стали бегло просматривать добытые документы. Подошел комбат, старый приятель подполковника Табашникова, которому полтора года назад он передал командование батальоном. Так и не попал больше лихой танкист Табашников в свои бронетанковые части — прижился в пехоте, так и не слыхал больше ничего о своем первом комиссаре Сергее Новокшонове. Наверное, считал его погибшим. Комбат опустился рядом с разведчиками, с любопытством поглядывая на трофеи.

— Ты, капитан, чайком бы побаловал нас, — попросил подполковник. — Ребята давно уже горячего не пробовали.

— Это можно, — весело согласился комбат. Крикнул ординарцу — Петрович! Чайку бы принес нам.

— Чай готов, товарищ капитан, — отозвался голос из блиндажа.

Появился солдат с термосом и кружками, стал неторопливо разливать крепкий чай. И вдруг рука у него задрожала, чай расплескался. Юрий, рассматривающий бумаги не видел, какими глазами смотрел на него солдат.

— Юра… Юра…

Колыгин вскинул глаза и тоже остолбенел.

— Александр Петрович! — закричал он. Кинулся к солдату и стал его обнимать. — Александр Петрович! Боже мой… Александр Петрович… Александр Петрович… — радостно повторял он одно и то же. — Как же это вы здесь Александр Петрович? Вот Алька-то обрадуется!.. Александр Петрович… — Юра прыгал, как школьник, не замечая, что клинок больно бьет его по ноге и, забыв, что вообще он уже не мальчик, а командир роты, что седина уже в голове. Разведчики сбежались и недоумевающе смотрели на своего сдержанного ротного.

Александр Петрович Сахаров плакал, не стесняясь, и сквозь слезы шептал:

— Юра… сынок…

— Александр Петрович! — повторял Юра, словно не веря самому себе. Потом обернулся ко всем. — Ребята! Вот мой учитель. Настоящий учитель! Роднее отца родного.

Подошел Иван Савин. Протянул Сахарову руку:

— Иван Савин я. Может, слышали? Разведчик я. Мы со старшим лейтенантом побратимы — он мне жизнь спасал и я ему тоже. Так что мы свои люди. И вообще мы тут все свои, — сказал он и отошел.

Как-то получилось само собой, что за Иваном по одному стали подходить к Сахарову разведчики, знакомиться.

— Вот это встреча! — бормотал Иван и качал головой. Потом вдруг громко объявил — Я считаю так, ребята: учитель — это родня человеку на всю жизнь! Я так понимаю…

Взволнованный Юрий потянул, было, из кармана кисет, но глянув на Александра Петровича, спрятал его обратно. Никто этого не заметил, кроме бывшего учителя.

— Кури, кури, Юра. Ты теперь уж не школьник.

— Да нет, я просто так…

Шумно пили чай. Разведчики с интересом посматривали на бывшего учителя своего бесстрашного командира.

— Ну, комбат, — толкнул Юрий в бок капитана. — Как хочешь, а придется тебе распрощаться с Александром Петровичем. Заберу я его у тебя.

— Ничего не выйдет, разведчик. Хоть и хороший ты парень, а Петровича не отдам. Самим нужен. Он у нас ведает всем хозяйством. Без него мы, как без рук.

— Найдешь себе другого.

— Нет, — уперся комбат.

Юрий благодушно улыбался.

— Добровольно не отдашь, комдиву позвоню.

— Это уже не по-приятельски, старший лейтенант, — нахмурился комбат.

Вмешался Сахаров.

— Спасибо, Юра, за заботу, но мне и тут хорошо.

— У нас будет еще лучше, Александр Петрович. Старшиной сделаем. А то наш разжирел, уже мышей не давит…

— Нет, Юра, я уж довоюю здесь. Попроведать заходи, когда время будет.

2

Только Наташе Обуховой не похвастала Аля своей счастливой новостью, только ей не показала письмо, где Юра описывал встречу с ее отцом. Кончилась у них дружба, давно не разговаривают, хотя работают в одном цехе и жили до последнего времени в одном общежитии.

А случилось все со смертью Тимки Переверзева.

Поплакала Наташа, погрустила, узнав из Родькиного письма, как погиб Тимка, да и завязала горе веревочкой. Начал крутиться возле нее какой-то дядя в военных галифе (для Альки мужчина в тридцать лет — это уже «дядя»), и появился в Наташкиных глазах озорной блеск и зазвенел рассыпчатым колокольчиком ее смех.

Однажды Наташа пришла в общежитие поздно ночью, восторженная, счастливая. Залезла к Але под одеяло, зашептала:

— Ой, Алька, как хорошо-то было!..

На Алю пахнуло вином. Она отстранилась.

— Ты пила вино?!

— Ага! В ресторане были. До чего же там красиво. Музыка, танцы и шампанское! Я первый раз в жизни пила шампанское… Там дамы разодетые в шелка, с золотыми брошками. А все почему-то смотрели на меня… Потом подошел какой-то лысый с двумя бокалами шампанского и говорит, давайте выпьем на брудершафт. А сам пьяный. Я испугалась. А Женя взял его за руку, что-то зашептал ему. Тот было хорохориться начал. Потом его успокоили…

Нет, ты не представляешь, как там красиво! А Женя такой внимательный, ласковый… Зря ты говоришь, что он старый. Он совсем не старый. Всего на десять лет старше. У меня папа на восемь лет старше мамы — и ничего.

Аля слушала и пыталась представить, как хорошо в ресторане. Она никогда еще не была в ресторане. Наверное, Наташке на самом деле хорошо было. Вернется Юра — обязательно они сходят в ресторан.

А Наташа все рассказывала. И Аля представляла сверкающий огнями зал, оркестр — настоящий, с ослепительными трубами. Смех, веселье всего зала, танцы красивые, тоже настоящие, не как у них в сельском клубе. Вслед за Наташиным рассказом воображение перенесло Алю в легковую машину: темная ночь, свет фар, машина несется по Ленинскому проспекту. А в голове все еще музыка, голова слегка кружится. И так приятно, и так хорошо на душе. А рядом Юра… Это здорово: ночь, машина, Юра…