Владимир Баграмов - Страна убитых птиц

• Название: Страна убитых птиц
• Автор: Владимир Баграмов
• Издательство: Звезда востока
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991

И не считай года, Читатель, 2119 — это произвольная дата. Я знаю точную, ОН сказал мне ее, но вправе ли я проводить черту, отделяя НАСТОЯЩЕЕ ОТ ОЖИДАЕМОГО? Я не люблю слово «будущее», равно как и слово «диктатура», даже в приложении к «пролетариату». Диктат — это смерть всему духовному, нравственному, а значит, смерть всему прекрасному, что заложено в сути человеческой.

---

— Ты знаешь Ясногорск, мальчик, бывал там?

— Нет, шеф. Это там, где лаборатория Института космоисследований?

— Совершенно верно. Пей кофе, налей себе коньяку. Вкусно? Так вот… Туда брошено несколько отрядов «спецназа», танки и полк вертолетчиков.

Информатор подобрался, был весь внимание.

— Восстание, шеф? «Движение» опять?!

Исполнитель небрежно махнул рукой.

— Если бы. «Движение» — это блохи, кусающие спящих. Старику нужен человек, который… — Исполнитель хрипло рассмеялся, кинул в рот маслину, блаженно сощурился. Прожевав, выплюнул косточку, внимательно рассмотрел ее. — Не верти головой, мальчик, стены этого дома проверены…

Информатор с сомнением покачал головой.

— В конце концов, мальчик, я не сообщу тебе ничего крамольного. В этом Ясногорске появился человек, который оживляет трупы.

— Что оживляет? — Информатор вытаращил глаза.

— Да, ты не ослышался, именно трупы. Поднял женщину, умершую от сердечной недостаточности. Вот так, взял и поднял! И она жива. В настоящий момент летит сюда. Потом оживил голубя. Птичка такая, знаешь?

Голубей Информатор видел, немного их осталось в стране. Считанные сотни; как правило, в городах, где немного лучше с экологией.

— Президенту нужен этот человек. В Ясногорске засуетились боевики «Движения», объявлено Чрезвычайное положение, но это полбеды. Главное — он исчез! Прошел чуть ли не всю охрану, и никто НИЧЕГО НЕ ЗАМЕТИЛ! Ты понимаешь?

— Мистика какая-то!

— То-то и оно, мальчик. А сзади его дома большой пустырь, глина, там отпечатались следы его паршивых ботинок. И заграждения он прошел! Вот так, запросто! Не таясь, шел и шел, и ни разу не наступил ни на мину-ловушку, не запутался в спирали, и током его не убило. По фатальной случайности оператор отключил ток на тридцать секунд. И ему хватило. Президенту он нужен. Сейчас мы будем смотреть, как наши орлы штурмуют СВАЛКУ. Я приказал стрелять во все, что шевелится. Пусть зальют огнем всю территорию этой проклятой СВАЛКИ! Мутанты давно уже как кость в горле.

— Но они убьют и этого!..

Исполнитель ехидно прищурился, взял маслину, повертел в руках.

— А кто тебе сказал, что это плохо, мальчик?

— Зачем? Пусть отвезут его в Центр. Человек, способный оживлять трупы, — это же переворот в науке.

— А не просто ПЕРЕВОРОТ, а? Ладно, не округляй глаза, пей коньяк и кофе!

Исполнитель протянул руку, нажал клавишу на панели дистанционного управления «Глаза». Экран мгновенно осветился, по нему побежали полосы, потом он мигнул, и появилось изображение взлетной площадки боевых вертолетов. По дорожке от здания КП цепочкой бежали «спецназовцы».

— А-а-а! Красивые-е-е!..

Иу упал в грязь, лицом вниз, пополз, завывая и дергаясь всем телом. Сина стояла, как мертвая, скрестив на груди руки, впиваясь глазами в горизонт, — от ГОРОДА, курсом на СВАЛКУ, подобно стае летучих упырей Гри, что раз в пять лет мигрировали по стране, летела армада вертолетов… Вертолеты шли в три яруса. Грозный, напоминающий горный обвал гул с каждой секундой нарастал и ширился.

Смагин неловко повернулся на крик Иу, чуть не упал. Больная нога нестерпимо ныла, особенно в колене, там сидела какая-то «заноза», мешающая движению. В затылке тоже родилась боль — он словно вспухал, его затылок, и Викентий Смагин даже схватился за него ладонью, ожидая, что лопнет, разорвется подобно пузырю его череп. Он закрыл глаза.

…ОН СТОЯЛ ПО ПОЯС В ЧЕРНОЙ ВОДЕ… МОЖЕТ БЫТЬ, ЭТО И НЕ ВОДА, ТАКОЙ ТЯЖЕЛОЙ, ПЛОТНОЙ И МАСЛЯНИСТОЙ ОНА БЫЛА. КРУТОЙ УХОДЯЩИЙ ВВЫСЬ БЕРЕГ БЫЛ СЛЕВА, СПРАВА — ПОЛОГАЯ РАВНИНА, ПРЯМО ОТ ОТМЕЛИ, С КОТОРОЙ ОНА НАЧИНАЛАСЬ, СТОЯЛА СТЕНА СУМЕРЕК — НИ ЗВЕЗДОЧКИ, НИ ЛУНЫ, НИ ОГОНЬКА… ВПЕРЕДИ БЫЛА ЧЕРНАЯ ВОДА И СЗАДИ ЧЕРНАЯ ВОДА.

«МОЖЕТ, ЭТО АД? — ГРУСТНО ПОДУМАЛ ОН, — ТАК ВЫГЛЯДИТ ДОРОГА В АД?»

Низко над водой, пока еще далеко, прямо на него летела стая глаз. Именно глаз, потому что он различал каждый в отдельности — два века, ресницы, расширенный зрачок с огоньком внутри… Глаза источали ненависть. Он так и чувствовал ненависть каждого глаза, а все вместе они образовали тугую, плотную волну ненависти, которая неслась на него со страшной скоростью. И только тут он заметил, что из воды и там и тут торчали головы! Лица были повернуты к нему, много знакомых лиц, что-то их объединяет. Но — что?! Он силился вспомнить, и не мог… И тогда на берегу встала его умершая мать. Она была в черном хитоне, волосы ее были длинные, как в молодости, а в руках книга.

— Зачем ты здесь? — шепнули его помертвевшие губы, но мать не слышала, а может быть, просто не отвечала. Она брела вдоль берега, указывая пальцем на головы, торчащие из воды, и кивала, словно считала. И тогда он понял — здесь были все те, кто его любил и ненавидел. НЕ БЫЛО ЧУЖИХ. Это были люди из его тридцатитрехлетней жизни, умершие и живые. Они были собраны здесь, в этой черной воде. Для ЧЕГО? Суд? Но он не судья, чтобы судить их, таких разных.

А стая глаз все неслась на него, он чувствовал — НАДО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ! Это была величайшая из всех мыслимых опасностей. Тогда он закричал — потерянно, тревожно и надрывно! И его услышали — на воде вдруг захлопали крылья, сотни белоснежных крыл! Каждая из голов превращалась в неведомую и прекрасную птицу и взлетала в черный мрак тяжелого неба! Стая понеслась на стаю…

И НАЧАЛАСЬ НЕВИДАННАЯ БИТВА. ГЛАЗА КОЛОЛИ ПТИЦ ЖЕСТКИМИ, КАК КИНЖАЛЫ, РЕСНИЦАМИ, ПТИЦЫ ПАДАЛИ В ВОДУ И, НЕ ДОЛЕТАЯ, ВСПЫХИВАЛИ МАЛЕНЬКИМИ ФАКЕЛАМИ. ПТИЦЫ КЛЕВАЛИ ГЛАЗА ПРЯМО В ЦЕНТР ЗРАЧКОВ, ИСТОЧАЮЩИХ НЕНАВИСТЬ. ГЛАЗА ЗАКРЫВАЛИСЬ И ТОЖЕ ПАДАЛИ, ТОНУЛИ. ГЛАЗА НЕ ГОРЕЛИ. ОНИ БЫЛИ ТЯЖЕЛЫ ДЛЯ ОГНЯ, ТОНУЛИ БЕЗ ВСПЛЕСКА И ЗВУКА. ПТИЦЫ ПОБЕДИЛИ…

ТОЛЬКО ГДЕ-ТО ДАЛЕКО-ДАЛЕКО, НА ГОРИЗОНТЕ, ГОРЕЛ САМЫЙ ГЛАВНЫЙ ГЛАЗ, ОТ НЕГО ВОЛНАМИ, КОНЦЕНТРИЧЕСКИМИ КРУГАМИ ИСХОДИЛА НЕВИДАННАЯ МИРОМ НЕНАВИСТЬ. НО ЭТОТ ГЛАЗ БЫЛ НЕДОСЯГАЕМ… А КОГДА КОНЧИЛАСЬ БИТВА, ПТИЦЫ ОДНА ЗА ДРУГОЙ, ДЛИННОЙ ВЕРЕНИЦЕЙ, РОВНОЙ НИТКОЙ СТРОЯ ИСЧЕЗЛИ ВО МРАКЕ ХМУРОГО НЕБА… ТОЛЬКО НЕЖНЫЙ ЗВУК, СРОДНИ КУРЛЫКАНЬЮ, ЕЩЕ ДОЛГО ВИСЕЛ НАД ЧЕРНОЙ ВОДОЙ…

Он увидел, как перед ним расступается вода, образуя светлую, искристую дорожку. Тихий, мягкий хор зазвучал в ушах его, наполняя все тело тоской и светлой печалью.

ГОСПОДИИИ! — пел хор, и хрустальные дисканты взмывали на недосягаемую высоту, им вторили басы, мягко, печально и несуетно: — ПОМИИИЛУУУЙ!..

И он кивнул. Он знал, что помилует, хотя и не чувствовал себя Богом. А хор вырастал над МИРОМ и ВЕЧНОСТЬЮ, так как сам был и миром и вечным. И он шел светлой дорожкой, улыбаясь и плача своему покою, дарованному нежданно и в одночасье. И не было на берегу его печальной матери, она растаяла в призрачной дымке, окутавшей берега. Был светлый-светлый проход к чему-то неведомому. Он знал, что не суждено дойти сейчас, но то, что этот проход есть избавление от суеты извечной, от страданий людских, обид, горестей и чужой зависти, это ему было ведомо.

— СВЯТЫЙ БОЖЕ, СВЯАААТЫИЙ БЕССМЕРТНЫИИИИЙ, ПОМИИИЛУУУЙ НАААС!

И он шептал слова помилования, они слетали с его улыбающихся губ и почти зримо падали на светлую дорожку. Подобно дыханию человеческому, замерзшему на холоде, взлетающему паром в морозную стынь.

И УВИДЕЛ ОН ХРАМ. ОН УЗНАЛ ЕГО, ХОТЬ И НЕ МОГ НИКОГДА ВИДЕТЬ. И БЫЛ ЭТОТ ХРАМ УБИЕННЫМ ХРАМОМ ХРИСТА-СПАСИТЕЛЯ. СЛОВНО СОТНИ ТЕЛ ЛЮДСКИХ ПОДПИРАЛИ ЕГО, ВЫТАСКИВАЛИ НА СПИНАХ ИЗ МРАЧНОГО НЕБЫТИЯ НА СВЕТ И СТРУИ ВОЗДУШНЫЕ… И ОН ЗАПЛАКАЛ.

— Черт!

Потрясенный Исполнитель вскочил с кресла, уперся руками в столик, не замечая, как из пролившейся чашки на руку ему тек остывший кофе. Информатор вжался в кресло, дико пялился на экран «Глаза», ничего не понимая.

Вертолеты лопались, подобно зернам переспелой кукурузы на сковороде, выворачивались изнанкой, нутром, набитым оружием, спецназовцами, боеприпасами, кровоточащими внутренностями — железными и людскими. Они взрывались, и дымящиеся обломки падали на СВАЛКУ, взметая тучи брызг, грязи, облака пыли и сажи.

Как видно, вертолет, на котором был установлен телеобъектив «Глаза», летел несколько в стороне. С него было хорошо видно, как крохотные фигурки людей стремительно обрывались вниз из развалившейся машины, застывали точками там и тут. Потом раздался хлопок, и экран погас.

— Что это?!

Информатор просипел вопрос, ни к кому не обращаясь. Такого не могло представить себе самое больное воображение. Вертолеты Надзора, мощные, бронированные машины, напичканные электроникой, самым совершенным оружием, — они были уничтожены, словно мыльные пузыри, проткнутые грязным пальцем озорного мальчишки. Живых там, на СВАЛКЕ, можно было не искать! Сила, которая разнесла вертолеты, была неведома Информатору. Такого оружия в СТРАНЕ НЕ БЫЛО. Совсем не похоже на прямые попадания сверхточных ракет. Вертолеты были снабжены пушками, способными уничтожить любую ракету в считанные секунды и на большом удалении. Это не лазерные «стрелы» — экраны «Щит», установленные на вертолетах, мгновенно зафиксировали бы энергетический пучок в своем направлении. Что это? Как!