Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати

• Название: О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
• Автор: Антоний Голынский-Михайловский
• Издательство: Издание Красногорского Успенского храма
• Жанр: Религия
• Год: 2000
• ISBN: 5-901452-01-1

Дорогие читатели!

Перед вами келейные записи архиепископа Антония (Голынского-Михайловского) — подвижника XX века, опытно прошедшего путь молитвенного подвига. Работа писалась в конце 50-х годов для узкого круга единомышленников. То было время, когда в нашей стране царил абсолютный дефицит духовной литературы и подобные тексты были редкостью даже в «самиздате». Но думается, что и сегодня, при всей доступности аскетических писаний, этот труд может быть интересен для тех, кто движим стремлением приобщиться к молитвенной традиции отцов Православной Церкви. В книге, на основе личного опыта, представлено святоотеческое предание об умном делании, обобщенно изложено учение отцов-аскетов об Иисусовой молитве, о действии благодати Божией.

---

Следует также обратить внимание на совет прп. Силуана Афонского[41]: «Если ум твой хочет молиться в сердце и не может, то читай молитву устами и держи ум в словах молитвы, как говорит „Лествица“. Со временем Господь даст тебе сердечную молитву без помыслов и будешь легко молиться. Некоторые повредили себе сердце, потому что усиливались умом творить молитву в сердце и дошли до того, что потом и устами не могли ее произносить. Но знай порядок духовной жизни: дары даются простой, смиренной, послушливой душе. Кто послушлив и во всем воздержан: в пище, в слове, в движениях, — тому Сам Господь дает молитву, и она легко совершается в сердце»{66}.

Наконец, нужно отметить, что на практике существует и иной подход, при котором уже на начальных стадиях умной молитвы предлагается «стать умом в сердце». Такие советы встречаем, например, в письмах свт. Феофана и схимонаха Иосифа Исихаста, речь о чем пойдет ниже.

7. Доступность (К стр. 54)

Всегда существовали различные точки зрения на проблему вседозволенности в занятиях умно-сердечной молитвой. С одной стороны, известны весьма авторитетные мнения о доступности этого делания для всех христиан и даже обязанности для всех молиться в сердце. С другой стороны, иногда встречается очень осторожное отношение к занятиям умно-сердечной молитвой, вплоть до строгих ограничений и предостережений. Сам возродитель и великий делатель умной молитвы прп. Паисий Молдавский (Величковский) писал архимандриту Феодосию, старцу Софрониевой пустыни, в связи с изданием своих переводов, что он объят страхом и трепетом, ибо «эти святые творения, как и прочие книги, как вещь продаваемая, предлагаемы будут не только монахам, но и вообще всем православным христианам; и по ним обучившимся самочинно, без наставления опытных, деланию умной молитвы как бы не воспоследовала прелесть»{67}.

Интересным примером в этом отношении служит история старца Афанасия Площанского[42]. Хотя это лишь частный случай, но он как раз и показывает, насколько может быть важен индивидуальный подход. Этот выдающийся подвижник был питомцем прп. Паисия. Великий учитель, видимо в силу каких-то личных особенностей отца Афанасия, не позволил ему до конца жизни приступать к умной молитве. «Схимонах Афанасий, имея запрещение от своего великого старца Паисия касаться сего высокого делания, проходил, по его наставлению, лишь устную Иисусову молитву»{68}.

Проживая последние годы в Площанской пустыне, отец Афанасий был наставником отца Макария[43], будущего святого Оптинского старца. Видимо, от него отец Макарий унаследовал чрезвычайную осторожность по отношению к умному деланию. Будучи уже иеромонахом, в возрасте за тридцать лет, отец Макарий, по смирению, все еще считал себя недостойным этого занятия. Архимандрит Леонид (Кавелин) пишет: «Можно с достоверностью полагать, что прохождение умной молитвы, по степени тогдашнего духовного возраста его [отца Макария], было преждевременным и едва не повредило ему. Стяжав впоследствии матерь дарований — смирение и оградив им высокое делание умной молитвы, старец предостерегал всех относившихся к нему от занятий сим высоким деланием прежде очищения от страстей». Такое предостережение было оправдано «многими опытами, во время долговременной духовной деятельности старца, на людях, повредивших себя самочинным (без опытного руководителя) и преждевременным упражнением в умной молитве»{69}. Это и побудило старца незадолго до кончины написать специальную работу — «Предостережение желающим проходить умную молитву»[44].

Интересную мысль высказывает прп. Варсонофий Оптинский. Он считает, что некоторые подвижники обречены до конца жизни пребывать на уровне словесной молитвы по той причине, что Господь, ради их же безопасности, уберегает их от молитвы умной. Впрочем, утешительно то, что искренне стремящиеся обрести духовную молитву могут получить ее даже после перехода в вечность: «Иисусова молитва необходима для входа в Царство Небесное. Многим неполезно иметь внутреннюю молитву, ибо они могут возгордиться этим. Поэтому Бог дает молитву молящемуся, но не достигшему внутренней молитвы дает [ее] или перед смертью, или даже после смерти, ибо и по смерти идет рост молитвы Иисусовой… Приобретение внутренней молитвы необходимо. Одна устная недостаточна, а внутреннюю получают весьма немногие. Вот некоторые и говорят: какой же смысл творить молитву? какая польза? — великая, только не надо ее оставлять»{70}.

Известна та осторожность по отношению к умному деланию, которую даже для иноков, и тем более для мирян, рекомендовал свт. Игнатий. Но при этом всегда существовала и иная точка зрения. Мнения о доступности умно-сердечной молитвы для начинающих иноков и дозволенности этого делания для мирян расходились еще в XIV веке. По-разному смотрели на это даже такие святые отцы, как патриарх исихазма Григорий Синаит и его последователь Григорий Палама, о чем пишет в своем исследовательском труде игумен Петр (Пиголь): «К сердечному деланию призываются без исключения все. „И самих новоначальных не неуместно научать, чтоб внимали себе и навыкали вводить ум свой внутрь через дыхание. Ибо того, кто не стал еще созерцательным, никто из благомудрствующих не будет отклонять от некоторых приемов по введению ума в себя самого“{71}, — говорит святитель Григорий Палама. Лишь в этом вопросе расходятся [их] точки зрения, ибо преподобный Григорий Синаит строго стоял на монашеских позициях и проповедовал учение о внутреннем делании исключительно инокам. Святитель же Григорий Палама, восприняв учение об исихии преподобного Григория, не только развил и теоретически обосновал его, но и сделал доступным для широкого круга духовно образованных людей»{72}.

В «Добротолюбии» патриарх Филофей в главе «О том, что всем вообще христианам надлежит непрестанно молиться» пишет: «Пусть никто не думает, братья мои христиане, будто одни лица священного сана и монахи долг имеют непрестанно и всегда молиться, а не и миряне. Нет, нет — все мы христиане имеем долг всегда пребывать в молитве… И Григорий Богослов учит всех христиан и говорит им, что чаще надлежит поминать в молитве имя Божие, чем вдыхать воздух… Всех учит тому же, всех вообще: и монахов и мирян, и мудрых и простых, и мужей, и жен, и детей, — и побуждает их молиться непрестанно»{73}.

Свт. Филофей рассказывает об отце святителя Григория Паламы, придворном сановнике Константине, ревностном делателе непрестанной умной молитвы, как об одном из многих подвизавшихся среди мира. Сей дивный Константин не только вращался в придворной среде, но был наставником и учителем царя Андроника и занимался каждодневно государственными делами, помимо своих домашних обязанностей (он имел большое имущество, множество рабов, жену и детей). При всем том он был настолько неотлучен от Бога и столь привязан к непрестанной умной молитве, что, забывая сказанное ему царем и придворными вельможами о государственных делах, нередко раза по два и более спрашивал об одном и том же. Вельможи, не ведая причины того, смущались и укоряли его за столь обременительную для царя забывчивость. Царь же, зная истину, защищал его и говорил: «У Константина есть свои думы, которые не дают ему иной раз со всем вниманием относиться к делам нашим». Премногое множество было в те времена и других подобных лиц, которые, живя в миру, всецело преданы были умной молитве{74}.

Позиция защитников общедоступности сердечной молитвы, подкрепленная авторитетом святителей Григория Богослова и Григория Паламы, продолжает существовать и в XIX веке. Ее последовательно придерживается свт. Феофан Затворник: «В сердце — жизнь, там и жить надобно. Не думайте, что это дело совершенных. Нет. Это дело всех, начинающих искать Господа»{75}. «Дело в сердце иногда бывает только умное, умом совершаемое, а иногда и сердечное, то есть и начинаемое, и продолжаемое с теплым чувством. Се закон не одних отшельников, а всех, кои должны чисто Богу сердцем предстоять и пред лицем Его работать, то есть всех христиан… Сердечная молитва никогда не преждевременна. Она — начало дела. Утверждением ее в сердце дело Божие спеется»{76}. «Плод молитвы — сосредоточение внимания в сердце и теплота. Это естественное действие. Достигать сего всякому можно. И молитву сию творить всякому, не монаху только, но и мирянину»{77}. «Мысль, будто заниматься молитвою вам еще не время, — не верна. Все должны молиться сердцем и умом. Всякая другая молитва не молитва. Извольте же трудиться, не лениться»{78}. «Всякому покаявшемуся, или начавшему искать Господа, можно и должно на первый же раз и преподать полное наставление в делании молитвы Иисусовой, а с нею уже вводить и во все другие, потому что этим путем скорее укрепиться можно, скорее прозреть духовно и дойти до мира внутреннего. Не зная сего, иные, или большая часть, останавливаются на телесных и душевных деланиях и почти праздно иждивают труды и время»{79}.