Найо Марш - Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)

• Название: Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)
• Автор: Найо Марш
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1993
• ISBN: 5-7001-0078-9

В «золотой век» классического детектива среди обилия детективных сюжетов новозеландская писательница Эдит Найо Марш предлагает любителям острых ощущений захватывающую оригинальную вариацию на каноническую тему с ее вечным вопросом «кто убил?». Кровавые преступления совершаются в театре на фоне вечных ценностей искусства и их грешных служителей.

Серия романов с главным героем инспектором Родериком Аллейном.

№ 18 — «Форель и Фемида»,

№ 20 — «Пение под покровом ночи»,

№ 14 — «Занавес опускается».

---

— Завтра, — сказал он, — я перевезу тебя в Нанспардон.

— Нет… — ответила она. — По-моему, этого делать не стоит. И потом, зачем?

— Затем, что я хочу за тобой присматривать и, кроме того, при прочих равных твоя мачеха для тебя не лучшая и не самая доброжелательная собеседница, — нахмурясь ответил Марк.

— Ничего, — сказала Роза. — Пустяки. Я давно не обращаю на это внимания.

4

Вскоре после рассвета, сидя за яичницей с ветчиной, поданной на завтрак в «Мальчишке и Осле», Фокс, как и было обещано, услышал историю Людовика Финна. Бейли и Томпсон, которые тоже провели остаток ночи в «Мальчишке и Осле», уже отправились поутру на берег реки со своим оборудованием, а из Лондона вот-вот должен был приехать судебный эксперт министерства внутренних дел. День обещал быть теплым и погожим.

— Мне известна история молодого Финна, — рассказывал Аллейн, — потому что история с ним произошла в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, как раз когда я служил в особом отделе. В это время сэр Гарольд Лакландер был нашим послом в Зломце, а молодой мистер Данберри-Финн работал его личным секретарем. Стало известно, что правительство Германии ведет с местными властями весьма дружественные и перспективные переговоры относительно железнодорожной концессии. Мы получили информацию о том, что немцы готовятся подписать важный — а для нас губительный — договор в самом ближайшем будущем. Лакландеру были даны инструкции загубить всю эту комбинацию. Он получил полномочия предложить правительству в Зломце превыгоднейшую концессию — предполагалось что эта приманка сработает. Немцы, однако, проведали об этой задумке и поспешно повели собственные переговоры, что вскоре и привело их к удаче. Наше правительство потребовало объяснений. Лакландер понял, что имела место утечка информации, и, поскольку никто другой не имел доступа к этим сведениям, заподозрил младшего Финна, который сразу же раскололся и признался во всем. Как выяснилось, он просто не сумел прижиться в Зломце. История печальная, но заурядная. Явился он туда из своей альма-матер, молоко у него на губах еще не обсохло, трепался он здорово, а вот думать еще не научился. В Зломце он завел себе сомнительных дружков, и среди них, как мы потом установили, затесался один немецкий агент, отличный агитатор. Он вцепился в младшего Финна мертвой хваткой, а тот, купившись с потрохами на нацистскую пропаганду, согласился помочь Германии. Как водится, наши источники информации сами по себе вызывали сомнения: Финна судили на основании того, чем все кончилось, ведь он бесспорно вел себя как предатель. В тот вечер, когда сэр Гарольд получил сверхважную телеграмму, Финн со своим дружком-нацистом отправился то ли к цыганкам, то ли куда-то еще. А телеграмму-то дешифровал именно он. Выходило так, что он выложил своим корешам все до последнего слова. Потом говорили, что он брал взятки. Лакландер устроил Финну выволочку, и тот, выйдя из кабинета, застрелился. Тогда говорили, что он вроде как боготворил Лакландера, и нам казалось странным, что Финн так себя повел. Думаю, что он был блестящим, но психически неустойчивым юношей, к тому же единственным сыном Октавиуса, которого мы вчера видели: конечно, отцу хотелось, чтобы сын восстановил славу этой старой, вымирающей семьи. Кажется, через несколько месяцев после этого умерла мать младшего Финна.

— Грустная история! — сказал Фокс.

— Да уж, грустнее некуда.

— Не кажется ли вам, мистер Аллейн, что этот мистер Финн-старший слегка того…

— Не в своем уме?

— Да нет, просто чудаковат.

— Да, его вчерашнее поведение, бесспорно, было странным. Он был напуган, Фокс, мне это ясно. А вы как считаете?

— У него была возможность убить, — сказал Фокс, обращаясь к первому правилу полицейского расследования.

— Да, была. Кстати, Бейли проверил отпечатки пальцев. Очки принадлежат мистеру Данберри-Финну.

— Ага! — удовлетворенно воскликнул Фокс.

— Но из этого еще ничего не следует. Он мог потерять их там на несколько часов раньше. И все-таки он едва ли охотно признает их своими.

— Ну… — скептически протянул Фокс.

— Вот именно. У меня есть кое-какие соображения о том, когда и как туда попали очки.

Аллейн изложил изумленному Фоксу свои предположения.

— А что касается возможности совершить убийство, — продолжал Аллейн, — то она, Фокс, была и у жены Картаретта, и у всех троих Лакландеров, и, к слову сказать, даже у сестры Кеттл.

Фокс открыл было рот, но, заметив насмешливый взгляд своего начальника, так ничего и не ответил.

— Конечно, — заметил Аллейн, — мы не можем полностью отказаться от гипотезы о бродяге или подозрительном индусе. Но прошлой ночью выявилось одно обстоятельство, Фокс, которым мы не можем пренебрегать. Дело в том, что сэр Гарольд Лакландер умирая, препоручил полковнику Картаретту свои мемуары. Полковник должен был надзирать за их публикацией.

— Хорошо, — перебил его Фокс, — но я…

— Это, возможно, несущественное обстоятельство, — остановил его Аллейн. — С другой стороны, не исключено, что оно служит мостиком между Лакландерами и мистером Октавиусом Финном, а связь между ними устанавливается через полковника Картаретта, ставшего хранителем мемуаров.

— Как я понимаю, — как всегда неторопливо произнес Фокс, — вы допускаете, что в мемуарах дано полное описание того, что натворил младший Финн, и думаете, что его отец мог узнать об этом и пожелал предотвратить публикацию.

— Звучит довольно неубедительно, не так ли? Куда же приводит нас эта теория? В двадцать минут восьмого Картаретт спускается вниз, застает Финна на месте преступления и вступает с ним в яростную перепалку — ее слышит леди Лакландер. Финн и Картаретт расходятся в разные стороны. Картаретт направляется к леди Лакландер, беседует с ней минут десять, а потом уходит к ивняку и ловит там рыбу. Леди Лакландер возвращается домой, а Финн приходит назад и убивает Картаретта, потому что Картаретт намерен опубликовать мемуары старого Лакландера и тем самым опорочить имя младшего Финна. Но леди Лакландер не говорит мне об этом ни слова. Она не говорит, что слышала ссору из-за мемуаров, хотя, если она слышала именно это, непонятно, почему бы она стала все скрывать. Вместо этого она сообщает, что Картаретт и Финн поругались из-за форели и что Картаретт с нею тоже об этом говорил. К этому леди Лакландер добавляет, что с Картареттом она обсуждала некое семейное дело, не имеющее касательства к смерти полковника. Может быть, и так. Но не есть ли это семейное дело — тот самый вопрос о публикации мемуаров? И если так, то почему леди Лакландер не хочет говорить об этом со мной?

— А есть ли у нас основания считать, что разговор между ними шел о мемуарах?

— Нет. Просто я занимаюсь тем, что всегда запрещаю вам, — предаюсь домыслам. Но разве вы не заметили, как неприятно было молодому Лакландеру упоминание о мемуарах? Он тут же замкнулся. Мемуары так и лезут вам в глаза, дружище Фокс. Они существуют. Они связывают Картареттов с Лакландерами, а может быть, и тех, и других с мистером Финном. На данный момент мемуары — единственное, что объединяет всю эту весьма чопорную компанию.

— Я бы не сказал, что леди Лакландер чопорна, — заметил Фокс.

— Да, она много себе позволяет, но в рамках принятого, уж вы мне поверьте. А вот и машина! Это, должно быть, доктор Кертис. Вернемся на берег, а там обсудим вопрос о том, у кого была возможность совершить преступление, и об уликах. Аллейн встал, потер нос и покосился на своего коллегу.

— Не забудьте, — сказал он, — что старый Лакландер испустил дух с камнем на душе и со словом «Вик» на устах.

— Вик?

— Да. А Марк Лакландер называл младшего Финна Викки. Это уже кое-что, верно? Ну, пошли.

5

Стояло ясное летнее утро, и тело полковника Картаретта совсем не соответствовало пейзажу. Брезент убрали, и труп лежал у самой воды: скрюченный, лишенный мысли и движения, с клеймом насилия на виске… А сколько раз его фотографировали! Бейли и Томпсон повторно проделали свою ночную работу, но, по мнению Аллейна, без большого успеха. Вода подтекла под положенные на землю доски, просочилась сквозь почву и залила гальку. Несмотря на брезент, она пропитала костюм полковника, а в его правой ладони собралась маленькая лужица.

Закончив предварительное обследование, доктор Кертис поднялся на ноги.

— Свою работу я кончил, Аллейн, — сказал он. — Я отдал Олифанту содержимое карманов: связку ключей, табак, трубку, зажигалку. Баночку с наживкой. Платок. Бумажник с несколькими купюрами и фотографией дочери. Это вроде все. Теперь об общей картине: окоченение полное и, думаю, скоро пройдет. Как я понимаю, по вашим сведениям, он был еще жив в четверть девятого, а в девять был найден мертвым. Более точного времени указать не могу.