Петер Вайдхаас - И обратил свой гнев в книжную пыль...

• Название: И обратил свой гнев в книжную пыль...
• Автор: Петер Вайдхаас
• Издательство: АСТ-ПРЕСС КНИГА
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-462-00086-3

Петер Вайдхаас в книжном мире — легендарная личность. Двадцать пять лет он были директором Франкфуртской книжной ярмарки, самой крупной в мире, куда ежегодно съезжаются издатели из всех стран, где задается тон моде и определяется направление в развитии книжной индустрии.

Но самое главное, Петер Вайдхаас — это незаурядная личность, человек кипучей энергии и страстного темперамента. Его рассказ о своей бурной жизни, о сложном пути становления, о поездках по разным странам и встречах с интересными людьми — по-настоящему увлекательное чтение, которое доставит искреннее удовольствие любому, даже самому взыскательному читателю.

---

— Когда мне пришивали веко, я попросила чью-нибудь руку. А мне дали зажать пальцами ножку стула!

Я страдал от отчаяния и чувства вины. Что же я за бездарь такой, все время даю осечку и не могу окружить любимую женщину, которую привез сюда, в эту холодную страну, защитным покровом тепла, отчего она очень страдает? Что я должен сделать? И могу ли я еще что-то сделать?

Прошли месяцы, жизнь снова нормализовалась. А во мне поселилась и ширилась неуверенность в себе. Я не сумел создать в своих стенах для себя, жены и детей особый мир, о котором мечтал. От Доры и ее политических друзей я все больше отдалялся, оказываясь в полной изоляции.

Политические дискуссии, которые все больше превращались в сцены самобичевания, вызывали во мне стойкую неприязнь. Я отказался в них участвовать. Что такое социализм и каким он должен быть, я больше не знал, окончательно запутавшись в этом после ввода войск «социалистических братских стран» в Чехословакию.

В те редкие тихие часы, когда в доме было спокойно, потому что Дора была на своем политическом собрании, а дети спали, я пробовал справиться со смутой в собственной душе, обращаясь к книгам. Во мне росла внутренняя потребность как можно больше прочитать, а по мере чтения росло и любопытство. Я читал беспорядочно и бессистемно, все, что попадало в руки из так называемой прогрессивной литературы: Мао Цзэдун «О противоречиях» и «О практике»; Че Гевара «Экономика и новое сознание»; Ленин «Что делать?» и «Государство и революция», а также биографии Ленина, написанные Валери Марсю и Херманом Вебером; трехтомную биографию Троцкого Исаака Дойчера; «Капитал» Карла Маркса; «Демократия и социализм» Артура Розенберга; Эрих Фромм «Образ человека у Маркса»; Паоло Фрейре «Педагогика угнетенных»; Эрнест Мандель, двухтомная «Марксистская теория экономики»; Георг фон Раух «История Советского Союза»; Гундер Франк, Эрнесто Че Гевара и Мауро Мартини «Критика буржуазного антиимпериализма»; Эме Чезаре «О колониализме» и многое другое, что я давным-давно выкинул из своей библиотеки, или кому-то отдал, или просто потерял, и уж, во всяком случае, забыл.

В этот критический момент я пытался найти точку опоры путем любительского чтения политической литературы. Я все время задавал себе вопрос: кто я? С кем я заодно? Из чего складываются мои интересы? Я — тот самый, кто начисто разрывался между моральными и политическими амбициями собственной жены и ее друзей, близкими мне по своему эмоциональному складу, и сложностями на рабочем месте из-за нападок со стороны друзей на идеологические принципы в моей работе. Я искал ответы в своем происхождении и, в духе времени, в своей классовой принадлежности. Я тогда записал:

Моя классовая принадлежность: средняя прослойка среднего класса.

Род деятельности: функционер.

Основное качество: умею хорошо функционировать. Между прочим, именно эта способность отличала моего отца. Люди моего происхождения функционируют хорошо. Они много не спрашивают о смысле и целях. Их идеал — хорошо сделать свою работу. Они любят ее и полностью отдаются решению практических задач.

Не сомневаются в начальстве, рассматривают действия руководства как работу специалиста, сравнимую с их собственной деятельностью. Они гордятся тем, что начальство ими довольно.

Любая политическая ситуация для этих людей все равно что явление природы — обрушивается на ни в чем не повинную голову, и поделать с этим ничего нельзя. Все они ненавидят террор и несправедливость, но отношение к демократии остается чисто формальным, ограничивается лишь походом к избирательной урне.

Эта группа политически пассивна, труслива, очень обязательна, честна, грешит идеализмом, порядочна, чистоплотна, взгляды — от консервативно до либеральных.

Этой группе свойственны приятельские отношения между людьми и никакого проявления солидарности.

У них бывают взлеты и падения только в личном, индивидуальном плане. Неудачный брак способен разрушить их жизнь.

Люди этой категории живут спокойно и тихо, словно стоячая вода, ничего не ищут в жизни и ни к чему не стремятся.

При определенных обстоятельствах, например когда очень не повезло с шефом, они хотят иногда чего-то другого. Но потом машут на все рукой.

Они часто и много подражают, вот бедные! Понять подлинное искусство неспособны, да и не хотят этого. Но прилежно ходят в театр и на концерты. И праздники празднуют так, как «принято». Что чаще всего и убивает подлинную радость. Однако они уверяют друг друга, что получили большое удовольствие от того, что провели праздник вместе.

Отчуждение. Пожалуй, не было другого такого понятия, которое трепали чаще, чем это — отчуждение.

— Слушай, Петер, я тут подумал о тебе, — сказал мне однажды друг-студент, — нам надо обсудить тебя, нет, честно!

— А что такое?

— Я считаю, ты, чужая задница, совсем оторвался!

В продвинутом лексиконе тех лет бытовали «задницы» трех сортов: «либеральная задница», «коррумпированная задница» и «чужая задница»! Я, значит, сумел сделать так, что стал олицетворять собой в умах юных друзей все три категории одновременно, что постоянно вызывало их озабоченные споры о состоянии моего больного «революционного» духа. К двум первым определениям я отнесся более или менее спокойно, но вот третье, с этим «отчуждением», которое я сам в себе ощущал! Я страдал от него. И первым, кто рисовал мне эти мрачные картины, был Нахтигаль:

Я был когда-то мертвым
в мертвом городе
семь сабель
вонзились
в тучный мой живот

я был когда-то мертвым
с тысячью мертвых желаний
три телефона
разрывали мои барабанные перепонки

я был когда-то мертвым
голым на снегу
в моих волосах
свил гнездо страх
я был когда-то мертвым
живой
была одна
надежда
что я не умру

(1972)

Странно, но теперь уже никто не говорит об «отчуждении». И у меня такое впечатление, что сегодня мы в значительно большей степени «отчуждены» благодаря СМИ и замотанности на собственной работе от наших первоначальных, исходных возможностей, чем молодежь тогда, в начале семидесятых.

Был когда-то Гегель, сформулировавший это понятие — «отчуждение», причем он всю историю человечества рассматривал как историю «перехода в отчужденное состояние». От Гегеля это перешло к Марксу, различавшему сверх этого еще два понятия — существование и сущность. Он установил, что человеческое существование отчуждено от своей сущности, что каждый человек — не то, что он есть по своим потенциальным возможностям. Говоря другими словами, он «не тот, кем должен был бы быть, и должен еще стать тем, кем он мог бы быть».

Эта мысль перекинулась на взбунтовавшихся в 1968 году студентов. Но здесь, в их борьбе за «свободу», при эмоциональной эксплуатации понятия «отчуждение», проявился весь неполитический подход, спонтанность этого движения, целиком устремившегося на борьбу с условностями, за освобождение от закоснелости и узости общественных взглядов. Целью были не политические преобразования тех производственных отношений, которые превращают рабочего в товар, делают товаром его рабочую силу, а реализация своего непомерно раздутого мистифицированного «я».

Это «я» — наша собственная личность, которую все мы искали и никак не находили, и те темные и мощные общественные силы, уготовившие нам собственное «отчуждение» от нашего слабо проявленного, никогда не знавшего однозначной дефиниции «я», загоняли нас в бесконечные, разъедающие душу диспуты, оставлявшие после себя только поверженные жертвы. Но, пожалуй, это были последние разы, когда мы так беспощадно и открыто ставили в кругу наших «друзей» вопрос, чего мы, собственно, хотим от этого мира.

Глава 11 Прибежище в работе

С одной стороны, мне не давало покоя мое отчаявшееся «я», с другой — мои возможности выдержать эту ситуацию тоже уже были на исходе. Я все еще так и не «добрался» до цели, хотя это было самым сильным моим желанием. Я по-прежнему был «в пути» — без остановки, без передышки, без минуты свободного времени, чтобы хотя бы все взвесить и обдумать.

Я ощущал обеспокоенность, неуверенность в себе и все время куда-то рвался, мне казалось, я уже кем-то стал, но это представление ежедневно перепроверялось заново, самоуважение бесконечно пребывало под вопросом, мысли не за что было зацепиться, — в такие периоды невольно вгрызаешься с ожесточением в текучку реальных проблем рабочего процесса, происходящего вне тебя. Вот и я углубился в свою, пусть еще и не окончательно принятую работу, постепенно начиная понимать особенности требований к ней и возникающие в связи с этим проблемы. Я с головой ушел в трудности, как стать настоящим начальником отдела и научиться соответствовать этой новой должности.