Михаил Козаков - Солдаты невидимых сражений

• Название: Солдаты невидимых сражений
• Автор: Михаил Козаков
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1968

Солдаты невидимых сражений — это чекисты, ведущие непрестанно — в дни мира, как и в дни войны, — самоотверженную борьбу с врагами Советской Родины, врагами мира и социализма.

Большая часть материалов сборника написана самими чекистами, непосредственными участниками этой борьбы. В них повествуется о подлинных событиях и действительных героях. Имена многих из них широко известны.

События, отображенные в сборнике, охватывают целую историческую эпоху — от конца гражданской войны до наших дней.

---

Кузнецов и Струтинский открыли огонь из автоматов. И когда увидели, что стрелять больше не в кого, так же спокойно умчались, как и приехали.

У конторы «Пакетаукцион» под обломками автомобиля валялась туша Германа Кнута. Рядом лежал труп его личного шофера.

Геля фашисты хоронили пышно: с венками, с ораторами, с некрологами в газетах. О покушении на Даргеля гитлеровцы много шумели, а вот о Кнуте в газетах не было написано ни единого адова.

Кнут был убит, но гитлеровцы решили об этом молчать. В самом деле: они «хозяева», они установили «новый порядок», они «победители», а их главарей среди бела дня на улицах Ровно, в их «столице», убивают неизвестные лица. Поиски виновников ни к чему не приводят. Лучше уж молчать, не позорить себя.

Вскоре после убийства Кнута до нас стали доходить слухи о каком-то необыкновенном, богатырской силы человеке, который разъезжает по городам и селам и открыто убивает гитлеровцев. Говорилось, что вот наконец явился мститель, карающий оккупантов за все их злодеяния, за горе и слезы людей. Из уст в уста передавались подробности покушения на Даргеля и убийства Кнута. Эти «подробности», правда, имели мало общего с истиной, но они рисовали мстителя как человека необыкновенной силы и бесстрашия.

Именно такие сведения услышал от крестьян и передал нам Казимир Домбровский, а вслед за ним и многие другие хозяева явочных квартир, городские разведчики. Наш новый партизан Константин Сергеевич Владимирский, бывший секретарь Алтайского обкома комсомола но школам, тяжело раненный в боях, взятый в плен, бежавший из лагеря и вот наконец нашедший нас, первое, о чем сообщил по приходе в отряд, — это о народном мстителе, рассказы о котором он слышал повсюду на своем долгом пути. Владимирский перечислил с десяток наших диверсий, и все эти патриотические дела народной молвой приписывались одному и тому же лицу, стрелявшему в Геля, Даргеля и Кнута. Тому же народному мстителю приписывались и другие дела, которых он еще не совершал, — например, убийство главного судьи Адольфа Функа, мучителя советских людей, палача Украины. Рассказывали, что Мститель ворвался ночью в квартиру Функа, вытащил его на улицу и повесил на той же самой виселице, где накануне висели тела советских патриотов.

И многое еще в этих из уст в уста передававшихся рассказах было так же малодостоверно, как и убийство главного судьи, который, к сожалению, пока здравствовал и подписывал приказы о расстрелах заложников. Нередко желаемое выдавалось за действительное.

…И вдруг с той стороны, с какой стреляли вражеские пушки и минометы, отчетливо послышалось «ура».

Еще не смолкло «ура», как орудийная стрельба прекратилась.

Через пять минут снова заговорили вражеские минометы, но теперь они били уже по гитлеровцам… Растерянность и паника охватили карателей. Побросав оружие, они стали разбегаться. Партизаны устремились в погоню.

Что за чудо?

Чуда, конечно, не было. Это вступила в бой рота Семенова. Зайдя в тыл противнику, Семенов произвел тщательную разведку. Роту он поделил на две группы. Одна навалилась на артиллерию и минометы врага, сразу же после их захвата повернув стволы на гитлеровцев. Другая овладела командным пунктом и радиостанцией, через которую шло управление боем. Девятнадцать офицеров штаба, в том числе и командующий экспедицией генерал Пиппер, были убиты. Это и решило дело.

Батальон Карасева тоже успел включиться в бой. Он удачно зашел во фланг карателям и крепко ударил по ним.

Лишь к одиннадцати часам вечера партизаны собрались в лагерь. Они преследовали в лесу разрозненные группы врага.

Сотни полторы гитлеровцев укрылись в Берестянах, ожидая нашего нападения. Но нам не было смысла связываться с ними.

Я был уверен, что каратели завтра с новыми силами пойдут на нас и начнут бомбить лагерь с воздуха. Стало известно, что со станции Киверцы продвигается новая фашистская колонна. Было принято решение: до рассвета уйти на новое место.

В бою мы потеряли двенадцать человек убитыми и тридцать ранеными. Похоронив убитых, стали собираться в поход.

Я послал связных к Балицкому и Карасеву с извещением, что с рассветом мы уйдем и что они могут взять часть наших боевых трофеев.

Трофеи были огромные. Мы отбили у карателей весь их обоз из ста двадцати повозок, груженных оружием, снарядами, минами и обмундированием. Были взяты три пушки, три миномета, много автоматов, винтовок, патронов.

По захваченным штабным документам удалось установить, что в карательную экспедицию генерала Пиппера входили три с лишним полицейских батальона СС, около двух с половиной тысяч человек.

Судя по документам, карательной деятельностью генерал Пиппер занимался с первых дней войны. Со своими эсэсовскими батальонами он побывал во всех оккупированных гитлеровцами странах. На Украине пипперовцы свирепствовали месяцев пять.

На штабной карте генерала Пиппера красной точкой был обозначен квартал леса, где мы находились. Это явилось делом рук Наумова-Науменко, но место предатель указал не совсем точно. Поэтому-то вражеские мины и снаряды долго разрывались в стороне от лагеря.

В два часа ночи партизаны впервые за сутки поели. А в три часа отряд уже покинул лагерь. Жаль было оставлять такое хорошее жилье, не хотелось снова мерзнуть на холоде и мокнуть под дождем. Но делать было нечего.

Мы решили отойти к северной границе Ровенской области, чтобы здесь привести в порядок отряд и попытаться самолетом отправить в Москву раненых. В Цуманских лесах осталась небольшая группа под командованием Бориса Черного. Ему вменялось в обязанность маневрировать, скрываться от карателей и принимать наших людей, которые будут приходить из Ровно.

Через день после нашего ухода гитлеровцы принялись бомбить с самолета и обстреливать артиллерией теперь уже пустой квартал леса. После мощной артиллерийской подготовки они бросились в наступление на лагерь. Что их ждало? Из лагеря каратели волокли «трофеи» — трупы своих же бандитов. Накануне в бою партизаны уложили не менее шестисот фашистов.

Мертвую тушу генерала Пиппера гитлеровцы отправили самолетом в Берлин. Фашистские газеты, оплакивая этого бандита, писали, что он был надежной опорой оккупационных властей, но больше уже не называли его «мейстер тодт» — «мастер смерти».

Генерал фон Ильген с приближением линии фронта всерьез забеспокоился о ценностях, которые он «приобрел» на Украине. Опасаясь, как бы эти ценности не вернулись к их законным хозяевам, генерал решил отправить их в Берлин.

Ценности занимали двадцать чемоданов, поэтому пришлось для отправки сформировать целую бригаду во главе с адъютантом генерала, гауптманом. Под его началом поехали немец-денщик и четверо солдат, которые постоянно жили при генеральском доме и несли здесь охрану. Вместо этих «чистокровных арийцев» генерал временно приблизил к себе в качестве прислуги «казаков».

«Казаками» гитлеровцы называли советских военнопленных, которые соглашались им служить. Это были малодушные люди, поступившиеся честью и совестью ради того, чтобы спасти свою шкуру. Но во многих из этих людей все же говорила совесть. Им было стыдно, что они предали родину; им хотелось отплатить гитлеровцам и за позор плена и за бесчестие службы в «казаках». Они искали возможности искупить свою тяжкую вину. Многие из «казаков» с оружием, полученным от фашистов, бежали в леса к партизанам.

Вот таких-то «казаков» временно и приблизил к себе фон Ильген. Одного из них он назначил своим денщиком и поселил при квартире, остальные приходили из казармы и по очереди несли охрану дома.

Все это было учтено нами.

Коля Маленький стремглав побежал на квартиру, где его ждали Кузнецов, Струтинский, Каминский и Гнедюк. Они были одеты в немецкую форму.

— Валя сказала, что можно ехать, все в порядке, — выпалил Коля.

— Хорошо. Беги сейчас же на «маяк». В городе сегодня опасно оставаться. Беги, мы тебя догоним, — сказал Кузнецов.

— Тикаю! Прощайте, Микола Иванович!

Через несколько минут Кузнецов с товарищами были уже у дома фон Ильгена. Кузнецов в форме обер-лейтенанта (он был уже повышен в звании) первым вышел из машины и направился к дому.

Часовой, увидев немецкого офицера, отсалютовал:

— Господин обер-лейтенант, генерал еще не прибыл.

— Знаю! — бросил ему по-немецки Кузнецов и прошел в дом.

Вслед за ним вошел и Струтинский.

— Я советский партизан, — отчетливо сказал денщику Кузнецов. — Хочешь остаться в живых — помогай. Нет — пеняй на себя.

Денщик опешил: немецкий офицер заявляет, что он партизан! Стуча от испуга зубами, он пробормотал:

— Да я зараз с вами. Мы мобилизованные, поневоле служим…

— Ну смотри!

Обескураженный денщик, все еще не веря, что немецкий офицер оказался партизаном, застыл на месте.