Станислав Михайлов - Жемчужина

• Название: Жемчужина
• Автор: Станислав Михайлов
• Жанр: Научная Фантастика

Продолжение романа «Эра воды».

Действие, в основном, на древнем Марсе. Главные герои те же.

Технологическая НФ в антураже покорения Солнечной системы: с элементами мистики, личным героизмом и нетривиально развернувшейся любовной историей.

Это роман о Поле Джефферсоне.

История парня из недалекого будущего: молодого ученого, судьбою заброшенного на Ганимед.

Мир к тому времени насытился и отошел от материально-денежных мотиваций; основным стимулом развития стало научное любопытство.

Люди приступили к исследованию и преобразованию планет Солнечной системы, создавая на них земные условия для жизни. Ганимед — крупнейший из Галилеевых спутников Юпитера — был одним из первых пробных камней в этой игре. И он же оказался яблоком раздора между двумя социальными группами: преобразователями и натуралистами.

---

— Ты настоящий ученый, Ксената, — смягчившись, произнесла она. — Хорошо, слушай. Все дело в свете. Мы видим свет, ты знаешь это. Но задумывался ли ты, как свет умеет обманывать? Видел ли ты его игры в воде, когда он преломляет воткнутую в дно палку? Так же и в обычных миражах, только обман сильнее. Свет может обогнуть горы, если воздух ему позволит. Тогда он покажет тебе то, что с другой стороны гор.

— Ты говоришь об обычных миражах, Армир, — вставил я, заметив, что она замолчала.

— Да. Ты прав. Но и в обычном мираже можно увидеть больше, чем он показывает. Это учит тому, как видеть все миражи.

— Я понимаю это. То, что ты сказала о свете. Но как можно увидеть будущее или прошлое?

Армир некоторое время молчала, словно взвешивая, и, все же, видимо, решилась:

— Прошлого и будущего нет. Нет настоящего. Это слова. Мы так видим, так называем, но это наш повседневный мираж, вводящий в заблуждение, мираж, позволяющий нам жить. Мы живем в нем, иначе мы не справимся. Так ограничивает нас разум. Так ограничен он сам. Вглядываясь в миражи, открываясь им, ты на короткое время становишься тем самым слоем воздуха, который проводит свет из-за горы. Но этот твой свет и так здесь, никуда не девался, ниоткуда не берется. Ты только подглядываешь в него. И видишь сразу больше, чем можешь переварить, не сойдя с ума. Разум защищается, ты мешаешь ему. Так сходят с ума. Миражи опасны. Мы всегда бы видели их, если бы не закрывали глаза, но открытые глаза убивают нас.

— Так сошла с ума та предсказательница?

— Да. Поэтому видела больше других. Она остановилась в продвижении безумия, поэтому могла пересказывать.

— С нею можно встретиться? — внезапно для самого себя, вырвалось у меня.

— Она умерла, — мне показалось, в голосе скользнула печаль.

— Вы были знакомы?

— Это моя мать. У тебя есть еще вопросы или мы можем идти? — резко бросила она.

— Армир… У меня есть еще один вопрос.

— Последний.

— Конечно, — быстро согласился я и спросил о самом главном, о том, что давно откладывал, опасаясь ее реакции. — Голос в голове… Бывает, что человек слышит… Что с ним кто-то разговаривает. Это подселение сознания?

— Обычно, нет, — Армир отрицательно повела плечом. — Обычно это усталость или сумасшествие.

— А если он говорит разумные вещи, знает то, чего ты не знаешь, а потом оно подтверждается?

— Почему ты спрашиваешь, Ксената? — ни тени озабоченности в ее голосе.

— Ну… — и я рискнул броситься в воду неизвестности, как когда-то прыгал с утеса на восточном берегу Гем, — я слышу иногда.

— Что же ты слышишь?

— Голос другого человека. Он убеждает меня… — я попытался собраться с мыслями, чтобы выразить их как можно короче и понятнее.

— Убеждает сделать что? — подтолкнула меня собеседница.

— Ну…

— Выдели главное.

— Найти какую-то Лиен. Кстати, похоже, она их ваших… Извини, бывших твоих… Ну, из жриц Владычицы времени…

Только сейчас я обратил внимание, что лицо Армир окаменело, словно при жизни превратившись в предсмертную маску. О чем она задумалась?

— Армир… Ты слышишь меня?

— Да… Да.

— Может быть, ты знаешь, кто эта Лиен?

— Имя указывает на принадлежность к жрицам Весенницы, — немного растягивая слова, согласилась она с моим предположением.

— То есть, мне искать ее там, на берегах Лальм?

— Жрицы Весенницы живут на этом острове, — снова согласилась со мной Армир.

— Но это же невозможно! Меня не допустят туда!

— Да, не допустят. А если проникнешь и попадешься — убьют. Мужчинам не место на берегах Лальм.

— Но что это за голос?

— Я… Не знаю. Будь осторожнее с ним. Ты можешь рассказывать мне все, что он тебе говорит, прежде, чем будешь принимать свое решение?

— Да, конечно, наставница.

— Вот и прекрасно. А теперь идемте, это плохое место для долгих разговоров. Ступайте след в след. Ксената последний, твои следы самые большие. Старайся покрывать наши.

Она пошла впереди, за нею вдова Траны, потом Нарт, я замыкал.

Наконец-то мне доверили хоть что-то.

За поворотом нас ожидала крутая лестница, уходившая прямо в потолок. Я обернулся. Следы, оставленные нами, казались делом ног одного человека.

Лестница несколько раз меняла направление, угол и наклон, в одном месте даже ненадолго превратилась во вьющуюся. Мы все поднимались и поднимались, но это меня не особенно удивляло, Солнечный город расположен на плоском холме, довольно высоко поднятом над равниной. Несколько лет прожил я в нем, обучаясь в храме Синеокого, однако даже не подозревал, что туда можно попасть подземным путем через пещеры.

Удивительно, пыль пропала практически сразу, как мы миновали первые повороты лестницы. Я спросил бы об этом Армир, но она шла впереди, и кричать, наверное, было бы неразумно, а Нарт могла не знать причины, да и, в самом деле, сколько уже можно проявлять неуместное любопытство, будто я первогодок. Так что решил отложить.

Очередной пролет лестницы привел нас в тупик.

Армир ощупала стену, ступеньки, поискала на потолке. Наконец, похоже, нашла скрытую панель, нажала на нее, но ничего не произошло. Тогда она уперлась спиной в противоположную стену и надавила ногой. Очень неохотно камень, закрывавший выход, откатился в сторону. В лицо пахнуло свежим воздухом. Снаружи было еще не очень жарко, первая треть дня только начиналась. Чуть выше Башни, возвышавшейся над городом, висело сиреневое облачко. В прозрачных камнях городских окон разливалось золото раннего солнца. Плоские крыши громоздились одна над другой. В домах богатых жителей их украшали сады, иногда даже в несколько этажей.

Я попробовал сориентироваться.

Ну, конечно, мы в Хабаре, лесном квартале. Здесь запрещено строить и охотиться, он огорожен и охраняется. Местная и приезжая знать, включая координаторов, имеет привычку приятно проводить время в уютных плетеных хижинах рядом с ручейком, выбивающимся из-под живописных камней. Говорят, это сближает господ с народом, на деле же «народа» здесь нет — обычная прогулка на природе, даже в лесу, под надежной охраной и без всяких там внезапно появляющихся бурки или зауров. Несколько раз, слышал, бурки пробирались-таки в город, но стража отлавливала их и истребляла немедленно, еще во внешних кварталах. Отлавливать бурки… Представляю себе, сколько хлопот с этими крышами… Сам не раз скакал по ним, не желая быть застуканным за каким-нибудь неодобряемым занятием.

Святоши редко появляются в Хабаре, и я заглянул сюда лишь однажды, полюбопытствовать. Статус ученика второй ступени позволял посещать лесной квартал под надзором посвященного жреца, и я воспользовался случаем, пристроившись к добрейшему Вартиксе — тот любезно согласился провести меня с собой для демонстрации излишеств и в назидание, какого образа жизни следует избегать прилежному юноше. Ничего особенного, ранее мне незнакомого, я здесь не лицезрел, но оценил стены и охрану. К защите покоя и удобству посетителей квартал Хабара относился серьезно.

Наше счастье, что острие оружия стражников всегда направлено вовне, а не вовнутрь забора, иначе пришлось бы искать другой путь под землей. А так, мы привели в порядок одежду и дождались, когда начнется солнцепад, вторая треть дня. Закрыть выход из подземелья нам не удалось, плита не хотела подаваться, пришлось заложить щель камнями и закидать ветками. Женщины стравили волосы с голов, воспользовавшись каким-то своим, неизвестным мне средством. Лысыми Армир и Нарт стали еще более похожи, но чужеродность их лиц для здешних мест стала менее бросаться в глаза. Зарбат, на мой взгляд, так и осталась дикаркой, но вид ее теперь соответствовал этикету периметра стен Хампураны, внутренней страны Башен.

С достоинством спустившись с холма и для виду постояв у искусно вырубленного водопадика, мы пристроились к большой шумной группе гостей поместнического дома, где женщины легко могли — на первый взгляд, конечно — сойти за чьих-нибудь слуг, а я — за посвященного. Святоши не следовали единому канону в одежде, придерживаясь лишь общих принципов чистоты и скромности, и мое длинное платье полностью им удовлетворяло.

* * *

Как я и предполагал, стражники Хабары не обратили на нас внимания вовсе, мы без помех выскользнули наружу.

Большая площадь перед входом служила местом ожидания, здесь томились слуги и панцирные скакуны — ксенги, ожидавшие своих хозяев. Отдельно и будто бы с особым достоинством возвышались самодвижки — двенадцатиколесные копии древних машин. Святошам удалось-таки научиться воспроизводить их в храмовых кузнях. Питались они, конечно, топливными стержнями, но съедали на удивление мало — в сравнении, например, со стрельбой из выжигателя. Так что редкость этих машин объяснялась не дороговизной содержания, а ограниченным производством, которое, в свою очередь, определялось сложностью работы и труднодоступностью некоторых компонентов. Я слышал, устройство, переводящее теплоту стержня в движение, нуждалось в каком-то редком металле. Возможно, все это было ложью, и малое число самодвижек связано с тем, что устройство, для которого якобы требовался редкий металл, до сих пор не научились делать вообще, поэтому использовали только обнаруженные на каком-то древнем складе.