Георгий Вернадский - Русское масонство в царствование Екатерины II

• Название: Русское масонство в царствование Екатерины II
• Автор: Георгий Вернадский
• Издательство: «Ломоносовъ»
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-91678-215-8

«Русское масонство в царствование Екатерины II» — первая крупная работа Георгия Вернадского. Она была написана как магистерская диссертация под научным руководством В. О. Ключевского, а затем, в 1917 году, незадолго до того, как революционное лихолетье вынудило автора покинуть родину, вышла из печати. Деятельность русских «вольных каменщиков» описывается в книге во всех подробностях — от возникновения масонских лож до их официального запрещения указом Екатерины II. Как и все труды Г. В. Вернадского, «Русское масонство…» отличает глубина проникновения в тему: большое внимание уделено западноевропейским мистикам, на чьих идеях выросли русские масоны, психологии русского общества второй половины XVIII века, взглядам на масонство Екатерины II, Павла I и первых вельмож государства. Георгий Вернадский (1888–1973) — крупнейший историк русского зарубежья, профессор Йельского университета, сын великого мыслителя Владимира Вернадского.

---

Если родовитые и сановные масоны не могли забыть о чинах и сословии даже ближайших своих «братьев» и «начальников», то тем естественнее ожидать проявления таких же чувств их вне орденского круга.

Путешествуя за границей, осторожный поклонник Сен-Мартена Зиновьев прочел манифест 1785 года о дворянстве. Сожалея, что в теперешнем дворянстве мало «достойных людей», Зиновьев писал: «Очень мне понравились в сем манифесте благодарность и признательность, которые государыня дворянству изъясняет».

«Судя по великолепию дворца» (в Дрездене), тот же Зиновьев многого ждал от Саксонии, «но к сожалению премалейшее расстояние между дворянством и народом нашел».

С. И. Плещеев проездом в Авиньон, где он воспринял идеи небесного братства Нового Израиля, особенно был доволен Фрибуром в Швейцарии: там «женщины отменно хороши; дворянства много».

О. А. Поздеев всю жизнь горячо отстаивал крепостную власть дворян над крестьянами. В 1785 году он говорил в рязанской ложе Орфея: «Человек точно должен быть для собственной своей пользы в таком положении, чтоб он всегда надеялся и боялся, и даже, если мы захотим заметить, то и люди, подверженные теперь нашей власти, должны для их собственной пользы и выгоды быть в таком же положении; ибо если перестанут надеяться, то придут в отчаяние, а если не будет в них страха, то выйдут из послушания».

В конце 1796 года, во время беспорядков среди крестьян своего вологодского имения, Поздеев жаловался Лопухину, что крестьянами руководит «иллюминантический дух безначальства и независимости, распространившийся по всей Европе».

В письме 1817 года к Ланскому (за несколько лет до своей смерти) Поздеев, подводя итоги жизненному своему опыту, писал, что как только крестьяне будут освобождены «от зависимости дворян… то они войдут в такое своевольство и такое распутство, что тем начнется, что зачнут всех грабить, резать, то кто с ними сладит?.. Дворяне в государстве так как пальцы у рук. Высвободи вожжи, то лошади куда понесут и самого седока».

Тот же социальный инстинкт подсказывал масонским деятелям мечты о твердом Государе, возглавляющем весь общественный строй. Путешествуя по Италии, Зиновьев «ходил смотреть почти разваленный замок, которых в Неаполитанском королевстве великое множество, что доказательством служит, что феодальное правление здесь перевелось после всех. Как слаба в прежнее время власть государей и какие должны были быть беспорядки в правлении!»

Захара Карнеева приводит в умиление мысль о том, «сколь многие миллионы людей управляются единым царем…». Рисуя слушателям «свет Царства Духовного» и «Самодержавное Духа Божия Государство», тот же Захар Карнеев в другой речи приводит пример из области политической жизни, ясно показывающий симпатии и мысли ритора и слушателей, для которых этот пример — яркий образ — все должен был осветить и объяснить.

«К лучшему впечатлению существенной разности исканий сих и предметов их представим себе два правления: самодержавное, где в Царе заключается весь закон, порядок и единая воля…; и демократическое, где столько бывает разнообразных воль, сколько частных умов, и где всякий житель государства без просвещения и познания законов подает свой голос и один другому беспрестанно прекословит».

«Свету Царства Духовного» 3. Карнеев противополагал «бедное и гнилое царство мира сего, царство демократическое разнообразных страстей и пороков». Не противоречил Карнееву и Кутузов, рассказывая свой сон в письме к Лопухину: «Сойдя в нижнее жилище, нашел я толпу страстей, кричащую страшным образом. Шумные их поступки уверили меня скоро, что они старались казаться демократами».

«Ты справедливо судишь о моих правилах, — писал Кутузов Лопухину по поводу ареста Радищева, — я ненавижу возмутительных граждан, — они суть враги отечества и, следовательно, мои».

«Нет ничего священнее Государя, нет ничего мерзостнее бунтовщика… — такой афоризм находим в книге «Аристид, или Истинный патриот» (М., 1785). — Возмутитель есть вероломец, стыд Государя и ужас Государства».

«Правило повиновения, которого высокопочтенный орден от нас требует, — говорил Ф. П. Ключарев в 1784 году, — есть почтение и повиновение Государю, яко божественному образу на земли сей, из коего повиновения истекает исполнение гражданских законов и любовь к отечеству».

«Россия не то, что Польша еще, Россия все еще Татарщина, — писал Поздеев гр. А. К. Разумовскому[254] в 1816 году, — в которой должен быть Государь самодержавный, подкрепляемый множеством дворян».

«Гнилое царство мира сего» два раза на глазах екатерининских масонов осуществлено было на земле. Первый раз в виде пугачевщины. Во главе правительственных войск в 1774 году поставлен был гр. П. И. Панин; несомненно, в числе офицеров, служивших под его командой, было немало масонов, запомнивших уроки пугачевщины на всю последующую жизнь. Вероятно, масоном был П. С. Рунич, член следственной комиссии 1774–1775 годов.

Дежурным офицером при Панине состоял Поздеев. Грозное видение пугачевщины с тех пор не покидало его. В 1796 году, во время беспорядков его вологодских крепостных, Поздеев сейчас же вспомнил яицкого казака. «В крестьянах видим явно готовящийся бунт, весьма похожий на пугачевский… да теперь же у них слышится, что и городов не будет».

«Пугачев везде рассеивал, что если бы в России подпоры подрубить, то забор сам упадет, а потому и восстал на дворян, зачал крестьян делать вольными… Под владением Пугачева истреблено не персон, а фамилиев дворянских девять сот»[255]. Те же самые впечатления передавал Поздеев и Ланскому в 1817 году: «Во время бывшего бунта против (sic) Пугачева в 74 году, когда граф Панин был послан для усмирения, я при нем тогда правил дежурство, то мне все эти дела известны. Наши русские мужички таковы, что они и младенца из утробы матери вырезывали, то судите — это паче нежели звери. Да кем их усмирять? Солдатами? Да солдаты ведь из тех же. То кем усмирять? Ведь внутренняя война хуже внешней, страшнее: тогда и с кем идешь усмирять, и того страшись. С бригадира Толстого под Казанью кожу содрали. То вот что наши мужички, как им дать вольность».

Второй раз царство мира сего воплотилось во французской революции.

Франция — «гнездо цареубийц, ядомешателей, грабителей, разбойников», — писал Кутузов Трубецкому в 1792 году.

Ученики Лопухина, Колокольников и Невзоров, сообщали своему патрону из Страсбурга в ноябре 1790 года. «Мы намерены были отправиться в Париж, но вчера в день отъезда нашего в Париж, напал на нас обоих дух беспокойства, так что мы ни обедать, ни ужинать не могли. И так решились совсем оставить Францию и неотменно отправиться в Гетинг».

Нельзя думать, что масоны новиковского кружка писали так только для отводу глаз, имея в виду неизбежную перлюстрацию. Невзоров то же самое утверждал и в письме своем к Поздееву в 1816 году: «Мы отказались посещать в Страсбурге патриотическое общество в 1790 году, почитая все таковые заведения плодом мятежного буйства, от чего благодетели наши учили остерегаться».

«В 1791 году, когда я был в Геттингене без товарища один, — писал дальше Невзоров, — звали меня записаться в большую там ложу масонскую, в которой был великим мастером тамошний профессор и славный стихотворец Бюргер, но я, помня наставление своего благодетеля И. В. Лопухина оберегаться таковых приглашений, чтобы не попасть вместо доброй ложи в какую-нибудь беспутную и развратную, от того отказался и был собою доволен, когда услышал, что в означенной Геттингентской ложе в одно собрание означенный великий мастер Бюргер говорил похвальную речь равенству французскому».

Французская революция послужила ярким примером пагубного яда неверия и вольнодумства. Описав в своей «Внутренней церкви» пустословие лжемудрых хулителей Бога, Лопухин добавлял: «Сей дух кружения воцарился в погибающей Франции».

Подробно развивал Лопухин эту свою мысль в письме к Кутузову (от 14 октября 1790 года). «Я думаю, — писал он, — что сочинения Вольтеров, Дидеротов, Гельвециев и всех антихристианских вольнодумцев много способствовали нынешнему юродствованию Франции. Да и возможно ли, чтобы те, которые не чтут самого Царя царей, могли любить царей земных и охотно им повиноваться? Чувства сии любви и повиновения необходимо нужны для благосостояния существенного. Но может ли сие быть предметом тех, которые токмо ищут собственной корысти, на которой основана вся оная модная французская философия. Жалко, что сие имя профанируется. Зови меня, кто хочет, фанатиком, мартинистом, распромасоном, как угодно, я уверен, что то государство счастливее, в котором больше прямых христиан. Они токмо могут быть хорошими подданными и гражданами».

В соответствии с этим и Кутузов восклицал в письме к А. А. Плещееву (1792 год): «Монархи веселились сочинениями Вольтера, Гельвеция и им подобных, ласкали и награждали их, не ведая, что, по русской пословице, согревали змею в своей пазухе; теперь видят следствие блистательных слов, но не имеют уже почти средств к истреблению попущенного ими».