Петер Вайдхаас - И обратил свой гнев в книжную пыль...

• Название: И обратил свой гнев в книжную пыль...
• Автор: Петер Вайдхаас
• Издательство: АСТ-ПРЕСС КНИГА
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-462-00086-3

Петер Вайдхаас в книжном мире — легендарная личность. Двадцать пять лет он были директором Франкфуртской книжной ярмарки, самой крупной в мире, куда ежегодно съезжаются издатели из всех стран, где задается тон моде и определяется направление в развитии книжной индустрии.

Но самое главное, Петер Вайдхаас — это незаурядная личность, человек кипучей энергии и страстного темперамента. Его рассказ о своей бурной жизни, о сложном пути становления, о поездках по разным странам и встречах с интересными людьми — по-настоящему увлекательное чтение, которое доставит искреннее удовольствие любому, даже самому взыскательному читателю.

---

Перелет из Гонконга в Манилу был связан с известными волнениями — по облакам гулял тайфун, и наш маленький «боинг» метало по небу, как перышко. В свой иллюминатор я видел посадочную полосу аэропорта в Маниле, лежавшую подо мной во всю свою длину и ширину, но машину вдруг резко крутануло, и посадочная полоса оказалась под другим крылом. Молоденькая стюардесса «Philippine Airlines», присевшая рядом со мной, впилась ноготками в мою руку и закрыла глаза.

Самолет, словно пьяный, опустился на землю. Его кидало и мотало по посадочной полосе из стороны в сторону. Наконец он остановился. Немногочисленные пассажиры этого рейса поднялись со своих мест с мертвенно бледными лицами.

— Я уже сколько раз говорила командиру экипажа, что в такую погоду он не должен доверять управление самолетом второму пилоту, — прошептала мне доверительно старшая стюардесса. — Тем более что все мы знаем, как он пьет!.. И пожалуйста, извините нас за поведение моей юной коллеги, это ее первый полет при тайфуне!

— Да нет, что вы… и спасибо! Да нет, мне было приятно, я имею в виду юную стюардессу, — пробормотал я смущенно и поспешил покинуть самолет.

На ветру стоял д-р К, директор филиала Гёте-Института, и улыбался. Он дружески подхватил меня под руку, словно собираясь с ходу прочесть лекцию о Маниле.

Это был очень симпатичный человек, лет сорока пяти, испытывавший маниакальный восторг от страны своего пребывания и сразу начавший прямо по дороге в город восхищаться всем типично филиппинским, обращая на то мое внимание, например на сплошь увешанные цветами и размалеванные jeepneys (маршрутные такси), красивую женщину и даже … вооруженных кольтами прохожих.

— Хотите познакомиться с типичной ночной жизнью Манилы? Я имею в виду не ту, что показывают туристам, а настоящую — грубую и без прикрас!.. Достаточно ли у вас для этого сил?

Я не хотел сразу показывать, что недостаточно, и ответил поэтому уклончиво:

— Там посмотрим!

Вечером он пригласил меня в свой приятный прохладный дом, я познакомился с его белокурой обходительной женой и только тогда понял, что он «свихнулся», как мы это потом называли. В его лихорадочной приветливости было что-то странное, и, когда я обратил внимание на сдержанные и взывающие к помощи жесты супруги, мне стало ясно: передо мной человек, которого засосал местный колорит, вырвав его из собственной культурной среды, которую он был призван здесь пропагандировать и от которой практически полностью оторвался, начал уже утрачивать свои корни. Этот человек не чувствовал больше почвы под ногами и жил только восторгами по поводу всего того, что считал филиппинским.

— Ну, так давайте прошвырнемся по аду, чтобы у вас улетучились все иллюзии, — стал он настаивать на своем прежнем предложении после ужина. Я взглянул на потолок этого гостеприимного дома, откуда на нас сыпались дьявольские звуки гортанного смеха почти прозрачного желтого геккона[15]. Я бы с большим удовольствием побеседовал еще немного с его печальной женой, но она сидела молча, опустив глаза. И тогда мы отправились.

Мы вошли в темный бар, где при входе каждый должен был отдать свой кольт и подвергнуться личному досмотру. В конце вытянутого длинного зала с грязными заляпанными столами видна была огромная, залитая светом витрина, откуда, сбившись в кучку, словно куры, на каждого вошедшего с вызовом глядели девушки. Мы заказали несколько бутылок пива, нам поставили их на стол, не подав стаканов.

— Я покажу вам, как это делается, — сказал д-р К — Какую из девушек вы хотите?

Я не хотел никакой, мне было неприятно и стыдно, что я здесь нахожусь.

— Давайте выпьем пиво и уйдем!

— Нет, нет, мы здесь для того, чтобы посмотреть, на что способна человеческая натура. В целях изучения, так сказать, — добавил он, — и если вы не хотите выбирать, это сделаю я!

Он показал на одну из девушек. Она мгновенно появилась у нашего столика, скинула с себя не самым эротическим способом остатки одежды, пританцовывая вскочила неожиданно на стол — мой спутник, это я заметил не сразу, уже обернул горлышко пивной бутылки денежной купюрой, — и, сев на это горлышко и ловко вертясь, втянула гениталиями купюру в себя и спрыгнула со стола, ожидая повтора.

Я не испытал ни гнева, ни отвращения. Я чувствовал себя глубоко несчастным — этот человеческий зверинец таким беспардонным унижением миниатюрных женских созданий поверг меня в страшное уныние.

Я безвольно дал себя втянуть и в следующее приключение: на арене, окруженной, подобно боксерскому рингу, зрительскими трибунами, какая-то пара демонстрировала половой акт. Прилично выглядевшая публика из жирных белых мужчин с рыжеватыми волосами аплодировала каждому толчку и громогласно приветствовала потом пару с великолепным завершением акта.

Я вышел оттуда, испытывая чувство стыда. Когда на следующий день мы снова увиделись с д-ром К, то не проронили ни слова о вчерашнем вечере. Ощущение было такое, словно нам обоим приснился дурной сон. Через несколько недель после моего визита д-р К погиб — его спортивный самолет врезался в вулкан Пинабао.

Едва ли еще в какой другой стране можно было увидеть в столь неприкрытой форме следы проявления инфальтильности общественных структур, как здесь, на Филиппинах. Это подтвердилось также, когда я стал знакомиться с состоянием книжного дела.

Я нашел достойных партнеров для переговоров в лице Андреса Кристобаля Круса, известного писателя и художника, и одновременно помощника директора «National Library»; Алехандро Росеса, писателя, директора издательства педагогической литературы, возглавлявшего также Комиссию ЮНЕСКО; Чельсо А. Карумунгана, писателя и журналиста, работавшего в «Philippines Times»; Альберто Д. Бенипайо, председателя «National Book Developing Council» Филиппин; Сокорро С. Рамоса, директора «National Bookstore», и Альфредо Рамоса, председателя Объединения филиппинских книготорговцев.

В 1553 году появилась первая «филиппинская» книга — «Ши-лу» (на китайском языке). Она хранится сегодня в Национальной библиотеке Мадрида(!). Вторая — «Doctrina Christiana» (на испанской языке) — является достоянием Library of Congress в Вашингтоне(!). Обе — так называемые первопечатные книги, оттиснутые с гравированных деревянных досок. «Libro de Nuestra Senora del Rosario» (1602) на тагальском языке — сегодняшнем языке страны — первая книга Филиппин, печатный набор которой был сделан с помощью литер.

Представляющая духовную ценность книжная продукция, начиная с появления первой печатной книги и вплоть до 1900 года, насчитывает около 6000 названий. С 1900 по 1969 год было издано примерно 20 000 наименований. Такое низкое число изданных книг объясняется тем, что этому островному государству дважды за его историю навязывался колонизаторами чуждый стране язык — сначала испанский испанцами (1565–1898) и потом английский североамериканцами (1895–1945). Необходимые для этого книги завозились из этих стран.

Языковая проблема играет на Филиппинах, как и во многих других азиатских странах, важную роль. Английский и испанский имеют хождение на равных правах с местным языком — тагальским. По-испански говорят, правда, только в определенных интеллигентских кругах. Почти 75 % населения понимает и говорит по-английски. И поэтому США и Великобритания всегда были основными импортерами книжной продукции Филиппин. Из-за падения стоимости филиппинского песо книги эти, однако, так вздорожали, что некоторые из фирм-импортеров перешли на фотомеханический способ копирования печатной продукции, которую продавали за полцены оригинала, а иногда со скидкой до 300 %. Издательствам — держателям прав выплачивались 10–15 % с каждого проданного экземпляра.

То, что филиппинской книжной индустрии было так трудно встать на ноги, объясняется тем, что бумагу приходилось завозить из Скандинавии, Японии и США и ввозная пошлина составляла 30 % стоимости, тогда как импортируемая специальная литература этой пошлиной не облагалась, а налог на всю остальную литературу из-за границы также не превышал 1 %.

На Филиппинах, как и почти во всей Азии, не существовало развитой системы распространения книжной продукции. Правда, не составляло труда приобрести книгу в непосредственной близости от Манилы — заказ в магазинах розничной торговли или издательствах можно было сделать по телефону. Проблема эта вставала для удаленных сельских районов государства, расположенного на 7100 островах.

Сингапур

Город-государство Сингапур занимает по своим размерам половину территории Гонконга. В «современный мир» он вошел только с 1819 году с учреждением поста губернатора английских владений — сэром Томасом Стамфордом Рафлсом, колониальным завоевателем, склонным к ученым занятиям восточноазиатскими языками и культурами.

Книги и религиозные трактаты на английском и китайском языках публиковались с 1820 года в «London Missionary Society». Со времен Второй мировой войны издательская деятельность ограничивалась почти исключительно только газетными и журнальными публикациями. Различные школьные системы завозили учебные пособия из Индии, Китая, Малайзии и Великобритании. И хотя в то время, когда я туда приехал, местные издатели как раз пытались развить кое-какую инициативу, импортирование и реэкспортирование книг и журналов было главным занятием сингапурских предпринимателей книжной индустрии. Используя здешнее исключительное географическое положение, относительно хорошее знание местным населением английского языка (английский наряду с малайским, китайским и тамильским является одним из официальных языков), колониальное прошлое и высокий уровень типографской печати, британские издатели всячески насаждали здесь филиалы своих крупных издательских фирм. Часть из них, такие, как «Longman» и «Oxford University Press», развернула потом активную деятельность в качестве самостоятельных сингапурских издательств, насыщая рынок прежде всего специальной литературой и произведениями массовой культуры. Книги для детей и юношества, учебные пособия научного и технического профиля, а также беллетристика в Сингапуре почти не издавались.