Дафна дю Морье - Извилистые тропы

• Название: Извилистые тропы
• Автор: Дафна дю Морье
• Издательство: ACT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-085157-7

Фрэнсис Бэкон — уникальная фигура даже для «золотого века» Англии. Его блестящий, вдохновенный ум и отношение к науке вызывают восхищение. А знаменитый афоризм Бэкона «Знание — сила» пережил века. Юрист и историк, гениальный философ, политик и государственный деятель… Кажется, список талантов Фрэнсиса Бэкона бесконечен. Впрочем, то же можно сказать и о его многочисленных завистниках, недоброжелателях. Придворные интриги, личные симпатии и неприязнь, дружба и предательство — это ли не сюжет для романа! Произведение великолепной Дафны Дюморье впервые выходит на русском языке.

Возрастные ограничения: 16+

---

Стоит ли удивляться, что все долгое лето 1624 года и не менее долгое 1625 года Фрэнсис Бэкон сказывался больным и писал очень мало писем или не писал их вовсе, ведь все хорошо знали о его дружбе с леди Хаттон. Представим себе: стук в дверь, один из его многочисленных помощников шепотом докладывает, что у порога леди Хаттон… больной сердито охает и машет рукой: «Нет, нет… я нездоров, я не могу принять ее светлость, мне вообще не до гостей», и потом вздыхает с облегчением после доклада, что посетительница отбыла. Ему непременно нужно найти что-то подходящее среди своих травяных снадобий. «Настой цветов апельсинового дерева, его следует нюхать или вдыхать в себя через нос», «применять один раз во время ужина с вином, в котором остужали золото…» А еще лучше — только это годится для Горэмбери, а в Грейз инне невозможно — «через два часа после восхода солнца подняться на высокое и открытое место и дышать воздухом, смешанным с ароматом мускусных роз и свежих фиалок; взболтать в вине с мятой немного земли».

У него были лекарства против болей в желудке, против подагры, против разлития желчи — видимо, он страдал всеми этими недугами, — а также четыре правила здоровой жизни, которых он придерживался неукоснительно: «Ломать привычки. Бороться с дурным настроением. Размышлять о юности. Не противодействовать человеческой природе». И еще одно поистине важное правило: «Тело ни в коем случае не должно оставаться в одном и том же положении более получаса». Возможно, рекомендованные им вяжущие средства, «которые заботятся об отдельных органах и помогают им сохранить здоровую силу», обратили на себя внимание именно своей необычностью и, надо полагать, производили ошеломляющее впечатление не на одного только священника Рэли. «Корсаж из ярко-красной ткани. Щенки или здоровые младенцы, которых следует держать на животе. Терпкие вина со специями».

Мало кто из современников Фрэнсиса Бэкона отметил его острый юмор, но были и такие, от кого он не ускользнул. Через три года после смерти Бэкона ученый Томас Фарнаби опубликовал сборник греческих эпиграмм и одновременно с ним «упражнения в стихах на английском языке, написанные лордом Бэконом, на одну из тем сборника». Даже Спеддинг, не слишком чувствительный к сатире, не сомневался в их авторстве. Фарнаби не называет времени переложения эпиграмм на английский, не рассказывает и о том, как к нему попала рукопись, однако нетрудно догадаться, что стихи были написаны в период глубочайшего разочарования в жизни, когда ничто в ней не радовало, когда известия, приходящие из-за границы, вызывали такую же тревогу, как события в Англии, а виконтесса Сент-Олбанс была особенно раздражена. Это могло быть написано летом 1625 года:

Наш мир словно мыльный пузырь,
А жизнь человека лишь краткое мгновенье.
Он обречен на страданья в миг зачатья,
Влачит оковы ничтожества от рождения до гроба.
Проклятый в колыбели, вырастает в тяжких трудах и страхе.
И что есть бренность людского бытия,
Как не узоры на воде, письмена на песке?
Нас преследуют нескончаемые невзгоды,
Есть ли в жизни что-то радующее душу?
Двор плодит и лелеет глупцов.
Сельские жители обратились в дикарей.
Где найти город, который не погряз бы в пороках?
Заботы о хлебе насущном не оставляют мужа и
На супружеском ложе — нет покоя от тягостных мыслей.
Одинокий проклинает свое одиночество
И тем усугубляет его горечь.
В семьях рождаются дети на горе родителям,
И родители желают поскорее от них избавиться.
Женился ты или остался один, ты либо раб одиночества,
Либо раб ненависти и вражды.
Наши собственные привязанности
И желание принести близким радость отравлены.
Путешествия по морю и странствия по чужим краям
Полны опасностей и изнурительны.
Война с ее кровопролитием и разрушениями внушает ужас,
Но мир после войны становится еще страшнее.
Наш удел — горько сожалеть, что мы родились на свет,
Ведь мы рождаемся для того, чтобы умереть[43].

Единственной книгой Фрэнсиса Бэкона, достоверно напечатанной в 1625 году, была окончательная редакция его эссе; томик, вышедший в 1612 году, он дополнил двадцатью вновь написанными эссе. Книга вышла с посвящением герцогу Бекингему.

«Мой превосходный лорд!

Царь Соломон говорит: „Доброе имя лучше дорогой масти“; и я верю, что именно таким пребудет имя Вашего сиятельства среди потомков. Ибо и жребий Ваш, и заслуги поистине выдающиеся. И Вы посеяли семена, которые будут долго приносить добрые плоды.

Сейчас я печатаю мои „Эссе“, из всех моих сочинений они наиболее близки духу времени, ибо помогут человеку и в трудах его, и утешат его сердце. Я увеличил их число и расширил содержание; так что теперь это поистине новое сочинение. И потому я счел подобающим, питая к Вашему сиятельству столь великую любовь и благодарность, поставить в начале и английского, и латинского тома Ваше имя. Я полагаю, что том на латыни, которая является универсальным языком, может жить настолько долго, насколько это отпущено книгам. Мою „Installation“ я посвятил королю, мою „Историю короля Генриха VII“, которую я сейчас тоже перевел на латынь, а также мои „Главы из естественной истории“ — принцу; эти же тома я посвящаю Вашему сиятельству, они лучшее, что с помощью Господа, благословившего мое перо и мои труды, я мог создать. Да ведет Господь Ваше сиятельство путями своими.

Вернейший и благодарнейший слуга Вашего сиятельства Фр. Сент-Олбанс».

Судя по тому, что Фрэнсис все еще говорит о посвящениях королю и принцу, мы можем заключить, что эссе набирались в типографии раньше весны 1625 года, когда король Яков умер, а когда их опубликовали, что, возможно, произошло несколько месяцев спустя, менять посвящения уже было поздно.

Многие из первоначальных эссе были также переработаны и дополнены, интересно сравнить разные издания — 1597, 1612 и 1625 годов. Издание 1625 года начинается с эссе «Об истине» знаменитым вопросом: «„Что есть истина?“ — спросил в насмешку Пилат и не пожелал услышать ответа». Вообще при написании эссе Бэкон постоянно пользовался этим приемом — заинтриговать читателя эффектно заявленной в первой фразе темой и перейти к ее развитию. Например, четвертое эссе в сборнике — «О мести», начинается так: «Месть — это дикарское правосудие; и чем более к нему склонна человеческая природа, тем суровее ее должен искоренять закон». Или «О подозрении»: «Подозрения среди мыслей подобны летучим мышам среди птиц: и те и другие просыпаются в сумерки».

В эссе о строительстве он, несомненно, рассказывает о том, что он считал особенно важным, когда строил Верулам-Хаус: «Дома строят для того, чтобы в них жить, а не любоваться ими… Тот, кто строит красивый дом в нездоровом месте, обрекает себя на жизнь в тюрьме. Нездоровым местом я считаю такое место, где не только воздух нездоровый, но и окружение тоже… Не только нездоровый воздух делает место нездоровым, но и дурные нравы в округе, грязные рынки, плохие соседи, отсутствие воды, лесов, тени, защиты… слишком близко к морю или слишком далеко… слишком далеко от большого города, что может помешать делам; или слишком близко к нему, и тогда продукты не такие свежие и все слишком дорого». Совет так же актуален для наших современников, желающих приобрести собственный дом, как и во времена Фрэнсиса Бэкона в 1625 году.

Наверное, самое известное его эссе — это эссе о садах, которое начинается словами: «Господь Всевышний сначала насадил сад. И поистине для человека сад — это чистейшее из всех наслаждений». Мы не знаем, в каких обстоятельствах он его сочинил — прогуливаясь ли среди кустарников и цветов, которые он сам посадил, сидя ли в беседке или в башне замка, который стоял за старым домом в Горэмбери и с которого открывался «прекрасный вид на округу», или под конец в коляске, когда ему стало трудно совершать прогулки длиной в милю к Верулам-Хаусу. Но нет сомнений, что вдохновлял Фрэнсиса его собственный сад, точнее, сады в поместье Горэмбери, сады, которые он насадил после смерти матери и так любовно за ними ухаживал, а после его собственной смерти они пришли в такое печальное запустение.

Мы уже говорили о том, что Фрэнсис Бэкон составил завещание в апреле 1621 года во время своего импичмента. Завещание было короткое и написано поспешно, потому что он считал, что умирает. В мае 1625 года, когда он снова заболел, а в Лондоне после погребения короля Якова в Вестминстерском аббатстве вспыхнула чума, Фрэнсис решил, что настало время составить другое, более подробное завещание. Это завещание, точнее, значительная его часть, было датировано 23 мая, согласно определению канцлере кого суда, однако окончательная версия была составлена 19 декабря, то есть семь месяцев спустя. Очень возможно, что когда после смерти Бэкона все его бумаги попали в Ламбетский дворец к архиепископу Кентерберийскому Тенисону, тот нашел раннюю версию от 23 мая, вернее, черновик этой версии, потому что он привел положение, касающееся «сочинений лорда Бэкона», которое отличается от декабрьской версии. Мы приводим обе версии.