Христоф Зигварт - Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

• Название: Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе
• Автор: Христоф Зигварт
• Жанр: Философия
• Год: 2008
• ISBN: 5-91129-004-9

В издание входит учение о суждении, понятии и выводе.

«Последующее являет собой попытку построить логику с точки зрения учения о методе и тем поставить ее в живую связь с научными задачами современности. Пусть само выполнение послужит оправданием этой попытки, и этот первый том, возможно, самым тесным образом примыкая к традиционному облику науки, содержит в себе подготовление и основоположение к этому выполнению». (Христоф Зигварт)

---

5. Вернемся к кантовскому примеру. Если приглядеться точнее, то тут имеется достаточное, хотя самим Кантом нигде не указанное основание, которое давало ему право считать синтетическим суждение «все тела тяжелы». Только основание это кроется не в понятии «тело», а в сущности предиката. Строго говоря, «тяжелый» есть предикат, выражающий отношение; он касается не того, чем является тело само по себе, как могущий быть изолированным предмет моего наглядного представления и моего мышления; а того, чем он является в отношении к другим телам. Суждение «все тела протяженны» имеет совершенно то же значение и по отношению к всякому отдельному телу, хотя бы я мыслил его единым в мире. Суждение «все тела тяжелы» выражает отношение всякого отдельного тела ко всем другим и не может, следовательно, еще заключаться в «понятии тела вообще».

Если это, как я думаю, наряду с историческим влиянием со стороны старой картезианской дефиниции тела, является скрытым основанием для того (берем избранный пример), по-видимому, немотированного различения Канта, то отсюда падает также некоторый свет и на его синтетические суждения a priori, ибо даваемые им примеры таковых все суть суждения отношения. То, что (7 + 5 = 12) – это есть суждение отношения о тех числах, которые выражены (7 + 5) и 12; суждение утверждает и к равенство. Предикат «равно В», само собой разумеется, никогда не может сам по себе заключаться и сомыслиться в субъекте А, он не может быть открыт путем анализа последнего, так как кроме представления об А нужно также представление о В, чтобы вообще его мыслить. Совершенно правильно, что в выражении (7 + 5) не заключается аналитически равенства с 12, а оно открывается лишь путем действительного сложения, путем перехода к числу, которое на 5 больше, нежели 7. Суждение вообще возможно лишь тогда, когда выполнено сложение и тем дано два сравнимых числовых выражения. Но оно является затем аналитическим, поскольку наглядное представление о равном числе единиц, тем или иным способом добытых, дает основание для суждения. Не в самом акте суждения совершается выход за пределы представления (7 + 5), а в том, что предшествует суждению и впервые делает возможным сравнение; раз последнее возможно, суждение является простым анализом данного отношения. То же следует сказать и о геометрическом примере Канта, что прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками. «Кратчайшее расстояние» есть точно так же предикат отношения, который сам по себе может еще не заключаться в представлении о прямой линии; он предполагает сравнение с другими линиями. Но представление о прямой линии никогда невозможно в наглядном представлении без пространства, в котором она проведена и которое наряду с ней может заключать в себе другие линии. И то сложное наглядное представление, какое прямая линия являет собой среди других соединяющих те же точки линий, есть то самое, что лежит в основе суждения и что анализируется в нем. Но таким образом, поскольку эти «синтетические суждения a priori» непосредственны, они поистине суть аналитические суждения, ибо в них дело идет ведь не об объяснении понятия, выраженного означающим субъект словом, а о комплексном объекте, который хотя и обозначается отчасти выражающим субъект словом, но помимо субъекта суждения заключает в себе еще нечто другое. В том, что не обозначено выражающим субъект словом, кроется основание суждения.

Об основоположении причинности мы должны будем сказать ниже.

6. Кантовское различение суждений на аналитические и синтетические в области эмпирических понятий касается суждений с совершенно различными субъектами; тем самым оно затрагивает различное основание их значимости. Его аналитические суждения суть такие, в которых объясняется лишь содержание так или иначе фиксированного в слове понятия, безо всякого отношения к представленному в наглядном представлении сущему. Его синтетические суждения предполагают наглядное представление и синтетическую связь наглядных представлений в опыте. Их субъекты суть вещи, которые подпадают под слово, но обозначаются им лишь неполно. Первые суть объяснительные суждения, последние – суждения описательные.

Итак, мы убедились в том, что анализ имеет место также и в суждениях восприятия; но это анализ не понятия, а анализ наглядного представления, который стал возможен, конечно, лишь благодаря синтезу, но не тому, что выполняется в суждении, а тому синтезу, что предшествует суждению. Раз это так, то с этой точки зрения нужно рассмотреть также и кантовское утверждение, что в аналитических суждениях связь субъекта и предиката мыслится благодаря тождеству, а в синтетических не благодаря тождеству. Выше мы показали непригодность термина «тождество». Но здесь мы будем его применять. И вот оказывается, что нельзя понять, каким образом какое-либо (утвердительное) суждение могло бы высказываться без тождества, т. е. без сознания единства субъекта и предиката. Суждение восприятия ставит свой предикат в то же отношение к своему субъекту, как и суждение о понятии. А то, что в эмпирическом суждении не мыслится никакое тождество, – это справедливо лишь тогда, когда имеется в виду не собственный субъект эмпирического суждения, а значение того слова, которым он обозначается, или же если понятие тождества ограничивается областью одних только понятий, что является произвольным.

Но Кант прав в том отношении, что значимость его аналитических и его синтетических суждений a posteriori имеет различное основание. Первые предполагают лишь привычку связывать с известным словом определенные представления; они нуждаются, следовательно, лишь в постоянстве представлений и в согласии относительно словоупотребления, чтобы всегда вновь и вновь совершаться. У последних же конечным основанием значимости служит индивидуальный факт наглядного представления, который как таковой даже не может стать общим достоянием. Необходимость тех суждений покоится на так или иначе созданном составе наших общих представлений; необходимость последних основывается на законах, по которым из ощущений мы образуем представления о единичном с сознанием их объективной реальности. И здесь вновь появляется то различие в значении суждения, с которым мы познакомились выше, изучая двусмысленный характер связки. В суждениях, какие Кант называет аналитическими, вовсе нет речи о бытии их субъектов; в тех же, какие он называет синтетическими, служащее субъектом слово обозначает «предметы возможного опыта».

§ 19. Процесс синтетического акта суждения

Для того чтобы могло осуществиться суждение, в котором представление предиката не познается непосредственно, как единое с представление субъекта, – для этого необходимо известное посредство; и лишь таким образом возможно установить отношение вне субъекта лежащего предиката к этому последнему, а также познать это отношение как объединение в одно целое в смысле суждения и быть уверенным в этом.

1. Ближайшим и самым обычным примером опосредствованного акта суждения, который впервые присоединяет к мыслимому субъекту предикат и включает его в него, служит мыслительный акт того, что слышит суждение от другого и у него нет ни повода, ни основания самому выполнить это суждение. Всякое действительное обучение есть опосредствованное суждение. Сократовское повивальное искусство (майевтика), исходящее из положения, что нет обучения, а есть лишь простое воспоминание, довольствуется тем, что путем вопроса вообще вызывает в сознании служащие субъектом и предикатом представления, оно дает лишь материал и самому вопрошаемому предоставляет выполнять суждения. Таким образом, вопрошаемый путем собственного уразумения убеждается в их значимости. И если бы метод этот был проведен полностью, то, конечно, всякий им вызываемый акт суждения был бы непосредственным аналитическим актом суждения, который находил бы предикаты в самих субъектах, а вопрошаемый майевт играл бы только роль психологических законов воспроизведения, которые доставляют субъекту как раз пригодное для предиката представление, дабы оно было подхвачено всегда живым желанием совершать акт суждения.

Однако учащие и учащиеся редко имеют время для этого процесса; всякое обучение начинается, напротив, с традиции; учащийся усваивает и подражает тем суждениям, какие высказываются перед ним. И именно поскольку он обучается, он привносит, благодаря услышанному суждению, предикат в тот субъект, представление о котором в нем пробуждает служащее субъектом слово, – между тем как раньше субъект в этом отношении оставался неопределенным. Кто узнает путем обучения, что лед есть замерзшая вода, – для того «лед» дан в наглядном представлении; но способ возникновения льда остается неизвестным, и в его наглядном представлении не заключено никакого отношения к «воде». Кто узнает, что Земля движется, для того к представлению о земле присоединяется совершенно новое для этого представления определение движения; и он побуждается объединить субъект и предикат в такое единство, которое идет совершенно против его привычек. Лишь после того как он понял услышанное, т. е. когда он действительно совершил требуемый синтез, лишь теперь приобрел он в качестве результата своего мыслительного акта то, что служило исходным пунктом для обучающего, единство субъекта и предиката в том смысле, как это определяется его категорией. Конечно, тут остается еще известное индивидуальное различие между учащим и учащимся, ибо, с одной стороны, слова не абсолютно фиксированы в своем значении и не являются равноценными для обоих; а с другой – при самом применении слов к единичному тут возможна еще большая или меньшая свобода выбора между различными оттенками значения.