Григорий Тёмкин - Звёздный егерь

• Название: Звёздный егерь
• Автор: Григорий Тёмкин
• Издательство: Паровая типолитография А.А.Лапудева
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014

Впервые под одной обложкой собраны все фантастические произведения советского писателя-фантаста Г. Е. Тёмкина. Текст ряда произведений, печатавшихся в разных редакциях, восстановлен по книжным и журнальным публикациям. В издании сохранены оригинальные иллюстрации.

Настоящая публикация преследует исключительно культурно-образовательные цели и не предназначена для какого-либо коммерческого воспроизведения, извлечения прибыли и т. п.

Оглавление:

Шестой трофей. Рассказ

Звёздный егерь. Повесть

Успех профессора Драфта. Рассказ

Кораллы Кайобланко. Повесть

Пушка вероятности. Рассказ

Двадцать шестой сезон. Повесть

Костёр. Рассказ

Дары от Данов. Рассказ

Всё как у детей. Рассказ

Барьер. Рассказ

Лунный лист. Повесть

Библиография

Все материалы получены из открытых источников. © Г. Е. Тёмкин, 1981-1991

© Паровая типолитография А. А. Лапудева, состав, редактирование, 2014

---

Найдя оппонента в столь непосредственной близости, сутулый делегат приосанился, глаза его заблестели. Он уже было открыл рот, чтобы дать достойный отпор, как в крышке стола перед Бурцен засветилась надпись: «Срочная информация».

— Извините, — сказала Бурцен соседу, недоуменно извлекая из информационного окошка голубой конверт гиперграммы.

«Вы виновны?» — прочитала она, все ещё не понимая, о чём идёт речь. Перевела взгляд на подпись: «Санкин, планета Мегера, форстанция «Мегера-1», время выхода на обратную связь…»

Рука Елены Бурцен мелки задрожала. «Оставит меня когда-нибудь в покое эта проклятая планета? — подумала она. — Или всю жизнь будет преследовать как кошмарный призрак? И кто это такой Санкин?» Бурцен разорвала гиперграмму надвое, сложила половинки, ещё раз разорвала пополам, выбросила клочки в утилизатор.

На трибуну вышел новый докладчик, начал говорить, но Елена его не слышала. Перед глазами стояли серые печатные буквы, отчёркнутые вопросительным знаком: «Вы виновны?»

Мысли её, не сдерживаясь более, покатились назад, через годы, набирая скорость, как спущенная с горы тележка. Ко времени знакомства с Феликсом Бурценом она уже была своего рода знаменитостью. Ещё не в учёном мире, а среди студентов. Она заканчивала четвёртый курс мединститута, и у неё уже были научные работы. Елена принимала похвалы без зазнайства, но как должное: она знала, что наука о человеческой психике — её врачебное призвание и основные открытия ещё впереди. У неё были в молодости увлечения, но она, возвращаясь домой со свидания, каждый шаг, каждую фразу своего провожатого подвергала безжалостному анализу. Симпатии испарялись под испепеляющим лучом логики и психологии.

С Феликсом она познакомилась на просмотре в Доме кино. Показывали новый фильм модного режиссёра. Картина была заумная и тягучая. Елена скучала, но уйти не решалась — киноманы сидели тихо, благоговея перед авторитетом, и она боялась помешать их таинству созерцания. Вдруг за два ряда впереди кто-то поднялся и, чуть пригнувшись, но вполне уверенно, не обращая внимания на шиканье эстетов, начал пробираться к выходу. Елена воспользовалась моментом и юркнула следом. «Я вам очень обязана», — сказала она на улице своему «спасителю».

Им оказался молодой человек обычной наружности, лет двадцати двух. От левого его виска до скулы шёл бледно-розовый шрам. «Если б не вы, я так бы и не ушла. И потеряла бы целый вечер», — повторила она. «Тогда ваш вечер принадлежит мне, — незамедлительно среагировал молодой человек. — Предлагаю пойти к Ваганычу». — «А кто такой Ваганыч?» — засмеялась Лена. «Ваганыч — это мой друг!» — торжественно объяснил новый знакомый. Лена кивнула.

В прихожей квартиры, куда привёл её Феликс, было тихо, и Лена с негодованием было подумала, что Ваганыч всего-навсего ловкий предлог. Но тут Феликс открыл дверь в комнату, и она увидела, что в комнате сидят человек пятнадцать. «Обычная вечеринка», — решила она, но снова ошиблась. Здесь шёл диспут — присутствующие увлечённо обсуждали английский романтизм девятнадцатого века. «Вы что, филологи?» — спросила Лена и очень удивилась, узнав, что единственным литературоведом в компании является сам хозяин, Ваганыч.

После диспута Феликс проводил Лену домой и, прощаясь, даже не спросил телефона.

Её это задело, и она перешла в атаку по всем правилам классического романа: появилась у Ваганыча через несколько дней, но не одна, а с приятелем, познакомила его с Феликсом и начала отчаянно кокетничать с обоими. В первый вечер меж двух кавалеров, не подозревавших, что являются лишь разменными фигурами в гроссмейстерских руках, возник лёгкий холодок. На второй вечер холодок трансформировался в стойкую неприязнь, а при третьей встрече состоялась лёгкая ссора, где Лена приняла сторону Феликса. Обиженный приятель ушёл, а Феликс в тот вечер впервые её поцеловал. Спустя месяц Бурцен объяснился в любви. Лена поздравила себя с победой.

Теперь, выиграв сражение, оставалось лишь, как обычно, проанализировать ситуацию, отбросить эмоции и успокоиться. Но тут Лена поняла, что не хочет никаких рассуждении, никакой логики — она просто хочет любить, не задумываясь, сломя голову, любить этого сильного, умного мужчину и быть всегда с ним.

Они поженились. Удивив друзей и польстив Феликсу, Елена взяла фамилию мужа — акт весьма редкий, считавшийся архаичным. В один год они получили дипломы, Феликс — космоэколога, Елена — врача-психиатра, и сразу же улетели на стажировку на Грин-Трикстер.

Первые четыре были лучшими годами в их совместной жизни. Каждый день на малоизученной планете среди немного суровых, но неизменно доброжелательных колонистов был насыщен любимой работой. И главное, друг другом. Может, они и осели бы на Грин-Трикстере насовсем, но из-за особенностей климата пришлось вернуться на Землю, где обычно женщины рожали нормальных, здоровых ребятишек. Но у Елены оказалось неизлечимое бесплодие. Она сильно переживала, Феликс как мог её успокаивал. Елена занялась наукой, заинтересовавшись всерьёз психотерапией, углубилась в исследования.

Отдав свой мозг науке, Елена обратила все душевные порывы на Феликса, любовь к нему с каждым днём, с каждым месяцем разгоралась, требуя постоянно видеть и слышать мужа. Это подавляюще действовало на Феликса, угнетало его, но Елена ничего не могла с собой поделать. Она не испытывала уверенности и незыблемости построенного ею очага и, получив приглашение лететь в Тринадцатую гиперкосмическую вместе с мужем, была обрадована. Ей не хотелось отпускать Феликса одного. В этом крылась её ошибка. Не стоило ей лететь, пусть бы Феликс отдохнул от неё. Но разве она его тяготила?

А потом, на форстанции, надо ли было набраться решимости не пустить Аниту и Феликса в тот последний маршрут? Не в её ли власти было остановить роковой ход событий и не допустить такого страшного и необратимого финала? Но как? Не считая резких, но неопасных возмущений психофона планеты да собственных тяжких мыслей, повода возражать против их совместного маршрута не нашлось. И всё-таки, если б она сказала «нет», Феликс и Анита не пошли бы… Пусть бы поняли, что она ревнует, пусть было бы стыдно, но они не пошли бы и остались живы.

Елена Бурцен вырвала из делегатского блокнота листок и быстро написала: «Гиперграмма. Мегера-1. Санкину. Феликс был для меня дороже жизни. Приезжайте. Я расскажу о нем. Елена Бурцен».

Жара ещё стояла основательная, но в атмосфере планеты ощущались какие-то перемены. Синело небо, воздух делался всё жиже, легче. И казалось, именно от этого воздуха редким, пережившим предыдущие сезоны животным и растениям хотелось прорвать оболочку плоти, уже устаревшей и отслужившей своё, и превратиться в нечто новое и совершенное. Как это сделать, они не знали, и потому просто существовали, отдавшись стихии природы. Только родник не переставал увеличиваться в размерах, размывать песчаные берега, заполняя котлован под розовато-голубым навесом мегерианского неба.

Глава 11

Вокруг котлована на сотни километров простиралась бурая пустыня, утыканная пересохшими пучками комочкообразных кустов. Весь этот далёкий, чужой мир лежал под розовато-голубым навесом неба почти без движения, не проявляя никаких признаков жизни. И всё же он жил. Жил напряжённым ожиданием того, что должно было случиться. И тут в прозрачной безоблачной пустоте мотнулась, взорвалась белая молния, словно хлопнула крыльями гигантская птица. Ещё, ещё разрывы. Лавина молний вонзилась в пустыню. И та в ответ стихии как будто блаженно зашевелилась. Начался сезон пробуждения.

Сколько раз, готовясь к командировке, видел изображение планеты в видеозаписи и мысленно рисовал её по отчётам экспедиций. И даже вчера, когда я вглядывался в обзорные экраны форстанции, всё же никак не мог взять в толк, почему эту планету нарекли столь неприятным именем. Причём, я выяснял специально, планету единодушно окрестили Мегерой в Академии астрономии сразу после просмотра записи первого автономного телеблока, опущенного на поверхность планеты. Но уже после выхода из форстанции я с лихвой получил всю недостающую гамму ощущений.

Первый маршрут мы проделали на кэбе — станционном вездеходе. Он представляет собой прямоугольную платформу с четырьмя креслами и корпусом из прозрачного репелона.

Отъехав метров двести, мы остановились.

— Ну как тут с разумом, профессор? — поинтересовался я. Саади озабоченно возился с большим чёрным ящиком, который, как я понял, и был тем самым полевым психоиндикатором. Судя по недовольному бормотанию Абу-Фейсала, прибор отказывался производить задуманную профессором революцию в контактологии.

— Не ладится? — участливо спросил я.