Елена Блонди - Татуиро (Serpentes)

• Название: Татуиро (Serpentes)
• Автор: Елена Блонди
• Жанр: Ужасы и Мистика

Третья книга трилогии ТАТУИРО

---

Снаружи грузно затопали шаги, и он, поставив светильник, поднял голову. Стукнуло, и дверь раскрылась, показывая широкий силуэт Бериты. Она зашла молча, прикрывая за собой дверь. Мастер опустил голову и стал подтягивать ремешки сумки.

— Уходишь?

— Да.

— К старику зайди, может, скажет чего полезного, как найти тропу…

— Зайду.

— Он тебя ждёт.

— Ты сказала?

— Сам понял, что пойдёшь.

Она прошла, оглядевшись, села на низенький табурет, полностью закрыв его широким подолом цветной юбки.

— Нож нужен? Я… отдам своего Еэру…

— Не надо, Берита. Одна рука — один нож, — он приподнял кожаные ножны, пристёгнутые к ремню.

— Наточил?

Мастер кивнул.

Женщина помолчала, оглядываясь. Потом, решившись, задрала подол, показав огромное бёдро, и вытащила большой кожаный кисет, висевший на плетёном шнурке.

— Показать хочу, — сунула внутрь руку и выбросила на пол мёртвую змеиную голову. Свет запрыгал по раскрытой пасти, показывая вывалившийся червем чёрный язык. Акут, не отводя глаз, рукой нашупал на полу светильник и, обжигаясь, поднял его повыше.

— Это? Ты сделала? Берита…

— Что Берита? Да, я! Это вторая. Первая в сундуке сгнила, ещё до дождей. Хочу, чтоб знал. Тебе ведь идти.

— Но как же это?

Берита нагнулась и зашептала, упираясь толстыми руками в колени:

— Которая в сундуке, пришла и хотела моё забрать, понял? Я просила, да она отвернулась, и я ножом, по шее. Думала, приберут меня тут же невидимые неслышимые, да вот видишь, жива пока. А сегодня, пока там на площади веселье, а потом драки да шум, я в лес, и там их — не сосчитать, но все — как звери после жары. Лежат, еле шевелятся. Потом в норы уходили. А эта валялась, чисто тряпка. И отвернула глаза. Не удержалась я, проверила. И вот!

— Старая дуреха… а если бы не вот?

— Да кому я нужна? А так — проверила! И вот что я тебе скажу: ты только в глаза не смотри. Когда не смотришь, они силу-то и теряют. Это — знание! Дарю тебе.

Мёртвая голова глядела в пустой воздух тусклыми глазами, затянутыми плёнкой. По плотно прижатым чешуям двигался свет. Мастер присел на корточки и коснулся чешуи пальцем.

— А главное, они из мяса. День пройдёт, она и завоняет. В сундуке-то вся истлела, пока я открыть его боялась, — она хихикнула, — думала, открою и кинется, сожрёт Бериту с костями, кинет на тропу, унесёт в пещеру.

— Помолчи…

Сидя на корточках, он думал напряжённо. И потом медленно сказал, думая по ходу слов:

— Не всё так просто. Что-то есть и ещё, если они так долго с нами. Я там был, старая, видел. Одними взглядами такого не сотворишь, что у них есть. Но ты говоришь, не смотрели?

— Так.

— Может… — он поднялся, пошевелил голову босой ногой, — нет, не знаю. Но пусть жизнь твоя будет светлой, Берита, я благодарен тебе за эти знания. И нужны будут ещё. Я их добуду.

— Слышишь, мастер.

— Что?

— Когда ты болел и лежал тут со спящим умом, твоя жена Вамма, она просила меня — отвечать на вопросы. Сказала, что ты отвечал, но заболел. И она хочет ещё.

— Чего хочет?

— Знаний, тетеря! Твоя странная жена умнее тебя. Ну? Думай!

— Она узнавала сама… И просила твоих? Чтоб собрать вместе?

— Да! Я думала. Она умница. Ей нужны все наши знания. Понял? Твои, мои и старого пьяницы Тику. Потому что собрав их, можно понять.

— Её нет, Берита! Я… — он замолчал, ссутулившись.

— Тогда собери ты. Всю жизнь руками да руками трудился. А теперь вот — пусть голова поработает!

— Ты сама собирала, всю жизнь.

— В том и дело, мастер. Я собирала — одна. А настало время меняться. Чего уж, хотим или нет, всё одно мир переворачивается. На глазах.

— Да. Наверное, ты права.

— Права. А ты иди к старику. Пусть он тебе скажет. Тогда и пойдёшь за своей Найей.

Отирая пот с широкого лба, встала, заслоняя собой свет.

— А голову давай, зарою. Чтоб свои не нашли.

… - Ты убила Владыку, пока глаза его не смотрели… И пока глаза других Владык не видели этого. Зарой так, чтобы никто не видел того, что делаешь, поняла?

Засовывая мёртвую голову в кисет, Берита замерла. И широко улыбнулась.

— Мастер. Ты сказал новое. Ты его надумал из-за того, что я пришла и принесла тебе это мясо. Видишь как?

— Да, Берита.

Он поклонился, прикладывая руку к груди. Женщина положила ладонь на его голову и слегка оттолкнула:

— Всё, хватит. А то я начну мечтать о тебе в своих снах.

Поправила юбку и пошла к выходу. Когда уже взялась за петлю, мастер окликнул её:

— Берита… Будь осторожна. Ты ещё мало знаешь и потому — не радуйся раньше времени.

Старуха кивнула, по-прежнему улыбаясь, и вытерла краешек глаза пальцем.

— Ты — думаешь! И тебе мой поклон за заботу и остережения.

Глава 77 Новая работа

Московский май был прекрасен. Просторное небо наваливалось кучевыми облаками на разбросанные среди парков группки высоток, и с холмов казалось, что там, внизу, в квадратах парков, домов, улиц и переулков всё немыслимо совершенно. Свет этого мая был лучшим для Витьки за последние несколько лет. Он будто пил его, отмечая все изменения света, а глаза хотели ещё и ещё. По утрам, просыпаясь, протягивал руку и, поддев уголок шторы, цеплял его за спинку стула, стоящего рядом с окном. Смотрел, как свет ползет с уголка подушки на щёку спящей Аглаи, меняется, становясь сочнее и ярче. Всматривался в тени от ресниц, от мочки уха, и будто сам исчезал в них, тонких, еле заметно ползущих. Зная, что, может быть, май этот для него последний.

Подумав так, хмыкнул и, тихо откинув одеяло, прошлёпал в кухню. Ему не хотелось впадать в пафос, даже мысленно, но сейчас он по-новому относился к тому, что узнавал о себе. «Осознавать, — сказал как-то Альехо, когда сидели вечером в лаборатории, Витька курил, и сигаретный дым свивался в размытый столбик, пропадая в полумраке, — чем дальше растёшь, тем яснее будешь осознавать в первую очередь себя. Нет ближе объекта для наблюдения, чем ты сам».

Витька тогда сказал ему, что ведь не принято так. А принято посмеиваться над самокопаниями, и «от большого ума с катушек съезжают». Альехо рассмеялся и ответил, что народные мудрости для усредненного разума пишутся, а в середине всегда всё инертно. Так значит, быть плохим лучше, чем никаким, спросил его Витька, и Альехо спокойно согласился: в каком-то смысле да. Их разговоры, что происходили чаще и дольше, были для Витьки таким же светом, как этот майский утренний в окне. И не было в том пафоса. Он наслаждался возможностью думать, как пловец радуется мерным и сильным движениям мышц, и когда однажды, стесняясь, рассказал об этом Альехо, тот кивнул: а ты тренируйся и почаще. Любые мышцы требуют тренировок. И голова не исключение.

Поэтому, думая о последней своей весне, он, конечно, поправился мысленно, что в столице, может, последняя, не в жизни же! Но одновременно понимал: стеснительная оговорка — дань прежней его жизни, а ощущения именно такие, прощальные. И этим надо пользоваться, подытожил Витька, поворачивая на плите турку так, чтобы свет на неё падал ярче и выразительнее…Смотреть и видеть.

После визита к Альехо жизнь пошла дальше, наполнившись заботами о новой работе, и время ускорилось. Не хватало его, чтобы насмотреться и наслушаться, наговориться. И поздним вечером, приваливаясь к теплой спине Аглаи, Витька засыпал, жалея, что ночь опять будет слишком коротка и не вместит всего. Просто ощутить, как она во сне прижимается к нему лицом и дышит в грудь, а потом дёргает руками, откидывая мешающее одеяло. И ещё множество важного…

Позавтракав, расходились, поцеловавшись во дворе, потому что не любили ездить в метро вместе. По взгляду Аглаи понимал, ей бы сейчас вообще от него не отрываться, но не мог, не хотел по-другому. Длинный путь в центр, в студию, был для него необходимой порцией одиночества, ставшей ещё более важной теперь.

В студии ждали девочки. Лия, Алёна, Таня… Лариса, Сана и ещё одна Татьяна. Все — разные, но Витька имена путал и думал: Аглае это должно бы понравиться. Девочек нагнал ему Альехо, вернее, два дня таскал с собой на спортивные тренировки и репетиции в танцевальной школе, садился и смотрел, как Витька выбирает. А мастера по боди-арту привел по его просьбе. Всё шло как-то слишком быстро, и Витька заикнулся было напомнить учителю про обещанный срок на обдумывание, но тот величественно от своих слов отрёкся.

— Исчезнете, а надо хоть что-то успеть, — заявил неожиданно безжалостно. И Витька, сначала передёрнувшись, кивнул и стал жить, как летел на коньках по гладкому льду. И получалось. Через пару дней внутреннее состояние слилось с хлопотами, и он почувствовал, что сам управляет движением, несмотря на то, что каждое следующее действие будто сваливалось сверху на голову, главное было — поверить и поймать, а потом уже понять, что же это прилетело.