Вадим Бурлак - Русский Париж

• Название: Русский Париж
• Автор: Вадим Бурлак
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3022-0

Считается, что русские начали узнавать Париж с 1717 года, когда Петр I подписал верительные грамоты первого русского посла во Франции. И все же это знакомство состоялось гораздо раньше! Еще в 1054 году французский король Генрих I задумал жениться на «воплощении мудрости и красоты» — русской княжне Анне Ярославне, будущей королеве, которая оставила на века память о своей жизни во Франции. С тех пор русских всегда манил и манит Париж. В чем тайна его притяжения и очарования? Автор книги, известный писатель и путешественник Вадим Бурлак, открывает неизвестный мир русского Парижа и увлекает читателя невыдуманными «русскими историями», полными тайн, загадок и романтики.

---

Прозванный соотечественниками «Певцом парижских ночных дорог», Тайто Газданов большую часть жизни во французской столице проработал таксистом. Прославился он в русских эмигрантских кругах романом «Ночные дороги». О своем друге Борисе Поплавском Газданов писал: «Он всегда казался иностранцем в любой среде, в которую попадал. Он всегда был точно возвращающимся из фантастического путешествия…

Мысль о его смерти есть напоминание о нашей собственной судьбе, его товарищей и собратьев, всех тех всегда несвоевременных людей, которые пишут бесполезные стихи и романы и не умеют ни заниматься коммерцией, ни устраивать собственные дела; ассоциация созерцателей и фантазеров, которым почти не остается места на земле…».

«Когда-нибудь не вернусь»

Борис, вместе с отцом, братом и сестрами, снимал крохотную квартиру на Рю Барро, вблизи площади Италия. Отсюда он пешком отправлялся в библиотеку Святой Женевьевы, где проводил много времени в школе живописи, где брал уроки в гимнастическом зале.

За год до смерти Борис Поплавский стал частенько уходить, как он сам объяснял, в мир ночного Парижа.

Обычный сон стал для него редкостью. Морфий и дешевая водка давали только забытье. Мир, в который они уводили поэта, изменился. Чарующий, умиротворенный, прекрасный — вытеснялся беспокойным, кошмарным, полным химер и опасных тварей. Увеличивались дозы, приходилось чаще искать все более дешевые алкогольные напитки, а вместо морфия — «грязные заменители».

Отправляясь в мир ночного Парижа, Поплавский неизменно брал с собой кастет, карандаш и разноформатные листки бумаги. Канцелярские принадлежности ему давали в русских газетах и издательствах.

Одни приятели считали, что Борис нашел какую-то работу, но стесняется о ней рассказывать. Другие полагали, что он уходил на добычу дешевых наркотиков.

… Буду в ярком сиянии ночи
Так же холодно ярок над всем.
Если я на земле одиноче
Дальних звезд, если так же я нем,
Выпью сердцем прозрачную твердость
Обнаженных, бесстрастных равнин,
Обреченную, чистую гордость
Тех, кто в Боге остались одни.

После «мира ночного Парижа» Поплавский иногда возвращался с новыми стихами. Он вытаскивал из карманов мятые, исписанные листки бумаги. А потом, разгладив их, долго сидел в недоумении и тоске.

Кто-то из приятелей однажды подсмотрел, что же навеяла парижская ночь поэту. Увидел — и ужаснулся! Мятые листки были испещрены непонятными знаками, бессмысленными наборами слов… Поплавский заметил испуганный взгляд приятеля и произнес:

— Угасаю…

Взгляд поэта был жалобным и виноватым. Он скомкал листки бумаги и снова спрятал в карман.

«Я убил себя»

Как-то раз, незадолго до смерти, Поплавский заявился в монпарнасское кафе «Селект» после таинственной ночной прогулки с окровавленными руками. На лице его виднелись свежие ссадины. Пятно крови оказалось и на листках с непонятными записями.

— Что случилось? — поинтересовался один из знакомых поэта.

Борис ответил не сразу. Достал зачем-то кастет и придавил им разложенные на столике листки. Наконец, глядя поверх головы собеседника, безразлично произнес:

— Кажется, сегодня ночью я убил…

— Кого?!..

— Я убил себя…

Поплавский вдруг усмехнулся, кивнул приятелю и, непонятно зачем, произнес строки из своего давнего стихотворения:

… Видел я, как в таинственной позе любуется адом
Путешественник-ангел в измятом костюме весны.
И весна умерла, и луна возвратилась на солнце…

Что этим хотел сказать поэт, — собеседник не понял. Пожал плечами и отошел от его столика.

Поплавский умер в 1935 году. Ушел в наркотический мир грез — и не вернулся…

— Если доживу до возраста Иисуса Христа, — все переменится в моей судьбе к лучшему!.. — убеждал он знакомых в роковой для него год.

Не дожил…

Панихида прошла в церкви Русского студенческого христианского движения. А отпевали Бориса у Покрова Пресвятой Богородицы на Рю де Лурмель.

После смерти Поплавского небольшими тиражами были напечатаны его сборники стихов «Дирижабль неизвестного направления», «В венке из воска», «Снежный час» и роман «Домой с небес».

Одногодок Поплавского и друг, еще с времен совместного пребывания в Константинополе, Вадим Андреев посвятил Борису печальные строки:

… Все та же ночь, и в руки к нам
Плывет покой.
И тяжесть стелется к ногам,
И снова надо мной
Окно склоняется вот так:
Окно, окна.
О этот рок, о этот мрак
Бессмысленного сна!

Уход поэта остался незамеченным для литературной Франции. Лишь русская эмиграция откликнулась на его смерть. Она не стала неожиданностью для тех, кто знал Поплавского.

Скорую кончину соотечественника предчувствовали многие из его окружения. Она ощущалась в последних стихах поэта, в несуразных, лихорадочных движениях его, в отрешенном взгляде…

Спасибо, милая певунья…

Сейчас, когда я дописываю эти строки, под моим окном, в густой шелковице, поет птичка, заливается. Не привет ли это с родимой стороны? Не побывала ли она теплым летичком в лесу Мороскине? И не пела ли пташечка на сиреневом кусту у могилы моей матери? Спасибо, милая певунья. Кланяюсь тебе за песни. У тебя ведь крылья быстрые, куда вздумаешь, летишь. У меня одно крыло. Одно крыло и то ранено.

Надежда Плевицкая

«Мой путь с песней»

Так называлась вышедшая в Париже книга Надежды Васильевны Плевицкой (урожденная Винникова).

Как отмечали биографы, ее путь, — из курской деревни, через ярмарочные балаганы, ресторанные хоры Москвы и Петербурга, царские дворцы, фронтовые концерты, лучшие сцены Европы, парижские салоны к… французской каторжной тюрьме, — прошел с русской песней.

Родилась Надежда в крестьянской семье. Закончила трехлетнее сельское училище. Потом был Курский Троицкий монастырь, где она пела в церковном хоре.

В пятнадцать лет сбежала оттуда и примкнула к бродячим циркачам. Об этом событии она писала: «Балаган сверкнул внезапным блеском, и почуяла душа правду иную, высшую правду — красоту, пусть маленькую, неказистую, убогую, но для меня новую и невиданную.

Вот и шантан. Видела я там хорошее и дурное, бывало мутно и тяжко на душе, — ох как! — но «прыгать»-то было некуда… А тут петь учили. И скажу еще, что простое наставление матери стало мне посохом, на который крепко я опиралась: «голосок» мне был нужен, да и «глазки» хотелось, чтобы тоже блестели…».

После короткого пребывания в цирке Надежда пела в различных хоровых коллективах. Затем — рестораны Петербурга, Москвы, Нижнего Новгорода.

О временах своих выступлений в «питейных увеселительных заведениях» она вспоминала: «…встречала и там совершенно чистых, хороших людей и никакая грязь их не касалась… Кабак — что и говорить, скользкий путь, круты повороты, крепко держись, а не то, смотри, упадешь…

 Надежда Васильевна Плевицкая

И было странно мне, когда я выходила на сцену: предо мной стояли столы, за которыми вокруг бутылок теснились люди. Бутылок множество, и выпито, вероятно, немало, а в зале такая страшная тишина…

У зеркальных стен, опустив салфетки, стоял, не шевелясь, лакей, а если кто шевельнется, все посмотрят, зашикают. Такое необычайное внимание я не себе приписывала, а русской песне».

Новое имя, новые знакомые и поклонники

После выхода замуж за солиста балета Эдмунда Мечиславовича Плевицкого фамилия Винникова исчезла с афиш, а появилось: «Надежда Плевицкая».

Слава о необыкновенной исполнительнице русских народных песен катится по всей России. Граммофонные пластинки с ее исполнениями слушает вся Россия: от Черного моря — до Тихого океана, от Петербурга — до Камчатки.

Ее знакомыми и друзьями стали такие знаменитости, как Федор Шаляпин, Сергей Рахманинов, Матильда Кшесинская, Константин Станиславский, Василий Качалов, Иван Москвин…

Леонид Собинов, — «волшебный тенор России», — был покорен пением Надежды. «По-моему, все имеет право на существование, что сделано с талантом. Возьмите Пдевицкую… Разве это не яркий талант — самородок? Меня чрезвычайно радует ее успех, и я счастлив, что мне удалось уговорить Надежду Васильевну переменить шантан на концертную эстраду», — писал Леонид Собинов.

Успешно дебютировала Плевицкая и в молодом кинематографе. Актер и режиссер Владимир Гардин вспоминал о том, как она снималась в фильмах «Крик жизни» и «Власть тьмы»: «Плевицкая работала с забавным увлечением. Она совершенно не интересовалась сценарием, ее можно было уговорить разыграть любую сцену, без всякой связи с предыдущей».