Ниал Фергюсон - Империя: чем современный мир обязан Британии

• Название: Империя: чем современный мир обязан Британии
• Автор: Ниал Фергюсон
• Издательство: Астрель
• Жанр: История
• ISBN: 978-5-271-42661-2

Как удалось обитателям дождливого островка в Северной Атлантике построить, а после потерять империю, над которой «не заходило солнце»? Что было целью колониальной политики британцев: грабеж — либо «экспорт свободы и порядка»? Есть ли в XXI веке спрос на империализм? Провокационная книга Ниала Фергюсона повествует о почти трехвековом мировом владычестве англичан и его плодах, сладких и горьких. Одни критики считают «Империю» оправданной попыткой реабилитировать колониализм. Другие шлют Британской империи — и Фергюсону — проклятия.

---

К тому же мы должны сравнивать не только западноевропейские державы. Японское правление в Корее (протекторат с 1905 года, с 1910 года — колония, прямо управляемая из Токио) было вопиюще нелиберальным. Когда сотни тысяч людей вышли на демонстрацию в поддержку Декларации независимости Ли Гвансу (так называемое Первомартовское движение 1919 года), японские власти ответили репрессиями. Более шести тысяч корейцев были убиты, четырнадцать тысяч ранены, пятьдесят тысяч приговорены к тюремному заключению. Мы должны помнить и о российском управлении Польшей, этой центральноевропейской Ирландией, Кавказом (простирающимся от Батуми на Черном море до Астары на Каспийском), Туркестаном и Туркменией, Дальним Востоком (где Транссибирская железная дорога тянулась до самой Маньчжурии). Безусловно, между колонизацией российских степей и происходящей примерно в то же время колонизацией американских прерий было сходство. Однако были и различия. Русские проводили в своих европейских колониях агрессивную политику русификации. Когда англичане уже обсуждали возможность ирландского самоуправления (гомруля), угнетение поляков только усиливалось. В Средней Азии сопротивление российской колонизации жестоко пресекалось. Восстание мусульман в Самарканде и Семиречье в 1916 году было бесжалостно подавлено. Число убитых мятежников достигло, возможно, сотен тысяч.

И все же все это выглядело бледно в сравнении с преступлениями советской, Японской, Германской и Итальянской империй в 30-40-х годах XX века. К 1940 году, когда Черчилль стал премьер-министром, наиболее вероятными альтернативами британскому правлению были “Великая восточноазиатская сфера взаимного процветания” Хирохито, “Тысячелетний рейх” Гитлера и “Новая Римская империя” Муссолини. Нельзя недооценивать и угрозу, которую представлял сталинский СССР, хотя до начала Второй мировой войны он тратил энергию в основном на террор против собственных подданных. И страшной ценой победы в борьбе с этими имперскими конкурентами стало, в конечном счете, разрушение Британской империи. Другими словами, империя была демонтирована не потому, что столетиями угнетала подвластные народы, а потому, что несколько лет противостояла с оружием в руках намного более жестоким империям. Она поступила правильно, независимо от цены, которую пришлось заплатить. И именно это стало причиной того, что наследницей, пусть невольной, британской мировой державы стала не одна из восточных “империй зла”, а наиболее преуспевающая из прежних английских колоний.

Weltkrieg[172]

В 1914 году Уинстон Черчилль был первым лордом Адмиралтейства, несущим ответственность за крупнейший в мире флот. Храбрый и нахальный военный корреспондент, заработавший себе репутацию освещением триумфа Омдурмана и позора войны с бурами, в 1901 году стал членом парламента. После краткого пребывания на задней скамье у консерваторов Черчилль пересек зал Палаты представителей и быстро поднялся в первые ряды Либеральной партии.

Никто лучше Черчилля не знал о германской угрозе положению Англии как мировой державы. Никто не стремился упрочить британское превосходство на море упорнее, чем Черчилль, независимо от того, сколько линкоров построят немцы. И все же к 1914 году, как мы видели, он был уверен в том, что “соперничество на море… теперь не может быть причиной трений” с Германией, так как, “бесспорно, теперь нас нельзя превзойти”. Казалось, что и в колониальном вопросе есть место для англо-немецкого компромисса, даже сотрудничества. Еще в 1911 году у британских стратегов господствовало мнение, что в случае войны в Европе английский экспедиционный корпус отправится в Среднюю Азию. Иными словами, считалось, что противником в такой войне будет Россия. Однако позднее, летом 1914 года, кризис в другой империи, Австро-Венгерской, неожиданно вверг Британскую и Германскую империи в губительный конфликт.

Как многие другие государственные деятели того времени, Черчилль поддался соблазну сравнить эту войну со своего рода стихийным бедствием:

Нации в те дни… подобно небесным телам, не могли сблизиться друг с другом… Если они сближались на такое расстояние, что начинали вспыхивать молнии, то в определенной точке они могли бы вообще сойти со своих орбит… и влекли друг друга к неизбежному столкновению.

В действительности Первая мировая война произошла потому, что генералы и политики с обеих сторон просчитались. Немцы не без оснований полагали, что русские сравнялись с ними в военном отношении, и, таким образом, они рисковали попасть под упреждающий удар до того, как разрыв в стратегических возможностях увеличится.[173] Австрийцы не предусмотрели того, что давление на Сербию (возможно, полезное в борьбе против балканского терроризма) ввергнет их во всеевропейскую войну. Русские сильно переоценили свою военную мощь, почти так же, как немцы. Они проигнорировали сигналы, указывающие на то, что политическая система не перенесет еще одного конфликта, подобного проигранной в 1905 году войне с Японией. Только у французов и бельгийцев не было выбора. Немцы вторглись на их территорию. Им пришлось драться.

Британцам также случилось ошибиться. В то время английское правительство считало, что вмешательство было вопросом соблюдения обязательств: немцы нарушили условия договора 1839 года, провозглашающего нейтралитет Бельгии, который подтвердили все великие державы. На самом деле Бельгия стала удобным предлогом. Либералы поддержали войну по двум причинам. Во-первых, они боялись поражения Франции. Они воображали кайзера новым Наполеоном. Может, эти страхи были обоснованными, а может, и нет. Но если это так, то либералы не сделали достаточно для того, чтобы удержать немцев, и консерваторы были вправе потребовать введения всеобщей воинской повинности. Второй причиной отправиться на войну была внутренняя политика, а не далеко идущие стратегические соображения. С момента своего триумфа в 1906 году либералы теряли поддержку избирателей. К 1914 году правительство Герберта Асквита оказалось на грани падения. Принимая во внимание провал внешней политики, направленной на предотвращение европейской войны, Асквиту и его кабинету следовало уйти в отставку, однако либералов страшило возвращение в оппозицию. Более того, они боялись возвращения к власти консерваторов. Так что либералы пошли на войну отчасти чтобы удержать тори подальше от парламента.

* * *

Первую мировую войну чаще всего представляют как “стальную бурю” на Сомме и грязный ад Пашендейля. Поскольку война началась в Сараево, а закончилась в Версале, мы все еще думаем о ней прежде всего как о европейском конфликте. Конечно, основные цели немцев были “евроцентричными”. Главная заключалась в том, чтобы нанести поражение России, и великолепный прорыв германской армии через Бельгию в северную Францию, предпринятый для того, чтобы прикрыть тылы, был просто средством достижения этой цели: разбить главного союзника царя, или хотя бы сильно его потрепать. При ближайшем рассмотрении война, однако, предстает поистине глобальным столкновением империй, сопоставимым по географическому размаху с англо-французскими войнами XVIII века.

Именно немцы первыми заговорили об этом конфликте как о Weltkriegy “мировой войне”. Англичане предпочли называть ее “европейской войной”, позднее — “Великой”. Осознавая собственную уязвимость в войне на два фронта в Европе, немцы стремились придать конфликту глобальный характер и отвлечь ресурсы противника от Европы, создавая угрозу британскому порядку в Индии. Истинным средством достижения целей этой имперской войны была не Фландрия, а Ближний Восток — ворота в Индию.

Сюжет “Зеленой мантии” Джона Бакена на первый взгляд представляется неправдоподобным: речь идет о германском заговоре против Британской империи — провоцировании мусульман на священную войну. На первый взгляд эта история — одна из самых странных у Бакена.

— На Востоке дует сухой ветер, и выжженная трава только ждет искры. И этот ветер дует в сторону индийской границы. Откуда этот ветер, как вы думаете?… Есть ли у вас объяснение, Хэнни?

… — Кажется, ислам в этом замешан гораздо сильнее, чем мы думали, — сказал я.

— Вы правы… Готовится джихад. Вопрос в том, как?

— Будь я проклят, если я знаю, но держу пари, что это дело толстых немецких офицеров в шлемах с пиками…

— Согласен… Но, полагаю, они получили некую священную санкцию — некую священную вещь… которая сведет с ума самого далекого мусульманского крестьянина мечтами о рае. Что тогда, мой друг?

— Тогда в этих местах разверзнется ад, и довольно скоро.

— Ад, который может распространиться. За Персией, помните, лежит Индия.

Сэнди Арбетнот, товарищ Хэнни, обнаруживает, что “Германия могла бы проглотить и французов, и русских, когда ей заблагорассудилось бы, но она стремится сначала заполучить себе Ближний Восток, чтобы стать завоевателем, владеющим половиной мира”. Все это звучит совершенно абсурдно, и появление двух карикатурных немецких злодеев, садиста фон Штумма и фам-фаталь фон Айнем, усиливает комический эффект. Тем не менее Бакен построил сюжет на подлинных донесениях разведки, к которым он имел привилегированный доступ[174]. Последующие исследования подтверждают, что немцы действительно оказывали поддержку исламскому джихаду против британского империализма.