Елена Блонди - ТАТУИРО (HOMO)

• Название: ТАТУИРО (HOMO)
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Наташа стояла у штурвала, смеялась, рукой придерживала короткие прядки, но без пользы – ветер отбирал и кидал в лицо горстями. Большая фигура Германа, изгибаясь вокруг, оберегала, направляла движения ее рук на полированных рукоятках. Яхта рыскнула, смех разлетелся над сверканием ряби.

Оба одновременно повернулись. Витька, уцепившись за что-то рукой, смотрел на двоих, ждал ревности. Как-то не шла. То ли повода не было – слишком по-братски смуглый красавец обращался с Наташей. То ли – не его ведь девушка, в конце-концов.

Отвлекся, во все глаза смотря на цветную татуировку Германа. Пошевеливаясь при каждом движении мышц, по ноге, бедру, вокруг поясницы, припала головой к груди, устремив взгляд наискосок чуть снизу в лицо хозяина, текла по смуглой коже. Вспомнил, как вчера, перед танцем, касался рукой этой змеи, передавая затем прикосновение своему зверю. Сейчас, надо ли так? Понял, не надо. Там – ритуал. Здесь – жизнь.

Художник оставил Наташу, подошел, улыбаясь, подал руку для рукопожатия. Витькиной змейке – улыбнулся. И стал говорить по-английски, быстро, весело, размахивая длинными руками, меняя выражение красивого темного лица.

– Наташ, – беспомощно воззвал Витька, – че он говорит? Не понимаю я ни хрена!

– Учиться надо было в школе, Витенька!, – отозвалась Ната, держась за штурвал, – вот Герман будет меня кадрить, а ты и не узнаешь…

– Я увижу, – мрачно пообещал тот, и уселся на крышку какого-то люка, поставив ноги на свернутый кольцами тугой канат.

Наташа сквозь ветер прокричала что-то, обращаясь к Герману. И, передав ему штурвал, облегчением повалилась рядом с Витькой. Толкнулась плечом, затеребила его руку. Чуть не кусалась, как щенок.

– Ну, чего радуемся? – сурово спросил тот, удерживая ее при толчках волн.

– А чего грустить? Смотри, как все вокруг!

– Вижу…

– Ну, и почему сердитый?

– Наташ, – беспомощно сказал Витька и повел плечами, на которые солнце давило жаркими ладонями, – я ничего не пойму. Где мы вчера были? Зачем? Теперь вот, вместо автобуса – яхта. Чужая, между прочим. Может, они террористы.

– Ага, и нас похитили, и – выкуп. За тебя, Витечка, кто будет платить?

– Ну…

– Вот то-то же. Кому мы нужны? Кроме них. Пойми, чудачина, они не чужие. Они – самые наши. Роднее некуда!

И она повалила Витьку на горячий металл, затормошила, толкая в нос мягкой грудью под тонким слоем яркого эластика:

– Ты хоть понял, что случилось, Витька? Понял? Мы нашли своих! Мы не одни теперь!

Витька примерился и цапнул зубами лямочку лифчика:

– Я и не страдал особо, – сообщил невнятно, скашивая глаза, чтоб увидеть чуть-чуть лица над головой.

– А я страдала. Ты везунчик, тебя одиночество не ело, похоже. Порадуйся. За меня хотя бы.

Выбравшись из-под Наташи, сел снова, поправляя плавки. Посмотрел на ее успевшую загореть фигуру. Вспомнил, что соски обрамлены маленькими треугольниками светлой кожи. А внизу живота – незагорелого нет. Плавочки такие маленькие, что прикрывают лишь темные волосы лобка. И – вдоль ягодиц – белая полоска от стрингов.

… Рвалась к нему, раскрываясь, показывая себя, мокрую, горячую. И до того любились, и – еще раньше…

– Ты будешь спать с ним… – спросил глухо, глядя на широкую смуглую спинуГермана, вздувшиеся мышцы, каменные кисти рук, охватившие рукоятки штурвала. Вокруг все поскрипывало, ветер сбрасывал с горячей кожи солнечный жар, гладил холодными перьями, дышал в шею.

– Думаю, нет, – ровно сказала Ната, – хотя… А тебе что?

– Как это? Ведь мы же с тобой…

– Что?

Витька помолчал. А что сказать? Правда, что они? Что?

– Мы ведь с тобой спим, – сказал все-таки. Прищурился на долгую фигуру Ингрид, что поднималась, изгибаясь, выравнивая качку, удерживала на руке поднос с кофейными чашечками.

– Ох, Витька. Витька-превитька… Ты вроде думать начал уже. Так думай же сам.

– Ну, думаю…

– Так и не повторяй чужого! Верь своим мыслям.

И она, сердито ткнув Витьку под ребра, вскочила и, перебирая руками по снастям, двинулась навстречу Ингрид – помочь с подносом.

Витька вздохнул. Попытался, как Наташа велела – думать. Думалось беспорядочно и вперемешку. «Видно, не дорос еще». А спрашивать, кого тут спросишь? Натка вся в художнике этом. Ингрид, как за стеклом. Из-за акцента, что ли, все говорит, будто с насмешкой, хоть и по-доброму. Странная. Имя северное, внешность – восточная, жаркая.

Герман издалека улыбнулся, поманил. И, удерживая штурвал за одну рукоять, отошел, давая гостю встать на свео место.

У белых бортов звучала вода, сотворяя пену на ярчайшей бирюзе, проносились хорошо видные под слоем ее темные купы водорослей на огромных подводных камнях и коралловые подводные же островки с цветными пятнами крупных рыб.

Ветер приносил запах свежего кофе, смешанный с женскими голосами и смехом.

Витька вдохнул морской воздух, просто – съел нутром, без всяких мыслей. Ощутил пальцами, как дрожит, наслаждаясь бегом, мощный корпус изящной и нежной с виду, яхточки. Подумал о камере, что лежит себе спокойно в полутемном номере отеля – не разбитая, ждет его.

И успокоился. Стал жить.

Глава 24

…Закрывая дверь, щелкнул ключом в замке. Глянул на плоский плафон над головой – вечером около него собирались гекконы. Снимков с ними он привезет предостаточно. На нескольких – пальцы Наташи распластались по низкому шершавому потолку рядом с ящерками. Кольцо белого серебра – бликом на толстенькие полупрозрачные тушки. На одном фото – Наташино запрокинутое лицо, внимательный глаз под козырьком густых ресниц с выгоревшими кончиками. Трогает пальцем маленького зверя.

Шел вниз по витой лесенке, отмечая взглядом – ветки гибискуса и цветы на нем сгустками запекшейся крови, ступеньки с мокрым отпечатком детской ноги, у распахнутых дверей номера – каталка со стопками чистого белья, а внутри чернокожий стюард нагнулся над постелью и держит за шею простынного лебедя. Извивы дорожки, стесненной лианами, свешиваются с них какие-то шишки елочными игрушками. Парочка в зарослях, мальчик, услыхав шаги, прикрыл спиной девчонку напряженной спиной… Тоже кадр…

«Снято-снято-снято», в такт шагам билось в виски. Ступал по неровным плиткам, слушал биение, сжимал-разжимал потные кулаки. И с каждым шагом будто заходил в вязкую воду, куда нельзя, но почему-то нужно, внутри выше поднималась тревога. Тоска пристроилась и пошла рядом, ступая в ногу. …Краски вокруг, сочные, жирные, жаркие. Лезут в глаза, будто сами приподнимают веки, тычут в зрачки яркими жесткими пальцами.

Витька остановился, ухватился рукой за металлическую стойку, смял листья чего-то ползучего. Зажмурив глаза, вдруг увидел море. Не это – синее и жесткое, как удар мокрого полотенца, а серое осеннее море. Холодный печальный свинец и бледный песок. Нет следов, ямочек, вмятинок, только ровный свей, повторяется и повторяется, запавшей в память строчкой из нескольких слов. Нет голосов, не тарахтят лодки и катера. Только совсем издалека, от четкой линии горизонта, вплывает в уши размытый и тоже бледный крик птицы…

Перевел дыхание. Тоска уже ползла по нему, разрасталась плющом… Клики морской птицы доставали и вытягивали из его нутра ростки тоски, укладывали, цепляя за окружающее, наверное, чтоб ей было удобнее.

Смех за поворотом разрезал видение, лоскуты отвалились кожурой. Но не исчезли, держа ноги, не давая идти.

– Ага, вот ты где! – Наташа из-за пышных кустов выпорхнула цветной бабочкой: вокруг коричневых бедер небрежно накручен синий кусок ткани, большие очки закрывают глаза. Но сняла тут же, бросив руку Ингрид, подошла стремительно, вгляделась в мокрое Витькино лицо:

– Что с тобой? Плохо тебе?

– Да, Наташа. Плохо, – сказал и оглянулся, ища, куда бы сесть.

Держа его руку, Наташа посмотрела на Ингрид, не зная, что делать. Та стояла спокойно. Глядела на них.

– Ну, сейчас, подожди, сейчас, – потащила его за куст, к скамейке. Витька зажмурил глаза, чтобы не видеть ядовитых полос и спиралей по сиденью и спинке. Завалился, запрокинул голову и задышал часто. Тошнота топталась в горле.

– Ингрид! – крикнула Наташа, – да пойди, принеси воды, что ли!..

Короткая тишина. Только частое хриплое дыхание. И – спокойный голос смуглой женщины:

– Ему не вода нужна… Но, сейчас. Принесу.

Витька глотал минералку из наклоненной бутылки. Струйки щекотали шею. Неприятно прилипал к плечу мокрый ворот футболки. Вода отдавала железом и солью. Еще глоток и Витьку вывернуло прозрачной струей на сандалии. Затрясло…

– Да что же это? – крикнула Наташа, – надо в больницу его! Где Герман?

– На яхте, – Ингрид села рядом с Витькой и забрала в ладони его руку. Покачивала и гладила. Вздохнула и сказала, глядя на капли пота по всему лицу:

– Это просто тоска. Так будет теперь.