Сергей Белошников - Ужас приходит в полнолуние

• Название: Ужас приходит в полнолуние
• Автор: Сергей Белошников
• Издательство: Золотой век
• Жанр: Триллер
• Год: 1995
• ISBN: 5750300765

Действие нового романа известного кинорежиссера и сценариста Сергея Белошникова происходит в наши дни в России. Это кровавая, полная тайн и ужасов мистическая история о монстре-убийце, который несет мучительную смерть каждому, с кем его сводит судьба…

Кто же он такой — это порождение лунного кошмара? Обо всём этом и не только в книге Ужас приходит в полнолуние

ПО книге в 2004 году поставлен сериал «Полнолуние»

---

Широкие и костистые плечи Бутурлина облегала бежевая коттоновая рубашка, заправленная в идеально выглаженные фланелевые брюки. На ногах были легкие летние туфли. Завершал его стильный и не совсем дачный наряд цветастый шейный платок в тон рубашке. На мой взгляд, Бутурлин выглядел чистой воды московским пижоном, и мне это сразу не понравилось. Слишком уж элегантен был этот старик, слишком уж был из другого, чужого для меня мира. К тому же — и это я тоже отметил — в том, как Бутурлин стоял, как спокойно смотрел на нас с Михайлишиным, чувствовалась порода, которую не приобретешь никакими деньгами и даже воспитанием, пусть и очень хорошим. Порода и уверенность: от Бутурлина — я это ощущал всей кожей — мощной волной исходила внутренняя сила.

У меня возникло странное и не слишком приятное ощущение, что я, взрослый пятидесятилетний мужик, профессионал, сыщик, рядом с этим человеком выгляжу сопливым мальчишкой. Даже не мальчишкой — неотесанным увальнем, деревенщиной. К тому же я интуитивно почувствовал, что этот человек не уступает мне по части упорства. Это меня сразу же насторожило. По характеру моей профессии мне всегда надо занимать главенствующее положение по отношению к людям, связанным с очередным расследованием. Я к этому привык и по-другому думать и действовать не могу. И сейчас уступать тоже не собирался. Конечно, в данный момент я не собирался подробно анализировать свои первые впечатления от Бутурлина; время для этого наступит позже. Сейчас надо было действовать. И поэтому я мысленно ограничился привычно-стандартной формулировкой, сводимой примерно к трем фразам: «Крепкий орешек. Придется повозиться. Но все равно никуда не денется».

В общем, разодетый в пух и прах хозяин дома сразу же и категорически мне не понравился.

Бутурлин спустился со ступенек и по усыпанной толченым кирпичом дорожке подошел к нам. Не сдержавшись, я раздраженно повел носом: от Бутурлина пахло дорогой туалетной водой.

— Добрый день, — с легким полупоклоном сказала Бутурлин. — Антон мне звонил, предупреждал, что заедет ко мне на разговор. Чем могу служить, майор?

В глазах — ни любопытства, ни тревоги. Это я тоже сразу почувствовал. От него шло ровное, открытое спокойствие, и я, опять же с чувством смутной неприязни, снова для себя это отметил.

Скажем прямо, это было довольно странно. Человек десять часов назад обнаружил труп своего приятеля, с которым накануне встречался, разговаривал, выпивал. И надо же — невозмутим до безобразия. Такой выдержке можно только позавидовать. А может, он просто хороший артист? Или…

Впрочем, я понимал, что у Бутурлина было достаточно времени, чтобы как следует подготовиться к встрече. С другой стороны, я приказал Михайлишину не говорить старику, что он приедет не один. Но тогда откуда Бутурлин узнал, что я — милицейский майор? Может, мы встречались раньше? Нет. Точно нет. Или мельком? Нет. Скорее всего, он видел меня в форме. И я тут же взял на заметку еще одно качество Бутурлина — наблюдательность. И конечно — выдержку.

Но виду я не подавал. Я молчал и тоже внешне бесстрастно смотрел прямо в глаза Бутурлину.

— Здравствуйте, Николай Сергеич, — сказал Михайлишин Бутурлину. — Познакомьтесь, пожалуйста, — начальник нашего уголовного розыска, майор Петр Петрович Терехин. Он хотел побеседовать с вами… По поводу утреннего происшествия.

— Бутурлин, — первым протянул мне руку Бутурлин, окидывая меня цепким взглядом.

— Терехин, — я пожал ему руку.

— Вы хотите допросить меня? — спокойно спросил Бутурлин, чуть улыбнувшись. Но глаза его оставались холодно-отчужденными.

— Что вы, Николай Сергеевич, — широко улыбнулся я ему в ответ. Что ж — играть, так играть. И я продолжил эдаким небрежно-развеселым тоном: — Это просто ни к чему не обязывающая беседа. Я хотел бы кое-что узнать, так сказать, из первых рук. Как у нас, милиционеров, говорят, взять объяснения.

— Объяснения?

— Это так называется. Порядок, знаете ли. Вы уж мне ответьте на кое-какие вопросы… Хорошо?

— Ну что ж. В таком случае прошу в дом, — сказал Бутурлин, жестом предлагая войти. И снова я с враждебностью отметил элегантность, даже изысканную отработанность бутурлинского жеста.

— Ты вот что, Михайлишин, погуляй-ка тут, пока мы с Николаем Сергеичем поговорим, — грубовато буркнул я двинувшемуся было следом за нами участковому.

— Слушаюсь, товарищ майор! — радостно гаркнул в ответ Антон Михайлишин.

Первое, на что я обратил внимание, когда вслед за хозяином вошел в обширную — не менее сорока квадратных метров — гостиную первого этажа, — это отсутствие пыли. В лучах солнца, падавших сквозь широкое окно, не плясали, как это обычно бывает, пылинки. В гостиной царила идеальная чистота. Пахло трубочным табаком и нагретым деревом. И еще — мастикой. Я сразу и не припомнил, когда в последний раз был в комнате, где старомодно натирают полы мастикой, вместо того чтобы раз и навсегда покрыть их лаком.

Бутурлин кивнул в сторону широкого кожаного кресла:

— Присаживайтесь, Петр Петрович. Чай? Кофе?

— Спасибо, Николай Сергеич. Лучше кофе, — ответил я, снимая кепку и опускаясь в мягкие объятия даже не скрипнувшего под тяжестью моего тела кресла.

Я тоже решил быть воспитанным. Скорее всего, это наиболее верный путь к тому, чтобы разговорить старика. И кофе отнюдь не помешал бы после бессонной ночи. Хотя, с другой стороны, опять может желудок прихватить. Ну и черт с ним. Заболит так заболит.

Бутурлин кивнул и вышел.

Я вынул из папки стандартные бланки для записи объяснения, из кармана — перьевую ручку. Откинулся на мягкую спинку кресла и огляделся.

Стены гостиной сначала показались мне обшитыми деревянными панелями, но потом я разглядел, что это были не панели, а идеально выровненные, явно вручную обработанные и тщательно подогнанные бревна. Скорее всего, дерево было тоже не лакированное, а вощенное. Оно имело какую-то непривычную глубину: матово отсвечивающее, мягкого темно-медового оттенка. Потолок был набран из таких же широких досок. Судя по качеству обработки дерева, это было сделано очень мастерски и с любовью. На века. Будь здоров времени и труда потребовала такая работа. И денег. Кстати, о деньгах. Гостиная была обставлена исключительно антикварной мебелью: искусное соединение различных пород дерева, инкрустаций из поделочных камней и цветного граненого стекла. Исключение составлял стоящий на столике суперсовременный радиотелефон «Сони». Но и он каким-то странным образом отлично вписывался в эту почти музейную обстановку. По одной стене гостиной, между двумя застекленными, тоже старинной работы книжными шкафами, висели прекрасно выполненные чучела. Головы кабана, оленя, волка, медведя. И головы африканских животных — льва, буйвола, зебры и еще каких-то неведомых мне антилоп. Судя по тому, что рассказывал мне Михайлишин, это были охотничьи трофеи Бутурлина. А по двум другим стенам, где не было окон, на коврах была развешана обширнейшая коллекция холодного оружия: старинные кинжалы, шашки, сабли, палаши, шпаги и еще Бог весть что. И все в отличном, вполне рабочем состоянии. Мягкий ворс ковров подчеркивал изящество форм и скрытую силу стали. Рехнуться можно. Так вот что имел в виду Михайлишин, когда темнил насчет оружия.

Я прислушался. Из глубины дома, видимо с кухни, доносилось негромкое позвякивание посуды.

Я недолго боролся с искушением. Поднялся с кресла, подошел к стене и снял со стены один из кинжалов. Вынул его из ножен: похоже, серебро с инкрустацией и потускневшими от времени самоцветами. Покачал тяжелый клинок в руке, потрогал ногтем широкое, необычно изогнутое лезвие: как бритва.

И у меня перед глазами сразу же возникли четыре совершенно параллельных, сверхаккуратных разреза, оставленных неизвестным оружием на горле Пахомова.

— Я бы на вашем месте, Петр Петрович, этого не делал, — раздался сзади голос Бутурлина.

Он появился в дверях с подносом в руках — я отчетливо видел его отражение в стекле книжного шкафа. На подносе стояли небольшие фарфоровые чашки и медная джезва с кофе.

— Почему же? — поинтересовался я, не оборачиваясь.

— Некоторые кинжалы отравлены.

— И этот? — спокойно спросил я.

— Это работа сирийского мастера. Шестнадцатый век. Вам повезло — он не работал с ядами.

— А не боитесь вот так — держать дома отравленное оружие? А если вдруг дети возьмут поиграть?

— Не боюсь, — тоже спокойно ответил Бутурлин. — И сын с невесткой, и внучка достаточно взрослые люди. Домашние мои к оружию не прикасаются, знакомые — тоже. Все мои друзья знают про особенности этой коллекции. А посторонние у меня бывают крайне редко. Дом — на сигнализации. Кстати говоря, Петр Петрович: подробная опись моей коллекции с фотографиями лежит где-то в вашем департаменте.