Елизавета Дворецкая - Лесная невеста

• Название: Лесная невеста
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Издательство: Литагент «Клуб семейного досуга»7b51d9e5-dc2e-11e3-8865-0025905a069a
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-14-4405-7

Древняя Русь, начало IX века. Безвестным воином покинул Смоленск Зимобор, старший сын умершего князя Велебора, чтобы в чужой земле искать себе доли. Дева Будущего, младшая из трех богинь судьбы, сделала его непобедимым… в обмен на его любовь и верность. Подаренный ею венок будет хранить его в глухих лесах в схватках с нечистью и на ратной службе в дружине полоцкого князя. Но стоит Зимобору выбрать себе другую невесту, и милость отвергнутой богини сменится страшным гневом…

Книга также издавалась под названием «Золотой сокол»

---

Зимобор и Хват оказались на двух «горынычах», среди дружины Бранеслава. Когда-то двенадцатилетний княжич приехал в Бирку в сопровождении тридцати отроков, которые взрослели и мужали вместе с ним. Из тех тридцати уцелело всего девять человек, остальные за прошедшие десять лет погибли в разных битвах, умерли от ран или болезней. Нынешняя дружина Бранеслава состояла в основном из свеев, и недостатка в желающих служить ему не ощущалось: он славился как вождь отважный и удачливый в битвах, щедрый и справедливый при дележе добычи, что же еще нужно?

Наблюдая за Бранеславом, Зимобор невольно качал головой. В единственном сыне Столпомера не осталось уже ничего славянского, ни единой пуговицы, даже ни единой мысли. Он был истинным северным вождем, все его мысли были о славе и добыче, которые он умел завоевывать на море и на суше. Как он будет жить, когда вернется в Полотеск? И как Полотеск будет жить под его управлением?

Но нередко Зимобору приходила в голову мысль: а что, собственно, ему-то мешает собрать дружину, поступить на службу к такому же варяжскому конунгу и добиться всего того же самого? В том числе и войска, с которым можно отвоевать Смолянск, как Столпомер когда-то отвоевал Полотеск? Ведь об этом ему говорила Младина, для этого она послала его к Столпомеру… Вот только Столпомер отвоевывал свою землю у чужих, а ему придется биться с кровными родственниками.

Однако сейчас, на таком расстоянии от дома, эта мысль не казалась ужасной. Гораздо ужаснее, будучи потомком богов и полноправным наследником княжьего стола, служить десятником, проверять ночные стражи и давать нахлобучку разгильдяю Свояте, который опять нанюхался порошка серых мухоморов – где только берет, подлюга! – потому что, дескать, хочет стать берсерком. Как будто мало Горяя, который и без всяких мухоморов с одного удара приходит в такое бешенство, что не различает своих и чужих!

Несколько дней корабли шли на юг вдоль каменистого побережья, то на веслах, то под парусами из толстой шерсти. Кривичи неуютно чувствовали себя на корабле, а для свеев он был все равно что дом родной: они не только спали и ели на нем, разжигая огонь под котлом на нарочно устроенной куче камней, но и упражнялись, сражаясь друг с другом, несмотря на качку, и даже показывали свою ловкость, бегая по веслам, вытянутыми прямо над водой. Как они объясняли, это умение очень полезно во время боя. Хродлейв сын Гуннара, с которым Зимобор делил скамью и весло, даже пытался рассказать какую-то очень смешную историю про другого хирдмана, Торира, но слов не хватало, и Зимобор уразумел только, что тот однажды спьяну побежал как-то не так и ухитрился сломать аж два весла, причем на чужом корабле, после чего получил оба эти весла в подарок и волок их на себе до своей стоянки. Бранеславовы хирдманы сгибались пополам от смеха, вспоминая эту историю, а Торир с тех пор так и носил прозвище Два Весла.

Зимобор запомнил много новых слов и мог уже вполне сносно объясняться. Названия разных предметов вооружения он знал и раньше, но теперь выяснил, например, что шлем в обычной речи называется просто «хьяльм», а в хвалебных песнях – непременно «хильдигьёльт», что значит «боров битвы», или «хильдисвин» – «свинья битвы», или еще как-нибудь этак, заковыристо. Свинья в обоих языках, как ни странно, называлась одинаково. Он запомнил, что большой покой с очагом и скамьями здесь зовется «скали», или «эльдаскали», или еще «стова». Что хозяйка дома называется «хусфрейя», то есть госпожа дома, хозяин – «хусгуми», а вот «хускарл» будет совсем наоборот – раб. Что словом «спорд» можно назвать и рыбий хвост, и нижний край щита, а отсюда идет много шуток о «голодных берсерках», которые-де второпях спутали одно с другим (поскольку берсерки, приходя в боевое безумие, по слухам, имеют обыкновение вгрызаться в собственный щит). Другие кривичи тоже попривыкли к языку и нашли себе приятелей, так что Зимобор не раз засыпал и просыпался под беседу вроде такой:

– Лейв, пойдем пить брагу!

– Сокол, уйди!

Уже заметно похолодало, близились зимние бури, Бранеслав купил для всех кривичей плащи из тюленьих шкур, с капюшонами, чтобы укрываться от холодных брызг. Кривичи сами, как и свеи, настолько провоняли рыбьим жиром, что перестали замечать запах, который поначалу казался им невыносимым.

– Вы теперь пахнете, как мы, а значит, вы почти наши! – говорил Зимобору Хродлейв, дружески хлопая по плечу.

– Ликлиг тил тэс! – Зимобор улыбался. – Похоже на то.

Некоторые звуки ему еще плохо давались, но его понимали.

Торопясь поскорее увидеть невесту, Бранеслав делал длинные переходы и разрешал причаливать только в сумерках, когда появлялась опасность проглядеть подводный камень. Ночевали где придется: иной раз в гостиных дворах, где лечь удавалось по очереди, иной раз в усадьбах или хуторах, где занимали не только все жилые помещения, но даже хлевы, бани и корабельные сараи. На хлев всегда имелось особенно много желающих, потому что там было теплее. Состоятельные хозяева устраивали для Бранлейва ярла обильные пиры: дружить с ним было гораздо безопаснее, чем ссориться. Хват совсем освоился, бойко болтал по-свейски, ухлестывал за служанками в усадьбах. Белолицый, с тонкими русыми усиками и маленькой бородкой, бойкий и веселый, он пользовался успехом и по утрам с явным удовольствием рассказывал о своих приключениях.

Зимобору тоже не раз подмигивали светловолосые дочки бондов, приглашая на свидание в кладовку, но он предпочитал делать вид, будто ничего не замечает.

– Да что ты теряешься, навь тебя заешь! – негодовал Хват, жалея, что не может сам быть в двух местах сразу. – Да меня бы! Да я бы! Ну, подумаешь, невеста! Да разве она через море увидит!

Но Зимобор не хотел рисковать – не хватало еще, чтобы наутро кто-то пришел жаловаться и показывать синие пятна на горле! И девушек жалко, и прослыть колдуном в чужой стране вдвойне опасно. Ведь она, его злосчастная мара, может увидеть и за морем! И если бы только мара…

Был соблазн проверить. Если ничего не случится, значит, проклятие за морем не действует и Младина из такого далека не заметит измены. И тогда можно будет привезти Дивину сюда, справить свадьбу и остаться в дружине Бранеслава. О смолянском наследстве придется забыть, зато он получит Дивину и не будет бояться мести вилы. Но на ком проверить? Люди ведь не собачонки… И если жертвы мары только просыпались со следами от пальцев на горле, то девушка, отнявшая его любовь у вилы, рисковала не проснуться вообще. И он сам, кстати, тоже.

Так что Зимобор поневоле воздерживался.

Тем не менее случай проверить, имеет ли за морем силу «домашнее» проклятие, представился довольно скоро.

Как и все северные вожди, Ингольв конунг не имел стольного города и жил в течение года попеременно в одной из своих усадеб. Теперь он уже устроился со своим хирдом, то есть семьей, дружиной и челядью, в усадьбе под названием Плачущий Камень. Она называлась так потому, что ручьи окрестных гор стекали по каменистым склонам тоненькими струйками, сочились из мелких трещин камня, словно прозрачные слезы. Это было красиво, необычно, и Зимобор не уставал дивиться, какие же разные и причудливые земли сотворили боги. Сама усадьба состояла из нескольких больших домов уже знакомого устройства, а вокруг нее паслись многочисленные стада. Гостей ждали, для них был готов просторный дом, и все они смогли разместиться, отогреться возле горящих очагов, вымыться в бане и отдохнуть после тесноты корабля и качки.

Усадьба была битком набита: зная, что Ингольв конунг выдает замуж свою внучку, все окрестные хозяева съезжались, надеясь повеселиться на пиру и получить подарки. Конунг, высокий старик с длинной белой бородой, всех принимал с гордым достоинством. Доброгнева он тоже приветствовал уважительно, много расспрашивал о земле кривичей, ее обычаях и нынешнем положении дел. Его внучка должна была стать королевой той земли, и он хотел знать о ней побольше.

Будущая полотеская княгиня всем понравилась. Это была четырнадцатилетняя девушка, невысокая, но стройная, с румяным, миловидным, еще наивным личиком. На праздник ее наряжали в разноцветные рубахи и платья, украшали золотыми застежками, ожерельями, браслетами, так что она не могла даже шить, хотя постоянно держала на коленях какое-то рукоделье. Юная, нарядная, красивая, она сама казалась какой-то драгоценностью, почетной наградой тому, кто сумеет ее завоевать. Для свадьбы ждали только приезда ее отца, который еще не вернулся из летнего похода, но должен был вот-вот появиться.

Однажды утром Зимобор был разбужен уже привычным образом: Хват плюхнулся на лежанку рядом с ним, вытянулся и застонал. Вчера он еще оставался на пиру в хозяйском доме, когда Зимобор ушел спать, и ночью не появлялся.

– Живой? – поинтересовался Зимобор.

– О-ой… – промычал тот. – Не поверишь. Какое пиво вчера было…