Игорь Курукин - Анна Леопольдовна

• Название: Анна Леопольдовна
• Автор: Игорь Курукин
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-235-03533-1

Дочь немецкого герцога и московской царевны Елизавета Екатерина Христина навсегда покинула родной Мекленбург в трехлетнем возрасте, по воле царственной тетки поменяла веру и имя, став Анной Леопольдовной, и была выдана замуж за нелюбимого брауншвейгского принца. На короткий миг судьба вознесла принцессу на вершину власти. Будучи регентшей при двухмесячном сыне-императоре, она добросовестно старалась вникнуть в государственные дела и управляла огромной страной так милостиво, как никто ранее. Она была романтичной мечтательницей, любила читать, а недоброжелатели создали ей репутацию капризной, вспыльчивой, неряшливой и ленивой особы. Свергнувшая ее «сестрица» Елизавета Петровна постаралась оправдать переворот борьбой с «незаконным правлением» и вычеркнуть из истории имена соперницы и ее сына.

Книга доктора исторических наук Игоря Курукина, написанная на основе исследований, мемуаров и архивных документов, восстанавливает историческую справедливость и дает возможность ее героине занять подобающее место в череде знаменитых современниц.

---

Другой мастер портновского дела (лейб-шнейдер) Шефлер шил ее сыну-императору «платьица» из фланели, белой тафты, голубого и алого атласа, разноцветные атласные «кафтанчики» и «душегреечки»; по заказу матери для мальчика были сделаны шелковые помочи «так, чтобы в средине была кожа, сверху бархат малиновый или пунцовый с позументом золотым узким, снизу тафта».

Особенно много заказов поступило осенью 1741 года. 11 октября портной затребовал для трех кафтанчиков — алого, померанцевого (оранжевого) и желтого — четыре аршина и восемь вершков белой тафты на подкладку, восемь аршин белых лент «средней руки», «штуку» шелковой бумаги; 14 октября — 12 вершков голубого атласа, четыре с половиной аршина белой тафты, четыре аршина белых лент на подкладку для бархатного померанцевого платьица; 20 октября были заказаны бархатные малиновые помочи, подложенные малиновой тафтой «таковою же мерою, как деланы были в июне и в июле» (они были готовы 16 ноября); 25 октября для трех желтых атласных платьиц и одного голубого понадобилось бумаги шелковой две «штуки», а 17 ноября — еще две «штуки», полтора аршина атласа и четыре с половиной аршина тафты для шитья двух атласных платьиц, а на два кафтанчика «канфы[34] желтой большой руки» семь с половиной аршин, бумаги шелковой «штука», лент белых восемь аршин. 21 ноября поступил заказ на шитье шапочек из черного и белого «шелку сученого», а на следующий день — на изготовление кафтанчика штофного с шелковыми «цветными травами».

Второго октября из Коллегии иностранных дел доставили для «теплого платья» Иоанну Антоновичу «полмеха лисьего черного» (ценой в 400 рублей) на шубку, которую было приказано подбить соболями. Анна также дала указание изготовить кормилицам императора и его сестре великой княжне Екатерине Антоновне по «польской шубе на лисьих черевьих (с брюха. — И. К.) мехах». Для новорожденной принцессы делали «пуховик», атласные «матрасцы», подушки с наволочками, камчатное одеяло, а в октябре 1741 года мать распорядилась сшить ей атласное голубое платьице, шелковые чепчики и два желтых атласных «бострожка»[35]. В комнате девочки при ней безотлучно находились любимая фрейлина правительницы — «Менгденша», кормилица и няня-«сидельница»; для каждой были сделаны столики и туалеты-«судна» с медными тазами внутри.

По указу Анны для ее детей золотых дел мастер Николай Дон в августе 1741 года изготовил серебряную и золотую посуду: кастрюльку с крышечкой, маленькую кастрюльку, жаровенку с крышкой, рукомойник, лоханку и золотую ложечку. Для игр венценосного младенца в следующем месяце были заказаны шесть мячиков «цветных бархатных на хлопчатой бумаге», а для будущих более серьезных занятий уже заготовлены четыре «печатные книжки с разными цветными фигурами» с завязками из алых лент263.

Позаботившись о детях, молодая правительница могла заняться и собственным гардеробом. Тому же Шефлеру весной 1741 года она заказала для себя четыре гризетовых[36] «шлафора», а затем еще пять штофных и гризетовых «полушлафоров» с гродетуровыми юбочками — «первого штофного по темно-вишневой земле с разными шелковыми травами, другого по белому грезету с золотыми, серебряными и разных цветов шелковыми травами, третьего грезетового белого с черными травчатыми полосами, четвертого морового (муарового? — И. К.) белого с серебром, пятого морового померанцевого». Судя по свидетельствам мемуаристов и портретам, принцесса любила именно эту спокойную домашнюю одежду.

Но положение обязывало — Анна Леопольдовна должна была носить корсеты — «пунцовый грезетовый», «моровой желтый», «самарный» и прочие; одеваться в «кафтан золотой парчи», поверх них надевались тяжелые «робы парчевые» с фижмами[37] и бархатные с горностаевой отделкой «кавалерские платья» носительницы российских орденов. Ее гардероб свидетельствует о том, что она предпочитала носить «Самары» — распашные платья более свободного покроя: для нее шили самары штофные, гродетуровые, гризетовые, бархатные — разных цветов (из которых ей, судя по всему, больше всего нравился «померанцевый») и с разной отделкой. Для зимы правительница в сентябре 1741 года заказала лисью шубу из «меха лисьего чернодущатого», то есть чернобурки, ценой в тысячу рублей.

Явно для придворных костюмированных балов было предназначено «турецкое платье». К маскараду по случаю годовщины вступления на престол сына (20 октября 1741 года) Анна выбрала для себя экзотический «грузинский» костюм из гродетуровой пунцовой юбки и кафтана, обложенного собольим мехом и подбитого белой тафтой; к нему полагалась и какая-то загадочная «штучка бумажная, печатная, с разными травами» (вероятно, головной убор) из числа поднесенных в 1736 году персидским послом подарков. Прибытие ко двору посольств двух «ориентальных» империй — Османской и Иранской — явно вызвало у столичного бомонда интерес ко всему восточному. Во время упомянутого маскарада во дворце устраивались «персидские танцы» в исполнении членов свиты посла и русских «танцовальных учеников», за что Анна пожаловала им 100 рублей. Соответствие же собольего костюма грузинской моде того времени остается на совести правительницы и ее портного — француза Церпста.

Интересовалась Анна Леопольдовна и драгоценностями. В июле 1741 года она повелела сделать себе алмазные перстень и серьги, а всего за год своего правления приобрела через обер-гофкомиссара Исаака Либмана бриллианты и прочие украшения на 159 517 рублей264. В комнате правительницы в обитом красной кожей сундучке хранились ювелирные изделия, которые она буквально накануне лишившего ее власти переворота повелела описать и перенести для хранения в Камер-цалмейстерскую контору. Согласно сохранившемуся реестру, там находились отнюдь не дамские «уборы» — золотые ковши и ковшички, украшенные жемчугом; золотой потир «с надписью и с резными каменьями и с накладкою резною»; серебряные «финифтяные» чашки; золотые тарелочки и блюдечки; два «обложенных» золотом и алмазами кинжала, другие чашки, стопочки и прочие дорогие и не очень нужные вещи.

Правительница не одобряла шумных развлечений — верховой езды, пальбы из ружей и охоты — столь любимых ее предшественницей. Охота во времена Анны Иоанновны порой напоминала бойню — императрица изволила «едва не ежедневно по часу перед полуднем… смотрением в зимнем доме медвежьей и волчьей травли забавляться»; прямо перед зимним дворцом валили кабанов, а в Летнем саду свора гончих травила медведей, волков, лисиц.

Регентша предпочитала живых птиц — в ее апартаментах жили попугай, параклитка, египетский голубь, «ученый» скворец и два соловья; в комнате сына — канарейка, которая «выпевает куранты». Любила она и прогулки по столичным императорским садам с их статуями, гротами, фонтанами и оранжереями. В них пускали всех желающих, которые могли видеть матушку своего государя и правительницу империи на парковой дорожке — тогда особы императорской фамилии обходились без охраны. В тогдашних новомодных парках, как, впрочем, и сейчас, не все умели вести себя прилично: «скульптурный мастер» Иоганн Цвейгоф в январе 1741 года жаловался, что «в тех садах в летнее время ходит множество всякого чина людей и ломают своевольно у помянутых статуй персты и прочие мелкие вещи, а в зимнее время не токмо всякого подлого народа ходят множество денно и ночно, но и ездят на лошадях в санех и тем ломают и повреждают у оных статуй мелкие вещи, также похищали со статуй чехлы и мешки». Анну огорчал непорядок в садах, и в июне 1741 года она велела содержать их «во всякой чистоте»265.

Старый Летний дворец у устья Фонтанки, в котором был арестован Бирон, принцесса не жаловала — там жили ее фрейлины и придворный доктор и находились «оружейная палата» и прочие «казенные палаты» — хранилища всяких дворцовых припасов. Летом 1741 года обер-гофмаршал Левенвольде приказал приготовить здесь помещения «для трактования впредь турецкого посла». Для себя же Анна выбрала другое место — свой любимый «третий сад около речки Фонтанки»; там были разбиты парники, из которых круглый год доставлялись для дворцового обихода овощи (лук, капуста разных сортов, морковь, огурцы, редька, репа, свекла, спаржа), травы (базилик, майоран, салат, шалфей), смородина, малина, вишня, яблоки, дыни, только входивший в моду «тартуфель» (картофель) и даже фиги; оттуда же поступали и свежие цветы — тюльпаны, лилии, гиацинты, анемоны.

В июле 1741 года, накануне войны со Швецией, правительница приказала строить здесь «с крайним поспешением» новый Летний дворец — деревянный, в несколько этажей с двумя большими рундуками[38], на каменном фундаменте, с погребами под всеми покоями и расположенными рядом каменной кухней, гауптвахтой и флигелем. Его проектировал и строил уже получивший известность архитектор Франческо Бартоломео Растрелли. По его проекту правительница должна была получить пышный дом на 92 «покоя», отделанный «карнизом с фризом и архитравом и при нем бюлюстрад (балюстраду. — И. К.) с педесталями (пьедесталами. — И. К.) мерою по длине на 470 сажен», с лестницами «с колоннами и резным балясом», «фронтосписами с фигурами и резными орнаментами», изразцовыми печами, нарядным крыльцом и крышей, покрытой белым железом. Строительство шло ударными темпами — к октябрю 1741 года было «освоено» 32 608 рублей 67 копеек266.