Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

• Название: О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
• Автор: Антоний Голынский-Михайловский
• Издательство: Издание Красногорского Успенского храма
• Жанр: Религия
• Год: 2000
• ISBN: 5-901452-01-1

Дорогие читатели!

Перед вами келейные записи архиепископа Антония (Голынского-Михайловского) — подвижника XX века, опытно прошедшего путь молитвенного подвига. Работа писалась в конце 50-х годов для узкого круга единомышленников. То было время, когда в нашей стране царил абсолютный дефицит духовной литературы и подобные тексты были редкостью даже в «самиздате». Но думается, что и сегодня, при всей доступности аскетических писаний, этот труд может быть интересен для тех, кто движим стремлением приобщиться к молитвенной традиции отцов Православной Церкви. В книге, на основе личного опыта, представлено святоотеческое предание об умном делании, обобщенно изложено учение отцов-аскетов об Иисусовой молитве, о действии благодати Божией.

---

О деятельном подвижничестве первого периода и о причинах уклонения в прелесть свт. Игнатий пишет следующее: «Святые отцы Восточной Церкви… сперва научают обуздывать нечистые стремления нашего тела, соделывать его легким, способным к духовной деятельности; потом обращаются к уму, выправляют его образ мыслей, его разум, очищая его от мыслей, усвоившихся нам по падении нашем, заменяя их мыслями обновленного естества человеческого, живо изображенного в Евангелии. С исправлением ума святые отцы заботятся о исправлении сердца, о изменении его навыков и ощущений. Очистить сердце труднее, нежели очистить ум. Ум, убедясь в справедливости новой мысли, легко сбрасывает старую, легко усвояет себе новую; но заменить навык навыком, свойство свойством, чувствование другим чувствованием, противоположным, — это труд, это усильная продолжительная работа, это борьба неимоверная. Лютость этой борьбы отцы выражают так: „дай кровь и прими дух“.

Значит, надо умертвить все греховные пожелания плоти и крови, все движения ума и сердца, зависящие от плоти и крови. Надо ввести и тело, и ум, и сердце в управление духа. Кровь и нервы приводятся в движение многими страстями: и гневом, и сребролюбием, и сластолюбием, и тщеславием. Последние две чрезвычайно разгорячают кровь в подвижниках, незаконно подвизающихся, соделывают их исступленными фанатиками. Тщеславие стремится преждевременно к духовным состояниям, к которым человек еще не способен по нечистоте своей, за недостижением истины — сочиняет себе мечты. А сладострастие, присоединяя свое действие к действию тщеславия, производит в сердце обольстительные, ложные утешения, наслаждения и упоения. Такое состояние есть состояние самообольщения. Все, незаконно подвизающиеся, находятся в этом состоянии. Оно развивается в них больше или меньше, смотря по тому, сколько они усиливают свои подвиги»{224}.

Святые отцы строго воспрещают преждевременные усилия взойти умом в святилище сердца, пока такая молитва еще не дана Богом. Свт. Игнатий и авторы «Добротолюбия» многократно предупреждают против попыток самовольного вторжения в алтарь сердечный, против стремления своими силами добиться того, что может быть лишь даровано благодатью. Собственно, это запрет на пересечение границы человеческих возможностей, и обоснован он тем, что попытки, так сказать, нелегального перехода границы кончаются трагически. Вхождения во Святая Святых удостаиваются исключительно подвижники с уже очищенным сердцем, полностью прошедшие деятельный период и готовые вступить в период созерцательный. Оно даруется тем, у кого через таинственное воздействие благодати отверзлись глубины сердечные.

По святоотеческому учению, первоначально, в период деятельного подвига, исцеляются раздражительная и вожделевательная части души, результатом чего в период созерцания является просвещение мыслительной силы[78]. Деятельный период, как разъясняет прп. Исаак Сирин, заключается «в претерпении плотских скорбей (телесных лишений, неизбежных в борьбе со страстями)», а созерцательный период «заключается в тонком делании ума и в Божественном размышлении». В первом случае делание «очищает, по силе ревности, страстную часть души», во втором — созерцание «просветляет умную часть души». Последовательность действий никоим образом не должна быть нарушена: «Всякого человека, который прежде совершенного обучения в первой части переходит к сей второй… постигает гнев Божий за то, что не умертвил прежде уды свои, яже на земли (Кол. 3:5), то есть не уврачевал немощи помыслов терпеливым упражнением в делании крестного поношения, но дерзнул в уме своем возмечтать о славе крестной… Если ум вознамерится взойти на крест прежде, нежели чувства его, исцелясь от немощи, придут в безмолвие, то [человека] постигает Божий гнев». Ибо восхождение на крест не может осуществиться «в первой части претерпения скорбей, то есть распятия плоти», оно становится возможным только тогда, «когда человек входит в созерцание; а это есть вторая часть, следующая за исцелением души»{225}.

Такое предупреждение напоминает, как важен осмысленный и гармоничный подход к умному деланию, ибо в духовной работе для всякого правильного действия непременно требуется избирать правильное время и правильное усилие.

О различии двух первых периодов пишет и современный подвижник схимонах Иосиф Ватопедский, поясняя, что в период делания, когда исцеляется страстная часть души, враг ведет брань против тела. Если подвижник на деятельном пути достиг степени очищения, или «полноты первой ступени покаяния… то это означает, что он победил телесные страсти, поставив пределом для своих желаний одни лишь необходимые потребности. Тогда чувства подчиняются уму, так что более ничего не требуют и не совершают в угоду похотению».

Во второй период, когда подвижник вступает в область созерцания, враг ополчается на разумную часть души: «Это брань мысленная, затрагивающая все, что имеет отношение к уму и созерцанию». Подвижник вступает «в область молитвы, отличающейся от той, которую до сих пор приходилось поддерживать трудами и старанием. Божественная благодать пребывает теперь в уме человека уже не как укрепляющее посещение и утешение, которое являлось ему время от времени раньше». Теперь это устойчивое состояние, которое знаменует «вторую ступень духовной жизни, называемую ступенью просвещения». Благодать теперь полновластно господствует над умом, а ум надо всем в человеке. Это состояние владычества «Божественной благодати, которая всякий раз, когда пожелает, угодным ей образом сама приводит ум к созерцанию»{226}.

В отеческих писаниях отчетливо обозначается грань между деятельным и созерцательным периодом. Прп. Иоанн Лествичник: «Иное есть прилежно умом блюсти свое сердце; и иное быть епископом сердца посредством ума, как начальнику и как архиерею, приносящему Христу словесные жертвы. Начало молитвы состоит в том, чтобы отгонять приходящие помыслы при самом их появлении; середина же ее — в том, чтобы ум заключался в словах, которые произносим или помышляем; а совершенство молитвы есть восхищение ко Господу»[79].

Свт. Игнатий: «Иное — молиться со вниманием, при участии сердца; иное — нисходить умом в сердечный храм и оттуда приносить таинственную молитву, исполненную силы и благодати Божественной. Второе происходит от первого… Все это совершается под водительством благодати Божией, по ее благоволению и усмотрению. Стремление ко второму прежде стяжания первого не только бесполезно, но может быть причиной величайшего вреда»{227}.

Прп. Никодим Святогорец: «Ведай, что хотя и своими усилиями творимая и достигаемая молитва есть молитва, Богу приятная, но настоящая молитва, та, которая вселяется в сердце и делается неотходною, есть дар Божий, дело Божией благодати»{228}.

Свт. Феофан: «Что касается до созерцания, то ни у одного из отцов не находим, чтобы в него можно было вступать самим… Созерцание, по словам их, давалось именно тем, которые успевали уже очистить сердце свое совершенно и глубоко соединялись с Господом»{229}.

Митрополит Иерофей (Влахос) приводит слова Афонского старца-пустынника, который, определяя различие молитвенных состояний, говорит: «У деятелей молитва совершается от страха Божия и благой надежды, в то время как у созерцателей — из любви к Богу и совершеннейшей чистоты. Характерный признак первой ступени, деятельной, — сосредоточенность ума в сердце, когда ум, не отвлекаясь, молится Богу. Признак второй ступени, созерцательной, — охваченность ума Божественным Светом, когда ничего из мира не чувствуется, даже собственное „я“»{230}.

Владыка Антоний в своей работе вводит подробную градацию молитвенных состояний. Деятельному периоду у него соответствует прохождение молитвы 1) словесной, 2) умной деятельной, 3) умно-сердечной деятельной. Созерцательному периоду — прохождение молитвы 4) умно-сердечной самодвижной, 5) умно-сердечной чистой. К третьему периоду — периоду обожения — он относит молитву 6) зрительную.

Этой последней, наивысшей степени молитвенных состояний — молитве зрительной — в писаниях святых отцов иногда соответствует наименование молитвы духовной. Именно так называет ее Исаак Сирин. На вопрос: «Что такое духовная молитва?» — преподобный отвечает, что обретающие ее «делаются причастными действенности Святого Духа. И ее сподобляется один из многих тысяч людей, потому что это — тайна будущего состояния и жития. Ибо он возносится, и естество пребывает недейственным, без всякого движения, и памятования о здешнем. Не молитвою молится душа, но чувством ощущает духовные вещи оного века, превышающие понятие человеческое, уразумение которых возможно только силою Святого Духа. А это есть умное созерцание, но не движение и не взыскание молитвы, хотя от молитвы заимствовало себе начало. Ибо через это некоторые из подобных сим людей достигали уже совершенства чистоты… И когда приникает Дух Святой, всегда обретает таковых в молитве; и от этой молитвы возносит их к созерцанию, которое называется духовным зрением»{231}.