Дороти Кумсон - Прежняя любовь

• Название: Прежняя любовь
• Автор: Дороти Кумсон
• Издательство: Клуб семейного досуга
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1960-6

У Либби прекрасная работа, любимый муж Джек, дом с видом на море.

Однако душу девушки терзают сомнения. Она знает, что Джек очень любил свою первую жену Еву. Когда она умерла, он едва не наложил на себя руки. Иногда Либби кажется, что он до сих пор любит ее. Она решает больше узнать о прошлом человека, за которого так поспешно вышла замуж, и обнаруживает дневник Евы. Первая жена Джека завещала его той, кто займет ее место. С этого дня жизнь Либби изменилась.

Оказалось, что Ева была... проституткой. На панель ее привела любовь. Но ее возлюбленный стал наркоманом, девушка вынуждена была продавать свое тело, чтобы содержать его, и тут в ее жизни появился Джек. Он страстно полюбил Еву и решил вырвать из порочного круга, в котором она оказалась. Девушка счастлива, она ждет ребенка, но ее сутенер — отец Джека — однажды навестил ее...

Либби потрясена, она начинает подозревать, что смерть Евы не была случайной. Она должна узнать правду, чтобы сберечь свое счастье.

---

В настоящий момент у меня нет ничего. Мне необходимо начать восстанавливать свою жизнь. Это вовсе не подразумевает необходимость узнать, что же стряслось с Евой. Это подразумевает необходимость понять, что стряслось со мной и как мне с этим быть.

— Мне нужен психотерапевт, — вслух произношу я.

Мне нужен кто-то, кто поможет мне понять, кем я являюсь в настоящий момент, когда у меня нет жизни вне стен этого дома.

Лай Бутча отвлекает мое внимание от поверхности стола.

— Кажется, ты тоже считаешь, что мне нужен психотерапевт? — обращаюсь я к нему.

Он молча смотрит на меня.

— Отлично. Пойду спрячу дневник, а потом вернусь и поищу номер кого-нибудь, с кем я смогу поговорить.

Джек

Пока я не вошел в кухню, Либби так и не притронулась к ужину. Она сидела в темноте за кухонным столом, ожидая меня. Обычно Бутч радостно меня встречает, но сегодня он только приподнял голову, когда я поравнялся с ним, и, глядя на меня из корзинки, тихонько заскулил в знак солидарности.

Я выдвинул стул и сел напротив нее.

Она смотрела на стол и даже не подняла головы. Так продолжалось несколько минут. Эти минуты показались мне самыми долгими в моей жизни. Они напомнили мне о минутах, предшествовавших появлению «скорой помощи», бригада которой констатировала смерть Евы. Я знал, что они скажут, но все равно затаив дыхание продолжал надеяться на чудо. То же самое я делал сейчас, глядя на Либби. Я затаил дыхание и надеялся на чудо.

— Я думаю, ты не возражаешь, если я побуду здесь еще немного, пока не вернется Калеб и не заберет Бутча? Потом я перееду.

Говоря это, она дрожала всем телом.

— Куда ты пойдешь?

— Я не знаю, скорее всего к родителям, — еле слышно ответила она. — Палома сказала, что придержит для меня рабочее место, но я не уверена, что хочу туда возвращаться. Пока я ничего не знаю. Но мир большой. Я уверена, мне что-нибудь обязательно подвернется.

— Ну да, — кивнул я.

— Я хотела бы, чтобы мы остались друзьями, — добавила она.

— Я не хочу быть твоим другом, я хочу быть твоим мужем, — сказал я.

Я увидел, как больно ударили по ней эти слова.

Бутч тявкает в ответ и с довольным видом семенит к своей корзинке.

— Я знаю, что ты этого хочешь, — вставая из-за стола, отозвалась она. — Но что толку, если ты все равно не можешь? Потому что в своем сознании и во всех остальных отношениях ты все еще женат на ней. 

Бег всегда помогал мне избавиться от напряжения и прояснить мысли, но сейчас это не срабатывает. Как в ту ночь, когда Ева рассказала мне то, что в клочья разнесло мой мир. В ту ночь я бежал и бежал… По прошествии нескольких часов это все равно не укладывалось у меня в голове.

То, что Либби от меня уходит, ужасно само по себе. Но что, если она права? Что, если в своем сознании и в сердце я по-прежнему женат на Еве? Это означает, что я был чудовищно несправедлив к Либби, от которой не видел ничего, кроме любви и заботы. Либби, а не Ева, помогла мне стать тем человеком, которым я являюсь на сегодняшний день, и вместо благодарности я ее предал.

Либби

Сегодня Ева лежит на коробках, свернувшись в позе эмбриона. Когда я открываю одну из тетрадей, она едва приподнимает голову, чтобы взглянуть на меня.

Я знаю, что не должна этого делать, но я не могу остановиться и продолжаю читать то, что она о себе написала. В последний раз я остановилась на том, что ей предстояло сделать чудовищный выбор. Иного способа решить свои проблемы она не видела.

Я знаю, какие чувства она испытывала. Вчера вечером я наконец поговорила с Джеком, сообщила ему, что я ухожу. Ничего труднее в своей жизни я не делала. Но если бы я осталась с ним, продолжала бы жить так, как живу сейчас, согласилась бы на роль запасного варианта, то в конце концов это меня просто убило бы. Я себя знаю, и точно так же, как это было с карьерой биохимика и с моими волосами, я лучше не буду иметь ничего, чем соглашусь на какие-то остатки. Я думала, что он любит меня так же сильно, как и Еву, но это не так. А я достойна лучшей участи. Кто угодно достоин лучшей участи.

Ева заслуживала лучшей участи, чем жить с Эллиотом. Но ей повезло — в конце концов ей достался Джек. А судя по тому, какие чувства он к ней испытывал, ни о чем лучшем она и мечтать не могла.

Глава 14

Ева

13 апреля 1992 года

— Вы позволите вас угостить?

— Если хотите…

— Бокал белого вина для дамы, пожалуйста. И пиво для меня.

Уже потише:

— Вы работаете?

Также тихо:

— Да.

Еще тише:

— Сколько?

— Рот — семьдесят пять, рука — пятьдесят, полный контакт — двести.

— Греческий?

— Кусок.

— Без защиты?

— Два куска.

— Сто пятьдесят полный?

— Сто семьдесят пять.

— Номер двести четырнадцать. Через десять минут.

— Хорошо.

Вино остается на столе нетронутым. Оказавшись в номере, я раздеваюсь, снимая одежду медленно, дразнящими движениями, так же, как я это делала в клубе. Сам процесс не лишен приятности. Тут и касания, и ласки, но никаких поцелуев. Одевание занимает меньше времени, чем раздевание. Только тут до меня доходит, что деньги надо было взять вперед.

Я получаю десять двадцатифунтовых бумажек плюс двадцать пять фунтов сверху и отправляюсь в ванную комнату приводить себя в порядок — причесать волосы, почистить зубы, подправить макияж. Помахав на прощание рукой, я покидаю номер. Вслед мне несется обещание как-нибудь еще встретиться.

Это был мой первый раз. Первый выход Хани на работу. Второй был хуже. Он мало чем отличался от первого, но, как и во второй вечер в клубе в качестве стриптизерши, второй раз был подтверждением того, что я уже ступила на этот путь и сойти с него будет очень трудно.

Вернувшись домой, я долго плакала в ванной. Мужчины не были со мной грубы. Оба вели себя вполне прилично. Они расплатились и еще что-то накинули сверху. После всего они были весьма милы и предупредительны. Я заработала шестьсот пятьдесят фунтов. Но я все равно плакала.

Я плакала не только потому, что не хотела, чтобы этим занималась Ева. Мне было жаль и Хани. Я плакала, потому что мне не следовало покидать Лидс. Мне надо было позволить Алану себя изнасиловать. Если бы я тогда это сделала, я не оказалась бы сейчас в столь ужасном положении. Я не стала бы позволять этим милым мужчинам с обручальными кольцами причинять мне боль, о существовании которой я раньше и не подозревала.

Е.

6 мая 1992 года

Каждый вечер я сижу за своим туалетным столиком, на котором разложено содержимое моей косметички.

Я беру в руки карандаш, который помогает скрыть все недостатки моей кожи — красные пятна и вскочившие прыщи, а также темные круги под глазами. Потом я перехожу к основе. Я пользуюсь кисточкой, а не пуховкой. Конни объяснила мне, что таким образом косметика расходуется экономнее. Я провожу кисточкой по коже, обводя контуры лица и опускаясь на шею, чтобы она была одного цвета с лицом. Слой основы должен быть толстым, и, чтобы все выглядело естественно, я наношу ее до самых ушей. Макияжа мне должно хватить на всю ночь и на все, что мне предстоит делать. Затем я закрепляю основу пудрой, нанося ее другой, но тоже толстой и густой кисточкой. Немного пудры на губы, перед тем как нанести на них помаду. Я подвожу веки черным карандашом и покрываю их голубыми тенями. Затем я еще раз обвожу глаза карандашом и подкрашиваю ресницы тушью, чтобы они казались гуще, а глаза — больше.

Я подвожу губы коричневато-красным карандашом, а затем крашу их красной помадой с рыжеватым оттенком, которая не оставит следов ни на лицах, ни на телах мужчин. Я промокаю губы салфеткой, затем крашу их еще раз. Наконец я снимаю заколку с вымытых и высушенных феном волос и позволяю им волнами рассыпаться по плечам.

Я надеваю платье (обычно черное, короткое и облегающее), которое уже разложено на кровати, и обуваюсь в черные лодочки на высоком каблуке. Я беру сумочку (внутри уже лежат презервативы, двое трусиков, компактная пудра, карандаш для глаз, щетка для волос, помада, зубная щетка, зеркальце и ключи) и оборачиваюсь к зеркалу, из которого на меня смотрит Хани.

— Привет, Хани, — всегда говорю я.

Я выхожу из спальни и через гостиную иду к двери. Парень Евы, Эллиот, сидит на диване. Он смотрит телек и курит сигареты. Теперь он может их себе позволить, потому что Ева дает ему деньги. Он говорит что-то вроде «Будь осторожна», но Хани его не замечает. Хани никогда не обращает внимания на таких, как он, и тот факт, что он является парнем Евы, вовсе не означает, что Хани обязана с ним разговаривать. Она закрывает за собой дверь и идет по грязноватому коридору. Спустившись по лестнице, она распахивает входную дверь и выходит в ночь. Ночью воздух обычно прохладнее, чем днем, и она вдыхает его, ощущая, как он пронзает все ее тело, очищая и укрепляя легкие, придавая ей силы идти и делать то, что она вынуждена делать, чтобы заработать деньги.