Екатерина Черкасова - Сладкая ночка

• Название: Сладкая ночка
• Автор: Екатерина Черкасова
• Издательство: Изд-во Эксмо
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02782-3

Судьбу москвички Лили Даниловой никак не назовешь ординарной. Уже хотя бы потому, что ее отец — крупный каирский бизнесмен, а сама она — человек редкой профессии — ученый-египтолог. Во время очередного приезда в Каир Лиля попадает в ужасную историю: во время любительского спектакля на древнеегипетский сюжет прямо на сцене убивают ее коллегу, ученого-ливийца. Перед смертью он успевает передать Лиле каменного жука-скарабея. С этого момента ее жизнь превращается в цепь самых невероятных происшествий: прессинг шантажа и ужас тюремных застенков, похищения и побеги, жажда и голод в мертвых песках пустыни. Лиле пришлось побывать даже в роли младшей жены дикого сына пустыни… А еще говорят, что жук-скарабей приносит своему владельцу удачу!..

---

Я повертела на пальце чудом сохранившееся кольцо — подарок Абдул Азиза: прекрасный сапфир с бриллиантами.

— Ну, надеюсь, за это нас заправят…

Мы вошли в золотую лавку. Хозяин, маленький, сухощавый, юркий араб кинулся нам навстречу:

— Вы правильно пришли, замечательно, у Хассана вы найдете все, что вам надо… — затараторил он.

— Мы не покупать, — прервала я словесный поток, — нам нужно продать кое-что.

— Извините, госпожа, я ничего не покупаю, я продаю, — поскучнел Хассан.

Я протянула ему кольцо.

Хассан словно нехотя посмотрел на него.

— И что вы за него хотите? — спросил он, изо всех сил скрывая свой интерес.

— Полный бак бензина и его доставку к моей машине, — определила я.

— Вот как! — удивился Хассан, вынул пачку денег и протянул их мне.

Я мельком взглянула на них.

— Тунисские динары?

— Почему тунисские? Алжирские! — удивился Хассан. — Мы же в Алжире! А вам нужны тунисские?

— Мне нужен Тунис, — застонала я. — О боже, я была уверена, что мы в Тунисе!

— Тунис на севере, не очень далеко, километров четыреста отсюда. У вас неприятности? — сочувственно спросил он.

— Можно так сказать… — неопределенно ответила я. — Значит, так, кольцо за бак бензина, карту и доставку его к машине. Это часа два пешком. Да, и еще немного тунисских динаров.

— У нас только одна машина в городе, мадам, — сказал Хассан. — У Хамада, который привез ее, когда однажды был в столице. Если у кого-то есть бензин, то только у него. Я узнаю.

Он приготовил нам чай и ушел. Вскоре послышалось тарахтение мотора, и у лавки остановился древний, наверное, начала шестидесятых годов «Ситроен». Правда, он был вылизан и ухожен.

Хамад, вероятно, был местным франтом и считался богатым человеком. Он был одет по устаревшей лет десять назад европейской моде, как же, ведь он единственный, кто был в столице!

— Это вам нужен бензин? — спросил он меня.

Я кивнула.

— Учтите, от сердца отрываю, самому позарез нужно!

Я посмотрела на Хассана. Он ободряюще кивнул мне, показывая, что обо всем договорился.

— Можете доставить его на рассвете? — Я знала, что договариваться с арабами о точном времени бесполезно: они никуда не торопятся, презирают точность и ориентируются по небесным светилам. Действительно, зачем кочевнику, пересекающему пустыню, точно знать, который час? Рассказывают историю, что однажды Антуан де Сент-Экзюпери, служивший военным летчиком в этих краях, решил похвастаться перед арабами и сказал, что может за три часа полета преодолеть расстояние, которое караван проходит за две недели. «И что же ты делаешь остальное время?» — сочувственно спросили арабы. Пустыня не терпит суеты, торопливости, несобранности. Более того, она не прощает этого и наказывает за это.

Хамад и Хассан пожали друг другу руки, скрепив договор, и Хамад умчался, подняв клубы пыли и распугав кур.

— Где мы можем переночевать? — поинтересовалась я.

— Я спрошу жену, — любезно согласился Хассан, — можете до утра остановиться у нас. Здесь есть постоялый двор, где ночуют торговцы и покупатели с верблюжьего рынка, но двум одиноким женщинам там делать нечего, уж поверьте.

Я поверила и согласилась. В конце концов кольцо, которое я сняла с пальца, стоило много дороже бака бензина.

На рассвете мы сели в антикварную колымагу Хамада и отправились туда, где я оставила машину.

— Ха! — воскликнул Хамад, открывая бак и заправляя старый джип. — Эта тачка мне вроде знакома! Не ее ли обменял год назад Махмуд, который приводит на рынок верблюдов и коз, на пару верблюдов?

— Не думаю, — коротко ответила я.

— А я думаю и даже знаю, — почему-то радостно заявил Хамад. — Ничего себе, вы ее что, угнали?

Его радость была понятна: мы были нежданным развлечением в этой беспросветной глуши.

— Мы ее купили. Он все равно не умеет ездить, — сказала я.

— Так научили бы!

— Слушай, мы, кажется, договорились! Тебе Хассан заплатил, ты нас заправляешь и даешь карту! А остальное не твое дело! — разозлилась я.

— Ну-ну, детка, — развязно проговорил местный законодатель моды, завинчивая крышку бензобака. — Я ведь могу вернуть тебя мужу, кажется, ты вся в свадебных татуировках! Или в полицию заявить!

— Да-а? — делано изумилась я. — У вас тут есть полиция? Пусти! — Я открыла дверцу и села за руль. — Кира!

Ее не надо было упрашивать.

Я рванула с места, засыпав ноги Хамада песком.

Кира разложила на коленях карту и простонала:

— Ничего не понимаю, тут все по-арабски!

— Дай, — я отобрала у нее карту и развернула ее правильно. — Мы здесь, — я ткнула пальцем в нарисованную чернилами точку, так как городок на карте отсутствовал, — а нужно нам сюда, в Тозер. Это уже Тунис.

— А как же граница? — робко спросила Кира.

— Какая граница? Где ты тут видела границы? Все бродят между селениями, оазисами и рынками, им наплевать, где это, Ливия, Алжир или Тунис!

ГЛАВА 25

Почти самодельная карта с прочерченным чернильным пунктиром маршрутом не помогла нам. Я пыталась ориентироваться по солнцу и ехать на север, но какую дорогу можно найти здесь, среди бесконечных однообразных песков? Машина монотонно переваливалась с дюны на дюну, которым не было видно конца. К палящему солнцу мы почти привыкли, вода в пластиковых бутылках, запасенная в городке, почти закипала. Надо отдать должное Кире: она не стонала, не жаловалась и никого не обвиняла. Мы молчали, из-за сухости в горле голос походил на скрип несмазанной телеги, любой произнесенный звук вызывал першение. Кира крутила бесполезную карту и пыталась что-то на ней разглядеть.

В этих местах не было ни следов животных, ни кустарников, только мертвая пыль и почти белый мелкий песок, похожий на пудру…

На очередном подъеме двигатель старенькой машины взвыл, зачихал, джип затрясло, и он заглох. Тяжелая машина стала медленно сползать по сыпучему склону и остановилась. Все мои попытки оживить машину ни к чему не привели. Чертыхаясь на всех известных мне языках, я открыла капот и заглянула под него, впрочем, не надеясь найти поломку. Кира напряженно следила за мной, возможно, несколько преувеличивая мои познания в автослесарном деле. По правде, единственное, что я умею, — это проверить уровень масла, да и то всегда забываю это сделать.

Я с тоской посмотрела на переплетение шлангов и проводов, подергала за них на всякий случай, как делают мои знакомые автомобилисты. Безрезультатно. При повороте ключа машина чихала и замирала.

— Что там? — с тревогой спросила Кира, наблюдая за моими действиями.

— Да кто ж его знает! Думаю, что красавчик Хамад залил нам какой-то дряни или разбавил бензин. С этой поломкой нам не справиться…

Кира сжалась в комочек и так крепко обхватила себя руками, что пальцы побелели. Она тоже понимала, что нам предстоит путь пешком. Я прикинула расстояние: мы ехали примерно девять часов со скоростью 30-40 километров в час. Значит, если я выбрала правильное направление, мы уже близко.

— Кира, надо идти.

— Я не могу, я больше не могу, — подруга подняла голову, и я увидела, что она плачет. — Бесконечные обманы, плен, ямы, козлятники, эта проклятая пустыня!..

Она была на грани истерики.

— Кира, все в порядке, приди в себя! Мы почти у цели! Нельзя раскисать, когда мы так близко! — попыталась я приободрить ее.

— Лиль, ты уверена? — спросила Кира, глядя на меня трогательными и беспомощными глазами олененка.

— Конечно, — твердо сказала я, хотя ни в чем не была уверена.

Мы взяли последнюю пластиковую бутылочку с водой и побрели по дюнам, по щиколотку увязая в рыхлом бархатистом песке.

Небо стремительно темнело, его краски быстро переходили от серо-синих к фиолетовым, но не было никаких признаков близкого жилья. Становилось прохладно. Кира поминутно спрашивала, долго ли еще идти, и брала меня за руку ледяными пальцами. Но что я могла сделать?

— Посмотри, видишь? — внезапно оживилась Кира, вглядываясь в густые сумерки.

Я сощурилась и напрягла зрение, как это делают близорукие люди. Глядя в направлении, куда указывала Кира, я заметила желтую точку.

— Это огонь! — возбужденно закричала Кира. — Это огонь, люди! Побежали!

Сказать, что мы побежали, было бы преувеличением, но мы оживились и двинулись с удвоенной энергией, не теряя из виду разрастающуюся яркую точку.

Это был костер. Подойдя еще ближе, мы разглядели палатку и лежавших верблюдов. У костра сидели люди. Мы остановились. Трое мужчин были освещены красноватым светом костра, нас же видно не было.

— Ну что? — шепотом спросила Кира.

— А разве у нас есть выбор? Вряд ли это бандиты…

У сидящих у костра, во всяком случае, у двоих из них, вид был, надо сказать, довольно бандитский. То есть бандитский по нашим российским меркам. Это означает, что они в отличие от дочерна загорелых, сухих, поджарых бандитов-арабов, сверкающих зубами и кинжалами (так в моем представлении должен выглядеть арабский бандит), были изрядно упитаны и вальяжны. Наряд их поражал эклектичностью. На них были просторные шорты до колен, кроссовки, огромного размера майки и популярные в Салтыковке и примыкающих регионах жилеты с множеством карманов. Довершали наряд арабские клетчатые платки, именуемые в народе арафатками. Третий, безусловно, был арабом в белой галабийе с типичной тунисской внешностью.