Герберт Аллен - Только не дворецкий. Золотой век британского детектива

• Название: Только не дворецкий. Золотой век британского детектива
• Автор: Герберт Аллен
• Издательство: Астрель, CORPUS
• Жанр: Детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-38533-9

Золотой век британского детектива — это Г. К. Честертон, Агата Кристи, Дороти Л. Сэйерс; это автор «Винни-Пуха» А. А. Милн, поэт Сесил Дэй-Льюис, а также множество очень разных и оригинальных авторов, многие из которых совершенно неизвестны русскому читателю. Все они принадлежали к одному кругу, общались, дружили и превратили написание детективов в увлекательную интеллектуальную игру. Они создали Детективный клуб с целой системой правил и ритуалов, сочиняли коллективные опусы и пытались разгадывать реальные преступления. Все это легкомысленное, веселое творчество пришлось главным образом на двадцатые-тридцатые годы XX века — мирный промежуток между двумя страшными войнами. Тревожная, бесшабашная, ностальгическая эпоха застыла в детективных рассказах, словно муха в янтаре, — читателю остается лишь перевернуть страницу и погрузиться в этот интереснейший мир. Книга проиллюстрирована рисунками из журналов 1920-1930-х годов, снабжена предисловием, комментарием и глоссарием в картинках.

---

Добавим сюда перетряску медицинского образования в XIX веке, после чего оно приняло вполне современный вид; добавим происшедшее на рубеже веков открытие рентгеновских лучей и групп крови, добавим сформировавшуюся психиатрию и неврологию — и вот сложившаяся к началу межвоенной эпохи медицина становится уже совсем похожа на современную. Хирургия, конечно, по своим возможностям стоит далеко впереди — настолько, что самые смелые мечты о пересадке органов уже начинают казаться не столь отдаленными от действительности. Терапия медленно ее догоняет, обогащаясь все более и более эффективными лекарствами. Правда, общественное положение терапевта оставалось по старинке выше, чем у хирурга: он ведь, по устоявшемуся мнению, работает головой, а хирург — руками; но об этом впереди.

Межвоенный период, в свою очередь, обогатил медицину несколькими важными достижениями. В начале двадцатых был открыт инсулин и появилась возможность лечить сахарный диабет первого типа, прежде убивавший больных детей за один-два года. Резонанс этого открытия был настолько велик, что уже в 1923 г. канадца Фредрика Бантинга и шотландца Джона Маклауда наградили за него Нобелевской премией. Кроме того, в межвоенные годы произошла настоящая революция в борьбе с инфекционными заболеваниями. Еще до Первой мировой появился первый эффективный противосифилитический препарат — сальварсан, и если в литературе XIX века попадаются персонажи с поздней стадией сифилиса: у Конан Дойла в рассказе «Третье поколение» (The Third Generation) это молодой баронет с врожденным сифилисом, у Киплинга в рассказе «Бабья погибель» (Love-o’-Women) — солдат со спинной сухоткой, то есть третичным сифилисом, у Ибсена такие персонажи встречаются в нескольких пьесах, — то теперь такие больные практически исчезают из литературы: сифилис вылечивают на ранних стадиях (пожалуй, самое яркое исключение — Адриан Леверкюн в «Докторе Фаустусе» Томаса Манна). В 1928 г. шотландец Александр Флеминг открыл пенициллин — чрезвычайно эффективный на то время антибактериальный препарат, массовое производство которого удалось наладить лишь к началу 1940-х. А в 1930-х появились другие противомикробные средства — сульфаниламиды. Таким образом, врачи получили мощное оружие для борьбы с пневмониями, менингитами, туберкулезом, родильной горячкой (послеродовым сепсисом) и другими смертельно опасными заболеваниями, а позднее, во время Второй мировой войны, — и с гнойными раневыми инфекциями.

Самые поздние рассказы в нашей антологии датированы 1950 г. Пройдет еще всего три года, и в свет выйдет статья Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика о структуре молекулы ДНК, знаменующая собой новую веху в развитии медицины. Но это уже совсем другая история.

ВРАЧИ, ХИРУРГИ, АПТЕКАРИ

В рассказе «Старик в окне» молодой врач говорит: «Понимаете, я не терапевт. Я хирург. Конечно, терапию я изучал, но это не мое призвание. В лекарствах я не разбираюсь». В рассказе «Дом в Гоблинском лесу» другой молодой врач постоянно повторяет: «Меня не нужно называть доктором. Ведь я хирург».

Дело в том, что к середине XIX века существовала четкая социальная структура, которая делила членов медицинской профессии на три группы, принадлежащие, соответственно, к Королевской коллегии терапевтов (The Royal College of Physicians), Королевской коллегии хирургов (The Royal College of Surgeons) и Обществу аптекарей (The Society of Apothecaries). Врач-терапевт делал «чистую» работу — осматривал больного и прописывал лекарства («джентльмен не режет джентльмена»); он мог стоять достаточно высоко на социальной лестнице, часто был выпускником Оксфорда или Кембриджа; экзамен в Королевской коллегии терапевтов проходил на латыни. К врачам обращались только богатые пациенты; к слугам вызывали аптекаря. Аптекарь не только готовил лекарства по указанию врача, но мог сам давать медицинские советы — это было разрешено специальным Законом об аптекарях 1815 г. В глубинке статус аптекаря был не ниже статуса врача: в рассказе Честертона «Деревенский вампир» доктор Малборо говорит о своих пациентах: «Они признают право на существование обычного доктора, такого, как я, — ведь кто-то должен помогать аптекарю». К хирургу обращались представители всех социальных слоев, когда нужно было сделать операцию, вправить вывих, перевязать рану. Хирург работал руками, что было недостойно джентльмена; его работа, как и работа аптекаря, считалась ремеслом, обучались ей тоже как ремеслу — в учениках у специалиста. В давние времена обязанности хирурга выполнял цирюльник.

К концу XIX века упорядочилось медицинское образование, появились врачи общей практики (general practitioners), которые сочетали умение работать руками со знанием лекарств. Социальная грань между терапевтами и хирургами к XX веку в большой степени стерлась; престиж хирурга во время войны был чрезвычайно высок. И все-таки профессиональное разделение оставалось ощутимым: хирурга по-прежнему называли не «доктор», а «мистер».

ЖЕНЩИНЫ В МЕДИЦИНЕ

Традиция отводила женщине в медицине две роли: акушерки и медицинской сестры. С давних времен медицинскими сестрами были монахини: их доброта, внимание и нежное обхождение должны были облегчить страдания больного, — но в XIX веке положение стало меняться: медсестра превращалась постепенно в помощницу врача, ее работа становилась все более светской, диктовалась достижениями науки и специальным сестринским образованием; религиозная составляющая отступила на второй план. Появление сестринского образования связывают с именем Флоренс Найтингейл. Шла Крымская война — первая война с постоянными газетными репортажами с места событий, сопровождаемыми фотографиями и рисунками. Узнав из этих сообщений о почти полном отсутствии медицинских сестер в британской армии, Найтингейл с группой женщин отправилась в прифронтовые госпитали. Вернувшись с войны народной героиней, она в 1860 г. основала школу медицинских сестер при больнице Святого Фомы в Лондоне. Так в Англии война создала профессию медсестры. Позднее, в эпоху развенчания викторианских мифов, вспомнили, что Найтингейл была на самом деле отнюдь не тем ангелом во плоти, какой ее принято было живописать: вспомнили и о ее деспотичном характере, и о страшной требовательности к другим, и о нетерпимости к чужому мнению, и о женоненавистничестве. Отголосок этого слышится в рассказе Джозефины Белл «Смерть в больничной палате», где об убитой старшей медсестре говорят: «Бедная старая ведьма. Ужасно обращалась с подчиненными — что поделаешь, так их учили, старая школа. Да и характер у нее был соответствующий. Но прекрасная медсестра».

С началом Первой мировой войны огромное количество девушек записалось в отряды добровольной помощи (voluntary aid detachments, сокращенно VADs). Они работали на заводах, производивших боеприпасы, шили обмундирование, водили автомобили — но больше всего среди них было медсестер. Добровольцам не платили за работу, но возмещали расходы на жилье, питание, форму и тому подобное. Сестры сами нашивали красный крест на белые передники, поэтому кресты были разного размера и оттенка. Некоторые специально застирывали свой крест, чтобы казаться более бывалыми и опытными. Профессиональные сестры в госпиталях относились к добровольным помощницам настороженно и нещадно их муштровали — это очень ярко описала Вера Бриттен в книге «Заветы юности» (Testament of Youth). Над ними постоянно подшучивал вездесущий «Панч» — либо подчеркивая их никчемность, либо намекая, что девушки пришли в госпиталь с единственной целью подцепить жениха. Сами профессиональные медсестры, кивая на необученных девушек, решительно заявляли, что профессия медсестры должна регулироваться общенациональными стандартами. В результате после войны сестринское дело как медицинская профессия окончательно отделилось от простой «заботы о больных». В 1920-е гг. ввели обязательное профессиональное обучение и регистрацию медсестер, а с 1925 г. — государственные экзамены.

С середины XIX века женщины начали бороться за право получать высшее медицинское образование: довольствоваться лишь ролями акушерки или медсестры они больше не хотели. Борьба эта приняла характер настоящей подковерной войны, с тактическими хитростями с обеих сторон. Когда женщин еще не принимали на медицинские факультеты, Элизабет Блэквелл ухитрилась поступить в малоизвестный медицинский колледж в Соединенных Штатах и, вернувшись в 1859 г. в Англию с дипломом врача, стала первой женщиной, зарегистрированной в Британском медицинском реестре, после чего тут же было принято постановление не вносить в реестр никого с иностранными дипломами. Вдохновленная ее примером, Элизабет Гаррет (которая сказала знаменитую фразу, что хочет стать врачом, чтобы «зарабатывать не двадцать фунтов в год, а тысячу») получила степень лиценциата Аптекарского общества, дававшую право на диплом врача, — Аптекарское общество тут же потребовало, чтобы будущие лиценциаты непременно имели диплом выпускника аккредитованного медицинского факультета, лишая других женщин возможности пойти таким же путем.