Льюис Котлоу - Занзабуку

• Название: Занзабуку
• Автор: Льюис Котлоу
• Издательство: Армада-пресс
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2001
• ISBN: 5-309-00172-7

Льюис Котлоу, американский путешественник и кинорежиссер, член Английского географического общества, трижды обогнул земной шар и трижды побывал в тропиках Африки. Автор снимал львов в саванне, гориллу в тропическом лесу на склонах Лунных гор, бегемотов на речных отмелях... Окончив путешествие, Котлоу меняет киноаппарат на перо очеркиста, садится за стол и начинает увлекательный рассказ о своих африканских путешествиях...

Только в Африке можно «сидеть за чаем» вместе с антилопой куду, обезьяной, зеброй, гиеной и с привлекательной женщиной.

И кроме того, две белые совы будут наблюдать за вами и сопровождать чаепитие кисловатыми комментариями.

Но такое собрание в Африке возможно лишь в одном месте — на большой «звероловной ферме» Кэрра Хартли, раскинувшейся у подножия горы Кения…

Льюис Котлоу

---

Много лет существовала теория, что людоедами становятся старые, больные или хромые львы, которые уже не могут охотиться на свою обычную добычу — зебр и различных антилоп. Таких львов часто изгоняют из стаи, и они вынуждены охотиться в одиночку. Домашних животных, например коров, льву легче настигнуть, чем диких, и голод постепенно пересиливает его естественное стремление избегать близости людей и их поселений. Начав охотиться на домашних животных, лев может убить человека, который попытается защитить свои стада. И, попробовав вкус человеческой крови и мяса, лев становится людоедом. Почему человеческое мясо обладает для львов такой притягательной силой, еще никто не смог объяснить, но ведь еще никто как следует не объяснил и то, почему для алкоголиков так привлекателен алкоголь. Может быть, это помогает утвердить льву собственное «я».

Во всяком случае, гипотеза о превращении в людоедов неполноценных, неспособных вести обычный образ жизни львов очень часто оправдывает себя. Но иногда убитый людоед оказывается здоровым, нестарым львом, который мог бы охотиться на топи, зебр или гну.

Возможно, впрочем, что в данное время года стада топи, зебр или гну по тем или иным причинам сильно поредели, а лев, в отличие от слона, не любит далеких путешествий и предпочитает жить в определенной области, которую считает своим владением. Если же из-за засухи, переселения животных или распашки целинных земель поголовье антилоп и прочей добычи львов резко сократится, некоторые из них бросаются на все, что им попадается, в том числе и на домашних животных и людей.

За последние десятилетия во многих районах Кении и Танганьики площадь обрабатываемых земель сильно увеличилась. Стада зебр и антилоп откочевали, и за ними последовали многие львы. Но другие не пожелали оставить свои старые охотничьи угодья. Так наступление цивилизации превращает львов в людоедов.

Появление самых знаменитых львов-людоедов связано именно с проникновением цивилизации во внутренние районы Африки. В 1899 году людоеды из Цаво задержали строительство железной дороги от побережья в глубь страны, уничтожив много рабочих[18].

Не только наступление цивилизации, но и обычай не хоронить мертвецов способствует превращению львов в людоедов. Большинство африканских племен закапывает своих мертвых, но масаи и некоторые другие обитатели плато Серенгетти не делают этого. Жители краалей здесь просто выносят трупы за околицу, и они становятся добычей стервятников, гиен и шакалов. Иногда лев первый находит мертвое тело, ест и сбивается с пути…

Это, конечно, не означает, что все львы, попробовавшие человеческую кровь, жаждут ее. Многим львам не нравится наше мясо, а другие, раз отведав его, возвращаются к обычному меню и, кажется, не находят никакой разницы между мясом зебры и человека. Но лучше исходить из предположения, что одного раза достаточно для «перерождения» льва, ибо доказано: людоед каждые несколько ночей выходит на охоту за людьми до тех пор, пока его не застрелят.

К счастью, я никогда не встречал льва-людоеда. Во время путешествия 1954–1955 годов мы приехали для съемок охоты африканцев на бегемотов в Ифакара — деревню племени вадамба, расположенную на берегу реки Киломбере. В деревне нам рассказали, что незадолго до нашего приезда львы-людоеды убили пять человек, причем одного из них в ста ярдах от церковной миссии. К моей радости, мы не собирались снимать здесь львов, и, кроме того, они не любят появляться вблизи рек, кишащих бегемотами. Да мы и не стали бы гоняться за львами там, где водятся людоеды. Одно дело приблизиться на двадцать футов к льву, считающему меня лишь любопытным существом, и совсем другое — подойти к льву, смотрящему на человека как на лакомое блюдо.

Отправляясь на поиски львов, я никогда не думал о возможности встретить людоеда. Но нередко встречаются львы просто в плохом настроении, которое может вызвать любая из многих причин: зубная боль, игла дикобраза, застрявшая в лапе, потеря подруги или просто резь в желудке. Как и у человека, поведение льва зависит от настроения, хотя причина и следствие у него связаны более непосредственно.

Вы случайно можете встретить льва, готового разорвать на куски первого встречного — подругу, товарища или надоедливого человека с аппаратом. Таких зверей африканцы называют кали. Это не выродки, подобные львам-людоедам или одиноким бродячим слонам, впадающим в полное безумие. Кали — это просто раздраженные животные, и с ними, по крайней мере в данный момент, не следует шутить.

Иногда мне казалось, что встреченный зверь — кали, но я не полагался на собственное суждение. Выражение глаз, подергивание хвоста, напрягшиеся мускулы предостерегали меня. И тогда я оглядывался на Мафуту, если он еще не предупредил меня. Мафута никогда не ошибался. Он даже хмурился и выглядел сердитым в таких случаях, как будто ему передавалось настроение зверя. Покачиванием головы и шепотом «кали» он предостерегал меня, и я не решался вылезти из автомобиля, чтобы снять этого зверя крупным планом.

Ну а если лев не людоед, не ранен и не кали, то он безопасен? К сожалению, нет. Это может быть так в девяти случаях из десяти и даже в двадцати четырех из двадцати пяти, но не всегда. И в последнем случае, несмотря на отсутствие видимых причин, лев будет вести себя не так, как вы ожидали. В действительности, конечно, у льва всегда есть причины для нападения, нейтралитета или отступления — причины, понятные ему самому. И лев не виноват, что мы не можем предвидеть или понять его поведение.

Сам я думаю, что, если лев нападает без видимых причин, значит, люди просто надоели ему. Люди, подкрадывающиеся вплотную, когда он хочет спать, или есть, или играть с подругой, или просто лежать, наслаждаясь пейзажем, должны нередко казаться ему надоедливыми, как черти. И я могу понять, почему лев, выглядящий миролюбивым и довольным, может внезапно броситься на вас.

Но вообще львы удивительно терпимые и дружелюбные создания. Они умны и легко приспосабливаются к различным условиям. Последнее качество и порождает кажущиеся противоречия в устных и печатных рассказах о львах. Легче всего снимать львов, настроенных миролюбиво и дружелюбно. Это, как правило, звери, которые или почти не встречали человека, или, наоборот, много раз видели его и привыкли к нему. Ко второй категории и принадлежали львы, встреченные нами ночью по дороге в Арушу, а также снятые мною несколько позднее.

В Аруше я попрощался с Цезарем и нанял «форда» и шофера, который должен был доставить меня в Додома. Я надеялся сесть там на самолет, летящий на юг, в Северную Родезию.

Я закончил съемки в охотничьем раю. Автомобиль быстро катился по дороге, когда впереди я заметил льва, лежавшего под деревом. Это оказался великолепный, редко встречающийся черногривый зверь.

Лев в одиночестве приканчивал зебру и выжидательно посмотрел на нас, когда мы остановились примерно в тридцати ярдах от него. Небо было облачным, и на таком расстоянии я не мог снимать, особенно пока лев находился в тени дерева, но мы не отважились подъехать ближе. Водитель слишком испугался, хотя в автомобиле он был в безопасности, а я боялся, что, приближаясь, мы спугнем льва. Может быть, если мы подождем, он из любопытства сам подойдет к нам.

Увидев, что мы остановились, лев вернулся к прерванному обеду. Время от времени он поглядывал на нас, чтобы проверить, ведем ли мы себя по-прежнему тихо. Мы выключили мотор и слушали, как ребра зебры хрустят на зубах льва.

Было ясно, что лев насытился, но не желает оставить слишком много мяса для стервятников, которые кружились все ниже и ниже, иногда приземлялись футах в десяти — пятнадцати от туши и бросали тревожные взгляды на льва и нас.

Полчаса мы стояли на месте, ожидая, пока лев окончит свою ленивую трапезу. В конце концов наше терпение было вознаграждено. Лев медленно поднялся, в последний раз лизнул зебру и нарочно вспугнул двух стервятников. Затем он двинулся к нам. Его брюхо было так набито, что он двигался очень медленно. Я увидел окровавленные пасть и лапы, и на этот раз лев не казался красивым. Но я опустил стекло, навел на льва объектив аппарата и нажал спуск.

Лев пересек дорогу и очень спокойно зашагал по обочине, удаляясь от нас. Я приказал шоферу следовать за львом, чему он с неохотой повиновался. Лев даже не обернулся, когда автомобиль двинулся за ним, и продолжал идти своей дорогой. Освещение было хорошим, и я спешил сделать побольше снимков. Внезапно лев обернулся, раскрыл пасть и, зарычав, широко зевнул.

Мой водитель побледнел и так резко крутанул рулевое колесо, что чуть не опрокинул автомобиль, а я не смог окончить съемку продолжительного рыка-зевка. Я знал, что лев не сердится: после такого плотного обеда лев редко приходит в ярость. Этот лев просто выражал удовлетворение хорошей трапезой, которой он насладился; некоторые люди выражают подобные чувства столь же шумно. Спустя мгновение он продолжил свой путь в пяти ярдах от дороги, и мы некоторое время ехали рядом. Я снимал, пока лев наконец не скрылся в кустарнике.