Александр Штепенко - На дальнем бомбардировщике (Записки штурмана)

• Название: На дальнем бомбардировщике (Записки штурмана)
• Автор: Александр Штепенко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Радиостанция не работает, крупным осколком разворочен передатчик, отвечает Богданов, - вот никак осколок не найду.

Зенитный огонь ослабел. Опять засияло солнце, до этого скрывшееся в клубах дыма. Лётчики держат курс на запад, где, по заявлению всевидящего Федорищенко, у немцев зениток нет...

- Щербаков, - обратился Водопьянов к борттехнику, - как у нас дела с самолётом и моторами?

- У четвёртого мотора давление масла падает. Скоро придётся выключать. В плоскостях и фюзеляже много дырок - небо видно. Рулевое управление в одном месте наполовину подрублено. Думаю, что ничего опасного нет. Да где-то бензином сильно пахнет, никак не пойму где, вот помощника послал искать. А так остальное всё в порядке.

- В порядке, говоришь, а кто кричал: "Пожар, горим..."?

- Никто не говорил, это я только подумал, когда увидел дым возле самолёта.

- Ну, так в следующий раз потише думай.

Стоя во весь рост в своей кабине, я смотрел на землю и город, оставшийся слева. Я видел ясно свою цель и решал, как на неё удобнее зайти, чтобы не попасть ещё раз в такой переплёт.

- Лётчики, девяносто градусов влево.

Ложусь на живот и, прильнув глазами к прицелу, навожу самолёт на цель. Открываю люки.

- Немного влево. Так держать. Хорошо. Цель ближе.... ближе.... вот ещё несколько минут, может быть одна или две. Но... машина вздрогнула и... снова началось.

Федорищенко кричит:

- Стреляют только слева. Справа спокойно. Стреляют хуже, чем в первый раз. Ничего. Можно проскочить.

Лётчики инстинктивно отворачивают вправо, а я кричу и должно быть очень громко:

- Взять влево. Держать прямо.

- Саша, ты там поскорей управляйся, а то они уже пристрелялись и чего доброго попадут, - говорит Водопьянов.

Стрелки докладывают, что сильно стреляют, что кругом рвутся снаряды и что мы взяты в кольцо.

В нос бьёт едкий, удушливый запах порохового дыма. Только бы цель видеть, не потерять её за этим проклятым дымом.

- Чуть влево. Так держать.

В телефонах тишина. Хорошо слышны ближние разрывы снарядов. Под углом прицеливания появился большой склад горючего: цистерны, штабеля бочек, сарай, и возле него оживлённое движение и толкучка автотранспорта. Опасаясь, что вот-вот очередной снаряд помешает мне довести самолёт до основных целей, быстро перевожу ручку на четыре бомбы и нажимаю боевую кнопку. Эти теперь сами дойдут куда надо. Не свожу глаз с главной цели - вокзала, до которого осталось несколько секунд полёта.

- Два градуса влево. Так держать. Сейчас всё кончим.

По прямой линии плоского стекла прицела к маленькому кружочку в центре подходит большой вокзал с рельсами, складами, депо, паровозами, составами и перроном. На перроне толпа немцев. Мне кажется, что они, задрав головы кверху и приложив руки к козырькам, смотрят, как их зенитки ловко взяли в кольцо большой многомоторный русский самолёт, который неминуемо должен сейчас, сию секунду развалиться на куски и беспорядочно свалиться на землю; потом раскроются белые купола парашютов, и будут они охотиться за этими белыми куполами, расстреливать вначале в воздухе, а потом на земле большевиков, упорно не пускающих их в Москву.

Секунда... Две... Три... Перрон с группой людей - в самом центре кружочка на стёклышке прицела. Сильно нажимаю кнопку. Прибор щёлкает, отсчитывает десятые доли секунды. Тухнут маленькие сигнальные лампочки на щитке. С каждой потухшей лампочкой, с каждым щелчком на приборе от брюха самолёта отделяются бомбы. Переворачиваясь носом вниз, летят они на землю и, теряясь из виду, у самой земли взрывом показывают место падения и правильность наводки штурмана. Но штурману сейчас не до этих сброшенных бомб. У него остались ещё бомбы, и на земле осталась ещё цель номер два.

- Лётчики, готово! Сбросил половину. Уходите с манёвром на юг через город, - не отрываясь от прицела, говорю я.

- Товарищ штурман, - кричит Федорищенко, - вон впереди, немного слева, на площади, что у реки, возле моста, что-то чернеет. По-моему, это и есть они самые.

- Товарищ командир, - слышен спокойный голос башенного пушкаря, - с аэродрома поднимаются истребители.

- Сколько их там?

- Пока поднялись только два звена, но они еще далеко. Только что поднялись.

- Саша, ты там поторапливайся! - говорит Водопьянов и добавляет: - Если нас собьют, то только ты в этом будешь виноват, и я, пожалуй, откажусь больше с тобой летать.

- Хорошо, через несколько секунд всё будет кончено.

Чёрной лентой через Оку вливается в город автоколонна и своей чернотой заполняет всю площадь.

Зенитная стрельба слабеет и становится всё более неточной. Под нами цепочкой рвутся снаряды автоматических батарей; как чёрные мухи, скопились на площади танки и автомашины. Разрывы чёрными шапками ложатся в стороне от нас. Стреляют откуда-то с восточной стороны. Эта стрельба нас уже не беспокоит. Привыкнув к худшему, мы на неё на обращаем внимания.

- Эй, штурман! - подаёт голос молчавший весь полёт Мосалев, - я тоже с тобой не буду больше летать, если нас собьют.

- Ладно, Петро, помалкивай да держи машину поровнее.

- Проведу как по ниточке, только командуй.

Площадь с чёрными ровными рядами подошла к перекрестию прицела. Нажимаю кнопку. Пошли последние, самые тяжёлые бомбы...

Кто-то из стрелков докладывает:

- Товарищ штурман, все бомбы сброшены, не осталось ни одной, можно закрывать бомболюки.

Это голос подшассийного стрелка Ярцева, которого больше всех задувает из раскрытых бомболюков.

- Лётчики, всё готово, можно маневрировать и домой уходить, - говорю я, закрывая люки.

- Маневрировать пока что не от кого, а чтобы домой дойти, давай курс, отвечает Водопьянов.

- Держите пока что прямо на юг. Когда перейдёте через реку, возьмите на восток. За рекой нас никто не побеспокоит.

А теперь можно и посмотреть, что же мы наделали...

На бензоскладе чёрным дымом клубится пожар и стелется на восток. Площадь тоже окутана дымом.

- Алло, стрелки, как бомбы упали на вокзал - не видели?

- Хорошо упали, товарищ штурман. Серия прорезала пути у самого вокзала.

- Отбомбились по всем правилам, - вставил слово другой стрелок.

- Стрелки, что там с истребителями делается, далеко они ещё и скоро ли начнут охоту за нами? - спросил Водопьянов.

- Набирают высоту и уходят на восток, за реку, параллельно нашему курсу примерно на высоте четыре тысячи метров, - отвечает один из стрелков.

- На восток уходят? Ну, пускай себе идут, там есть кому их встретить, сказал Водопьянов.

Мы идём домой. Четвёртый мотор выключен, но на облегчённой машине мало заметна разница, разве только на указателе скорости на десять километров меньше.

Над линией фронта ниже нас на встречных курсах быстро прошмыгнула пятёрка наших бомбардировщиков, идущих в ту сторону, откуда мы возвращались.

Богданов сосредоточенно что-то ищет внизу, возле своего места. На лице его появляется довольная улыбка. Вытаскивая что-то из меховой собачьей рукавицы, он показывает мне большой чёрный осколок крупнокалиберного снаряда. Забыв, что включён шлемофон, он громко кричит:

- Вот он, нашёл!

- Где, что нашли? - спрашивает Водопьянов.

- Осколок нашёл, который мне радиостанцию пробил. В рукавицу запрятался, ещё теплый.

В моей кабине большая рваная дырка. Вторая такая же - во внутренней переборке, за которой висит угробленный этим самым осколком передатчик радиостанции. Я завидую Богданову, что ему достался этот большой с немецким клеймом осколок, - он так близко был над моей головой.

Показываю на дырки и говорю ему:

- Слушай, Вася, а ведь по праву это мой осколок, он от меня ближе прошёл, чем от тебя, отдай мне его на память.

- Нет, Александр Павлович, не выйдет. Осколок пробил мне радиостанцию и порвал мне рукавицу, так что по всем законам он мой, судиться буду, но осколка не отдам, я его больше чем полчаса искал.

- Хорошо искать тебе по полчаса, имея свободное время. Выходит, мне ни один осколок так никогда не достанется?

- Ладно уж вам спорить! В плоскостях осколков хватит на всех. А кому не достанется - ведь не в последний раз по нас стреляют - успеете получить, примирил нас Водопьянов.

Под нами свои. Солнце склоняется к западу. Идём со снижением. Сняты кислородные маски. Тепло. Приятно. Скорей бы домой, а то из-за отсутствия радиосвязи беспокоятся о нас. Приёмник остался цел. Аэродромная радиостанция почти всё время нас вызывает.

Тревожимся за судьбу Пусэпа. Мы ему ничем не можем помочь. Было бы радио в порядке, можно было бы посоветовать заходить на цель с юга, с наиболее безопасного места.

Пересекаем Оку. Слева, далеко на горизонте, проплыл Владимир. Пересекли железную дорогу, а за ней контрольное озеро, от которого уже близок аэродром.

- Щербаков, - обращается Водопьянов к борттехнику, - сколько тебе примерно дней потребуется, чтобы залатать все дырки и привести корабль в порядок?