Вадим Бурлак - Русский Париж

• Название: Русский Париж
• Автор: Вадим Бурлак
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3022-0

Считается, что русские начали узнавать Париж с 1717 года, когда Петр I подписал верительные грамоты первого русского посла во Франции. И все же это знакомство состоялось гораздо раньше! Еще в 1054 году французский король Генрих I задумал жениться на «воплощении мудрости и красоты» — русской княжне Анне Ярославне, будущей королеве, которая оставила на века память о своей жизни во Франции. С тех пор русских всегда манил и манит Париж. В чем тайна его притяжения и очарования? Автор книги, известный писатель и путешественник Вадим Бурлак, открывает неизвестный мир русского Парижа и увлекает читателя невыдуманными «русскими историями», полными тайн, загадок и романтики.

---

Многие русские литераторы с сочувствием, и даже с восторгом, отнеслись к Французской революции 1830 года. Десятки анонимных стихотворений и статей о восстании в Париже ходили по рукам во всех крупных городах России.

Шестнадцатилетний студент Московского университета Михаил Лермонтов написал стихотворение «30 июля. — (Париж) 1830 года». В нем поэт обличил французского короля Карла X и восторгался революцией:

… Ты полагал
Народ унизить под ярмом.
Но ты французов не узнал!
Есть суд земной и для царей,
Провозгласил он твой конец.
… И загорелся страшный бой;
И знамя вольности, как дух,
Идет пред гордою толпой…

Откликнулся на революцию в Париже и другой русский поэт Александр Полежаев:

Когда б заместо фонаря,
Который гаснет от погоды,
Повесить нового царя,
То просиял бы луч свободы.

В 1830 году Полежаев служил на Кавказе и участвовал во многих сражениях. Когда он узнал о революции в Париже, решил бежать во Францию, чтобы сражаться на стороне восставшего народа.

Друзья отговорили. Ведь такой побег командование расценило бы как дезертирство с театра военных действий. Это грозило смертной казнью.

Живо интересовался июльскими событиями в Париже и Александр Пушкин. Он назвал народное восстание 1830 года «самым интересным временем нашего века».

В России распространялись революционные произведения не только соотечественников. Получило известность и стихотворение Виктора Гюго «К молодой Франции».

Московские студенты сочинили музыку к этому произведению и распевали его на своих тайных вечеринках:

Три дня, три ночи, как в горниле,
Народный гнев кипел кругом,
Он рвал повязки цвета лилий
Иенским доблестным копьем…
О, будущее так обширно!
Французы! Юноши! Друзья!
В прекрасный век, достойный, лирный
Прямая нас ведет стезя…
Восстанет вольность на просторе
И разольется, словно море,
Непобедимая в веках!

Короткая аудиенция

Осенью шеф жандармов, начальник Третьего отделения Александр Бенкендорф доложил Николаю I, что немало русских подданных приняли участие в революционных событиях в Париже:

— Они сражались на городских баррикадах, брали штурмом Лувр, обучали парижан военному искусству. Русские женщины оказывали медицинскую помощь бунтовщикам и собирали деньги для нужд восставших… Вызывает опасение и тот факт, Ваше Величество, что дворяне и разночинцы Российской империи, находящиеся в Париже, единодушно выступают против французского монарха…

— Можно ли получить список всех русских, кто участвовал в свержении короля? — поинтересовался Николай Павлович.

Бенкендорф развел руками:

— Беда в том, что они вступили в революционные отряды под вымышленными французскими именами, скрывая принадлежность к своему отечеству. Лишь некоторых из лжефранцузов удалось выявить нашим агентам.

Император нахмурился и недовольно приказал Бенкендорфу:

— Что ж, давайте список хотя бы этих «некоторых». А своим служащим, Александр Христофорович, велите усердней работать!..

Николай I внезапно смолк, подошел к глобусу, недавно подаренному принцем Леопольдом Саксен-Кабургским и ткнул пальцем в то место, где был указан Париж.

— Ну, почему этот город так опьяняет русских? — вздохнул император.

Бенкендорф не нашелся, что ответить, но понял: аудиенция закончилась. Он поклонился и повернулся к выходу из кабинета.

Лишь теперь на его лице появилась растерянность. Вспомнились слова опытного царедворца Нессельроде: «Чем короче аудиенция, тем больше становится расстояние между государем и вами…».

«Неутомимый и прозорливый»

Первыми в «парижском списке» Бенкендорфа русских участников революции оказались братья Александр и Николай Тургеневы.

Один из агентов во Франции докладывал шефу жандармов, что Александр Иванович Тургенев постоянно ведет дневник, который называет «Журналом». В этом «писании» собрана «вся крамола Европы».

Приятель Тургеневых Дмитрий Свербеев в дни пребывания в Париже прочитал, с позволения автора, записки, о которых упоминал агент Бенкендорфа.

«Из жизни Александра, составленной по его журналам, можем мы узнать лондонское, венецианское и особенно парижское общество…» — писал Свербеев. Он также отмечал, что Александр Тургенев — «неутомимый и прозорливый» и не боится бывать в гуще политических, даже очень опасных событий.

Александр Иванович Тургенев

В Париж Александр приехал до начала Июльской революции 1830 года.

Он сразу познакомился со многими политическими и общественными деятелями Франции. В основном с теми, кто выступал против Карла X: Гизо, Гюго, Констан, Лафайетом, Шатобрианом.

Своих друзей, приехавших в Париж из России, Александр Тургенев предупреждал о скорых политических переменах во Франции.

Когда началась Июльская революция, он находился в Марселе. Газетные сообщения из столицы поменяли его планы. Однако 5 сентября 1830 года ему удалось вернуться в Париж.

Александр с радостью писал в Россию о бегстве в Англию отрекшегося от престола Карла X.

Братья Тургеневы находились в добрых отношениях с некоторыми приближенными нового короля Франции Луи-Филиппа. Может, эти отношения и заставили их изменить свои взгляды на дальнейшее развитие революции во Франции.

— К власти пришел справедливый монарх. К чему теперь продолжать борьбу за свободу и снова проливать на улицах Парижа кровь? — заявлял Александр соотечественникам.

Дмитрий Свербеев отмечал: «Николай Тургенев… и особенно его брат Александр были в дружеских сношениях с орлеанистами (так называли сторонников Луи-Филиппа, носившего до коронации титул герцога Орлеанского) и особливо последний сблизился в то время… с герцогом Больо, затем м-м Сталь. Их тянула к этой партии умеренность ее политики, средней между ничему не научившимися и ничего не забывшими легитимистами и отчаянными республиканцами».

Сам Александр Тургенев в дневнике высказывал опасения о дальнейшем развитии революции, о напряжении между Петербургом и Парижем и об отношении императора Николая к Луи-Филиппу: «…кто поручится, чтоб во Франции не загорелся новый разрыв, но не хлопушек, или, лучше сказать шутих, раздающихся в Париже и никого не ранящих, но разрыв великий и от коего искры могут развеяться дальше.

… Император Николай хвалится высоким уважением к Франции и французам, но он афиширует в то же время дикую ненависть к новой династии, избранной в июле».

Пушкин ценил Александра Тургенева как публициста и предложил напечатать его «Хронику русского в Париже» в журнале «Современник».

«По старой привычке я не оставляю и света, и литературных померажей, бываю в заседаниях Академии наук… присутствую при суждении любопытных процессов, коими полна теперь Франция, и едва успеваю вносить, сухим реестром, в мой журнал явления нравственного и политического мира», — писал Александр Тургенев.

Его опубликованная в «Современнике» работа весьма не понравилась некоторым из приближенных французского короля. Автору даже пришлось на время покинуть Париж.

Он вернулся в Россию летом 1831 года. По личному указанию императора Николая I за Александром Тургеневым тут же был установлен строгий надзор.

В ноябре того же года его вызвал на допрос Бенкендорф. Шеф жандармерии выяснял подробности долгого пребывания публициста в Париже.

Обошлось без ареста. Но полицейский надзор за Александром Ивановичем остался до конца жизни.

Его брат Николай так и не смог вернуться в Россию, поскольку был осужден царским судом на бессрочную каторгу. От сурового наказания спасла поездка за границу для лечения.

Николай Иванович Тургенев умер во Франции. Так же, как и его брат, он писал о важных политических событиях своего времени, хотя и не оставил такого богатого литературного наследия.

«Я ненавижу деспотизм»

«Некто Михаил Кологривов, находившийся в Париже со своим гувернером Джоном, не только там участвовал в бунте, но и отправился… в корпус испанских инсургентов, в службу коих вступил, дабы… сражаться против испанцев, оставшихся верными своему королю. Таким образом нарушив долг российского подданного, изъясняется весьма дерзко насчет российского правительства», — так говорилось в жандармских документах о Михаиле Андреевиче Кологривове.

Вероятно, он был самым молодым из русских участников Июльской революции в Париже. Восемнадцатилетний Михаил без колебаний примкнул в июле 1830 года к восставшим.