Андрей Ранчин - Борис и Глеб

• Название: Борис и Глеб
• Автор: Андрей Ранчин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03635-2

Первые русские святые, братья Борис и Глеб избрали для себя добровольную смерть, отказавшись от борьбы за власть над Киевом и всей Русской землей. Это случилось почти тысячу лет назад, летом и в начале осени 1015 года, после смерти их отца Владимира, Крестителя Руси. Но в последующей русской истории парадоксальным образом святые братья стали восприниматься как небесные заступники и воители за Русскую землю; их незримое присутствие на полях сражений с завоевателями, иноплеменниками русские люди ощущали постоянно и на протяжении многих веков — и на льду Чудского озера в 1242 году, и накануне и во время Куликовской битвы 1380 года, и при нашествии на Русь войск крымского хана Девлет-Гирея в XVI столетии… В наш век, культивирующий прагматизм и гедонизм и признающий лишь брутальных героев, братья Борис и Глеб, явившие миру подвиг непротивления злу, могут показаться теми, кого на убогом языке улицы называют «неудачниками», «лузерами». Но совершённое ими не имеет ничего общего ни с податливым и робким подчинением обстоятельствам, ни с трусостью и параличом воли. Об этом напоминает автор книги, доктор филологических наук, профессор Андрей Михайлович Ранчин.

Представленная вниманию читателей книга — по существу первый опыт именно биографического, а не житийного повествования о Борисе и Глебе. Автор тщательно разбирает все версии источников, все свидетельства, имеющие отношение к биографии братьев, пытаясь дать свой ответ на вопрос: почему именно Борису и Глебу, а не каким-то иным жертвам столь частых в Древней Руси внутридинастических конфликтов, довелось стать первыми русскими святыми?

---

Остаются непонятные сомнения митрополита Георгия в святости Бориса и Глеба. Возможно, они носили ритуальный, этикетный характер и в конечном итоге имели целью лишь подчеркнуть святость новомучеников[175]. Но не исключено всё же, что митрополит действительно не был уверен в святости братьев и сомневался в правомерности уже произошедшей некогда канонизации. Борис и Глеб не были мучениками за веру в собственном смысле слова — Святополк не побуждал их отречься от Христа, и для почитания святых братьев не было образцов в византийской агиографии{529}. Византия почти не знала причисленных к лику святых правителей{530},[176] хотя многие императоры были вероломно убиты соперниками-заговорщиками. В том, что митрополит мог сомневаться в святости уже канонизированных Бориса и Глеба, нет ничего невероятного, ибо церковная история знает и случаи деканонизации святых (как, например, Анны Кашинской в XVII столетии).

Но главное даже в другом. Утверждение, что при Ярославе Мудром было установлено лишь поминать Бориса и Глеба, а не праздновать их память как святых[177], полностью противоречит свидетельствам «Чтения…» Нестора и «Сказания о чудесах Романа и Давида». Как верно заметила М.Ю. Парамонова, «для авторов обоих житий, писавших буквально по следам событий 1072 г., было странным утверждение об установлении праздника святых при Ярославе в том случае, если реально это произошло в ходе более поздней церемонии»{531}.

Распутать проблему канонизации Бориса и Глеба, казалось бы, может примирительная гипотеза: при Ярославе братья были удостоены только местной канонизации, а при его детях в 1072 году произошло уже общерусское прославление{532}. Но строгого разграничения местного (в пределах одной епархии-епископии) и общерусского почитания в те времена, вероятно, попросту не существовало, как не было тогда ни на Руси, ни в Византии разработанной процедуры канонизации{533}. (В России она формируется в 1540-х годах при митрополите Макарии.) Правда, не исключено (несмотря на отсутствие формального разграничения местной и общерусской канонизации), что Борис и Глеб сначала почитались только в Вышгороде, где лежали их мощи, потом в Киевской земле, и только на протяжении XII—XIII веков их почитание распространяется по всей Руси{534}.

2 мая 1115 года мощи Бориса и Глеба были перенесены снова — из деревянной церкви в новый каменный храм, и это было великое, грандиозное торжество. Новый вышгородский храм был воздвигнут, как свидетельствует «Повесть временных лет», на фундаменте церкви, которую начал строить еще Святослав Ярославич Черниговский. При перенесении мощей святых возник спор между сыновьями Святослава Олегом и Давыдом, с одной стороны, и их двоюродным братом Владимиром Мономахом — с другой.

«<…> Собрались братья, русские князья, Владимир, называемый Мономахом, сын Всеволодов, и Давыд Святославич и Олег, брат его, и решили перенести мощи Бориса и Глеба, ибо построили им церковь каменную, в похвалу и в честь и для погребения тел их. Сначала они освятили церковь каменную мая 1, в субботу; потом же во 2-й день перенесли святых. И было сошествие великое народа, сшедшегося отовсюду: митрополит Никифор со всеми епископами — с Феоктистом черниговским, с Лазарем переяславским, с попом Никитою белогородским и с Данилою юрьевским — и с игуменами — с Прохором Печерским и Сильвестром Святого Михаила — и Савва Святого Спаса, и Григорий Святого Андрея, Петр Кловский и прочие игумены. И освятили церковь каменную. И, отпев им обедню, обедали у Олега и пили, и было выставлено угощение великое, и накормили нищих и странников в течение трех дней. И вот на следующий день митрополит, епископы, игумены, облачившись в святительские ризы и возжегши свечи, с кадилами благовонными, пришли к ракам святых и взяли раку Борисову, и поставили ее на возила, и поволокли их за веревки князья и бояре; впереди шли чернецы со свечами, за ними попы, и игумены, и епископы перед самою ракою, а князья шли с ракою между переносными оградами. И нельзя было везти из-за множества народа: поломали переносную ограду, а иные забрались на городские стены и помосты, так что страшно было смотреть на такое множество народа. И повелел Владимир нарезанные куски паволоки, беличьи шкурки разбрасывать народу, а в других местах бросать серебряные монеты людям, сильно налегавшим; и легко внесли раку в церковь, но с трудом поставили раку посреди церкви, и пошли за Глебом. Таким же способом и его привезли и поставили рядом с братом. И произошла ссора между Владимиром, с одной стороны, и Давыдом и Олегом, с другой: Владимир хотел раки поставить посреди церкви и терем серебряный поставить над ними, а Давыд и Олег хотели поставить их под сводом, “где отец мой наметил”, на правой стороне, где и устроены были им своды. И сказали митрополит и епископы: “Киньте жребий, и где угодно будет мученикам, там их и поставим”, и князья согласились. И положил Владимир свой жребий, а Давыд и Олег свой жребий на святую трапезу; и вынулся жребий Давыда и Олега. И поставили их под свод тот, на правой стороне, где и теперь лежат. Принесены же были святые мученики 2 мая из деревянной церкви в каменную в Вышгороде. Слава они князей наших и заступники земли Русской, ибо славу мира этого они попрали, а Христа возлюбили, по стопам его решились идти. Овцы Христовы добрые, они не противились, когда влекли их на заклание, не уклонились от насильственной смерти! Потому-то и с Христом воцарились в вечной радости и дар исцеления приняли от Спаса нашего Иисуса Христа, обильно подавая это исцеление больным, с верою приходящим во святой храм их, поборников отечества своего. Князья же, и бояре, и все люди праздновали три дня, и воздали Богу и святым мученикам. И затем разъехались каждый восвояси. Владимир же оковал раки серебром и золотом и украсил гробы их, также и своды оковал серебром и золотом, и поклоняются им люди, прося прощения грехов»{535}.[178]

На месте убиения Глеба, на реке Смядыни, был основан монастырь Бориса и Глеба. Возможно, его построил еще в начале XII века Владимир Мономах. Был монастырь сначала деревянным. Каменный храм заложил здесь в 1145 году князь Ростислав Мстиславич, по-видимому, в день памяти святого Глеба — 5 сентября (судя по ориентации алтарной части на солнце — по азимуту, характерному именно для ранней осени). Строился он долго, видимо, не менее пяти лет{536}. Из пяти сыновей князя двое — Роман и Давыд — носили имена святых. Храм был усыпальницей: в 1197 году здесь был погребен смоленский князь Давыд Ростиславич. К середине XVII века храм был заброшен. Он захирел за годы польско-литовского владычества в первой половине XVII столетия, после захвата поляками Смоленской земли во времена Смуты. К 1680 году от церкви оставались, видимо, одни развалины. Руины были разобраны на строительство сада, а потом на прокладку шоссе в XVIII—XIX веках. Облик храма может быть частично восстановлен благодаря археологическим раскопкам: «Это величественный, почти классический по своим четким пропорциям шестистолпный трехапсидный крестовокупольный храм»{537}. С трех сторон храм опоясывала галерея — эта характерная особенность смоленской храмовой архитектуры впервые появилась именно у Борисоглебского собора. Возможно, галереи были построены не изначально, а к перенесению гробов святых в 1191 году{538}. 11 августа 1191 года ветхие гробы Бориса и Глеба были перенесены в этот монастырь{539}. Существует, впрочем, спорное мнение, что перенесены и положены в монастырском соборе были не старые гробы, а сами мощи{540}.

В середине XII столетия сын Владимира Мономаха Юрий Долгорукий воздвиг Борисоглебский храм под Суздалем в местечке Кидекше, где, согласно летописным известиям, некогда останавливался святой Борис (или, по другой версии, оба брата). Относительно поздняя летопись — Типографская — упоминает о строительстве этого храма под 1152 годом{541}. Небольшой белокаменный храм размером 15 на 18, 9 метра пострадал в Батыево нашествие и был сильно перестроен в XVII и XVIII веках{542}. Двое из сыновей Юрия Долгорукого носили имена Борис и Глеб. Князь Борис Юрьевич и его семья и были погребены позднее в храме в Кидекше.

А отец Юрия Долгорукого Владимир Мономах построил посвященную святым братьям церковь на Альте — в месте убиения Бориса{543}. Принято считать, отталкиваясь от летописных сообщений, что храм был заложен в 1117 году{544}. Но летописная хронология здесь, по-видимому, неточна. Скорее всего, церковь была заложена в 1119 году — ровно через 100 лет после Альтской битвы{545}. Так новосозданные храмы стали вехами, отметившими места земной жизни и смерти Бориса и Глеба.

Борис и Глеб стали первыми русскими святыми — не по времени жизни и кончины, а по времени канонизации. Их имена появляются в месяцесловах с конца XI — начала XII века. Были установлены дни их памяти — 24 июля (день убиения Бориса, общий для поминовения святых братьев), 2 мая (память перенесения мощей в 1115 году) и 5 сентября (день убиения Глеба, поминовение святого Глеба); последний из трех праздников, вероятно, был установлен относительно поздно, может быть, во второй половине XII века, когда возросло значение монастыря на Смядыни. После 1191 года к ним прибавилось 11 августа — день перенесения ветхих рак братьев в обитель на Смядыни. В некоторых месяцесловах встречается и праздник перенесения мощей 20 мая 1072 года{546}. «Как первые русские святые, они признаны были патронами Русской земли, и по этой причине в период домонгольский их память праздновалась весьма торжественно, была причисляема к великим годовым праздникам Русской церкви», — писал Е. Е. Голубинский{547}.