Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

• Название: О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
• Автор: Антоний Голынский-Михайловский
• Издательство: Издание Красногорского Успенского храма
• Жанр: Религия
• Год: 2000
• ISBN: 5-901452-01-1

Дорогие читатели!

Перед вами келейные записи архиепископа Антония (Голынского-Михайловского) — подвижника XX века, опытно прошедшего путь молитвенного подвига. Работа писалась в конце 50-х годов для узкого круга единомышленников. То было время, когда в нашей стране царил абсолютный дефицит духовной литературы и подобные тексты были редкостью даже в «самиздате». Но думается, что и сегодня, при всей доступности аскетических писаний, этот труд может быть интересен для тех, кто движим стремлением приобщиться к молитвенной традиции отцов Православной Церкви. В книге, на основе личного опыта, представлено святоотеческое предание об умном делании, обобщенно изложено учение отцов-аскетов об Иисусовой молитве, о действии благодати Божией.

---

Дыхание должно быть как можно более бесшумным — тихим, спокойным, затаенным[120]. При затухании внутренних шумов легче ощутить тишину ума, приблизиться к умному бессловесному звучанию молитвы. Предпочтительно дыхание ноздряное. Оно гораздо успокоительнее, чем дыхание через рот, которое, будучи более активным и грубым, намного «горячительнее» и мешает «успокоить кровь», утихомирить чувства, замедлить внутренние ритмы. Дыхание через рот непосредственно связано с речью, что роднит его с молитвой словесной. Оно и слишком шумное, а словесная молитва цепляется к любому внутреннему звуку, тогда как умная — порождение внутренней тишины. Отсюда задача — пропускать воздушный поток через дыхательные пути как можно тише, осторожнее. Если воздух течет спокойно и бесшумно, то дыхание становится почти неощутимым, и, может быть, вскоре удастся почувствовать, как молитва лишается словесной тяжеловесности, приобретает умственную легкость, невесомость, «бестелесность». При этом степень умственной напряженности может быть самой разной, чувство, вкладываемое в молитву, может быть очень энергичным, но молитвенное взывание, тем не менее, ощущается как тихое веяние хлада тонка.

Свт. Игнатий: «Надо дышать очень тихо. Вообще, все движения крови должно удерживать и содержать душу и тело в спокойном положении, в положении тишины, благоговения и страха Божия. Без этого духовное действие появиться в нас не может, — оно появляется, когда утихнут все кровяные движения и порывы. Опыт скоро научит, что удерживание дыхания, то есть нечастое и негрубое производство дыхания, очень способствует к приведению себя в состояние тишины и к собранности ума от скитания»{363}. «В процессе дыхания и во всех движениях тела должно наблюдаться спокойствие, тихость и скромность. Все это очень способствует к удержанию ума от рассеянности… Новоначальный по отношению к безмолвной жизни, — продолжает святитель, — должен заниматься молитвою Иисусовой по способу блаженного Никифора, непрестанно вводя ее в сердце тихо, при посредстве ноздряного дыхания, столько же тихо испускаемого, имея при том уста закрытыми»{364}.

Григорий Синаит: «Сдерживай дыхание легких, чтобы не дышать без необходимости, так как слышание вылетающих из сердца вздохов омрачает ум, рассеивает мысли и, изгоняя ум из сердца, предает его плену забвения… Сдерживая дыхание, заключая ум в сердце и повторяя без перерыва постоянно призывание Господа Иисуса, ты скоро пожжешь и оттеснишь помыслы»{365}.

Понятно, что неподвижность и покой телесный располагают к внутреннему сосредоточению, способствуют внимательной молитве. Но возникает вопрос — каким же образом согласовать это положение с известной мыслью Исаака Сирина: «Всякая молитва, в которой не утруждалось тело и не скорбело сердце, вменяется за одно с недоношенным плодом чрева, потому что такая молитва не имеет в себе души»?[121] Надо заметить, что здесь предлагается два условия, причем второе — скорбь сердечная — оказывается, по слову самого же Исаака Сирина, важнее первого — труда телесного — и может даже упразднять оное: «Сердце, исполненное печали о немощи и бессилии в делах телесных, явных, заменяет собою все телесные дела… Печаль умная превосходит и телесный труд». В свою очередь, «дела телесные без печали ума — то же, что и тело неодушевленное… Печаль ума — драгоценное Божие даяние. Кто переносит ее как должно, тот подобен человеку, носящему в членах своих святыню»{366}.

Однако и первое условие — утеснение плоти, утруждение телесное — во многих отношениях полезно и потребно. Прежде всего ради бодренности духа и ради смирения тела, в котором оно тоже нуждается, ибо смириться человеку должно всем существом своим. Умеренный покой вовсе не означает общей расслабленности, или телесного комфорта, но должен сопровождаться умеренным же утруждением. Усилия в молитве необходимы, ибо только нуждницы восхищают е[122] и, помимо усилий внутренних, помимо скорби и ревности сердечной, есть нужда и во внешних физических усилиях. Осуществляется это делание в двух направлениях: во-первых, через то, что Григорий Палама называет «осязательной скорбью», и, во-вторых, через статические нагрузки.

Что касается первого направления, то свт. Григорий учит: «Тело скорбит в чувстве осязания всего больше, когда мы упражняемся в посте, не доставляя ему пищи извне… А что осязательная скорбь как нельзя лучше служит умной молитве, знают все хоть немного причастные к усилиям поста, бодрствования и трезвения… Если в истинно умном молении надо не впадать в страстные состояния и прекратить привязанность даже к безразличным вещам, потому что только так можно достичь неотягченной и чистой молитвы… и если, пока нами владеет страсть, мы, как говорится, даже краешком губ не сможем испробовать умной молитвы, то, стремясь к молитве, мы непременно нуждаемся в осязательной скорби, которая идет от поста, бодрствования и тому подобного. Только так умерщвляется греховная наклонность тела и становятся более умеренными и бессильными помыслы… Не зря некоторые отцы назвали пост как бы материей молитвы: голод, говорят они, это пища молитвы („Лествица“). Другие назвали это качеством молитвы, зная, что молитва без скорбного уязвления не имеет никакого качества»{367}.

«Небрежение, по сути своей, смертельно, — проповедует старец Филофей (Зервакос) об утеснении плоти. — Боритесь, когда чувствуете сонливость и вялость. Тело всегда хочет покоя, оно хочет спать и хочет хорошей пищи. А душа хочет поститься, бдеть и молиться. Горе тому, кто позволяет своей душе подчиниться плоти и творит дела плоти! Плоть хочет комфорта, и если есть возможность — поспать, но мы должны сопротивляться этому. Дух должен побеждать и подчинять тело, не становиться тем, чего хочет плоть, но тем, чего хочет Бог, ибо плоть желает творить волю диавола. В связи с этим апостол Иаков говорит: Противостаньте диаволу, и убежит он от вас (Иак. 4:7)»{368}.

Второе направление — это физические нагрузки. Активные внешние действия едва ли совместимы с внимательной молитвой, но они вполне заменимы нагрузкой статической. Это очень важный момент, так как, несмотря на расслабленность лица, затаенное дыхание и внутренний покой, необходимо соблюдать телесную бодрость для преодоление сонливости, рассеянности и умственной вялости. Поддерживать бодренность возможно за счет напряжений в отдельных участках тела, усиливаясь напрягать спину, конечности или плечи, мышцы груди или брюшного пресса. Сидя ли, стоя ли на ногах или на коленях, желательно сохранять физическую подтянутость и собранность. Надо заметить, что одно только старательное сохранение неподвижности позы уже есть немалый телесный труд.

На этот счет свт. Феофан дает такие наказы: «Необходимо тело все держать в бодренном напряжении мышц… Очень много в сем отношении значит — не давать разваливаться, держать в струнку все члены чрез внутреннее напряжение мускулов. Это сильно поддерживает бодренность духа и помогает душе стоять в трезвенном настроении… Творить молитву лучше стоя, как отправляется правило. Если ноги уморятся, можно стать на колени. Можно так и положить, чтоб исполнять положенное число молитв то стоя, то на коленях… Тело надо держать постоянно в струнку, как солдат на параде, никак не позволяя себе распускать членов, не только при хождении и сидении, но и при стоянии и лежании»{369}.

То же повелевает нам великий наставник иноков прп. Иосиф Волоцкий, напоминая о единстве формы и содержания: «Как подобает поклоняться — душою мысленно и телом чувственно, — послушай внимательно. Когда встанешь, чтобы помолиться Господу Богу твоему, прежде всего установи для себя закон — предстоять не лениво, расслабленно и небрежно, а так, чтобы не помышлять о суетном и тленном; кроме того, пусть смолкнут бесчинные голоса и усмирятся движения и взмахи рук, — представим их Богу как бы связанными и стянутыми, ноги же поставим благочинно, и изгоним все земное из помыслов… и очи понудим к слезам, и всего себя устремим к небесам. И встанем так, как говорит иерей: „Станем добре“. А „добре стояти“ в это время означает стоять так, как подобает предстоять Богу, со страхом и трепетом и с трезвящейся бодрой душой… Если кто-нибудь беседует с земным царем, то всеми способами старается показать свое величайшее благоговение пред ним, чтобы сподобиться от него большей милости, — и показывает это и выражением лица, и голосом, и сложением рук, и расположением ног и всего тела… Или не понимаешь, что здесь невидимо предстоит Сам Царь Неба и земли, и испытует разум каждого, и совесть истязает, и ангелы со страхом предстоят Ему… Молитву же я имею в виду не такую, что лишь на устах держится, но исходящую из глубины помышления; подобно тому как деревья, которые, пустив корни в глубину, не ломаются от ветра, так и молитва, из глубины мысленной воссылаемая, простирается в высоту»{370}.