Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 1

• Название: БП. Между прошлым и будущим. Книга 1
• Автор: Александр Половец
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-1-927480-53-3

В первый том трилогии «БП. Между прошлым и будущим» вошли тексты, впервые опубликованные в разные годы в периодике и в авторских сборниках.

Книга представлена вступлением и послесловием ведущих литературных критиков и писателей.

---

Убедившись же, что его разъяснения не вполне доступны нашему пониманию, он переходит на испанский. Тут мы уже вообще перестаем что-либо понимать. Проходит время, пока до него доходит, что мы не из Мексики — выходцы оттуда, даже прожив в Америке годы, могут вообще не говорить по-английски — что сплошь и рядом.

— О-о-о, фром Раша! — его это почему-то ужасно вдохновляет. — У нас нет переводчиков с русского, — хохочет негр, я протягиваю ему наши билеты, взглянув на часы, он, не переставая смеяться, подхватывает чемодан, из которого, собственно, и состоит весь наш груз, забрасывает его на тележку-платформу, нас ставит рядом. К самолету мы успеваем в самые последние минуты посадки. Дай ему Господь здоровья — ведь мы могли бы и по сей день плутать по лабиринтам Далласского аэропорта — и тогда не было бы этой книги. И вообще многого бы не было…

Глава 3 Калифорния: штат апельсинов и эмигрантов…

С первых шагов в Техасе, едва ступив на землю Хьюстона, вы знаете — это не то место, где хотелось бы жить. Даже совсем не то. Вы даже не сразу понимаете, что это всё ещё планета Земля и что не на другую, ближнюю к Солнцу, вас доставил из Нью-Йорка «Боинг»: обжигающе удушливый, густой, наполненный почти на ощупь вязкой влагой воздух, — это встречает нас великий, богатый и щедрый по-американски штат Техас. Но ведь не разгар лета, сентябрь уже! А что здесь — в июле?

Не понимают, однако, ваши гостеприимные хозяева из местной еврейской федерации: почему уже на второй неделе ты просишь их занять вам триста долларов, или просто купить билеты до Лос-Анджелеса — туда зовет московский приятель Валера.

— Слушайте, — говорят они тебе, и ты почти понимаешь их английский (техасский!), — мы сняли для вас квартиру, три месяца вам не нужно за нее платить… может, и дольше. С первого дня ваш холодильник полон еды, в шкафу посуда, две кровати застелены чистым бельем, во дворе вашего дома — бассейн, так ведь?

— Всё так, — отвечаешь, — спасибо. Большое.

— И чего же вам не хватает?..

— Трехсот долларов на билеты в Лос-Анджелес, — смущенно повторяешь, правда ведь, неловко просить денег. — Да я верну их обязательно, сразу, как только начну работать!

— Слушайте, поймите же, наконец: вы же в Америке! У вас нет работы, нет медицинской страховки! В Калифорнии вас никто не ждет! Вы там пропадете. Да и английский ваш слабоват — здесь-то вы им быстрее овладеете.

Этот аргумент тебе становится понятен, когда через пару дней раздается стук в дверь:

— Хай! Я ваша учительница английского языка.

Наверное, при других обстоятельствах ты бы не нашел в себе решимости отказаться от помощи этой рослой, миловидной брюнетки, — настоящей американки! Тем более, что при первой же вашей беседе она дала понять, что не замужем… пока. Эта беседа так и остается единственной, потому что на другой день ты повторяешь просьбу: нам бы билеты… пожалуйста.

Тебя по-прежнему не понимают — ну как объяснить этим милым, гостеприимным людям: здесь, в Хьюстоне, нет и пяти семей, где говорили бы по-русски, тебе просто нечего делать! И как передать им вопль твоего сына, прозвучавший накануне вечером в вашем «апартменте», когда вы готовились ко сну:

— Папа, смотри! Таракан!! Еще!!! И здесь!!! И там, на стене!!! Эти монстровидные техасские существа здесь невыводимы, объяснили вам потом: климат, как специально для них — влажно, жарко.

Так и случается, что к исходу третьей недели американской жизни вас встречают в лос-анджелесском аэропорту — нет, не Валера, зазвавший вас с сыном сюда, — а его друзья, семейная пара из «старой» русской эмиграции. С ними он и сам познакомился не так давно, на церковной службе. И подружился, вскоре эта дружба и на вас распространилась. Ведь правда, замечательные были люди — Мария Матвеевна, ей и тогда было уже хорошо за семьдесят, мужу её Николаю — 50 с немногим, казалось. Его и звали все — Коля.

Фамилию они носили его — Йорк, конечно же, получилась она из переиначенной Колиной — Юрьев: не все недавние совподданные из числа перемещенных лиц, т. е. при разных обстоятельствах побывавших «под немцами» (если не с ними), решались сохранить в Штатах своё подлинное имя, и причины тому бывали основательные. А Марию Матвеевну называли — только полностью, добавляя отчество, даже и земляки по шанхайской эмиграции, откуда все они перебрались в Штаты.

Валера — он за год жизни в Штатах перепробовал множество работ, даже машинами пытался торговать у фордовского дилера, проявлял микрофильмы в лаборатории и, ошиваясь, как всегда, у дверей голливудских киностудий в поисках хоть какой-нибудь работы, совершенно неожиданно ее получил: кто-то из технарей, занятых на обработке плёнки, не вышел вечером на работу. А Валера — вышел! — благо подвернулась кому-то под руку его анкета: Ленинградский институт киноинженеров, ЛИКИ всё же… Вышел впервые — в ту самую ночь, когда вы прилетали.

Видите: «какой-нибудь»… «кто-то»… «кому-то»… — много, очень много неопределенностей в вашей новой жизни — вы это понимали почти сразу. А пока пристраиваетесь с сыном на матрацах, занятых Валерой у владельца дома — он живет здесь же, по соседству. С утра ты выходишь в город — надо что-то соображать насчет работы: деньги вот-вот кончатся. Хотя некоторое время будет приходить пособие из ХИАСа, возвратное — его беженцы должны вернуть благотворителям. И обычно возвращают. Хотя, бывает, и нет. Ты — да, едва начав работать. Но это — потом. А пока…

Итак, год 76-й, бульвар Сансет. Бульвар знаменит не только одноименным фильмом — здесь существует знаменитый променад. Вот клиент подбирает шлюху (или двух сразу, что не редкость), он не вылезает из автомобиля: опустив стекло, манит пальцем стоящую на панели негритянку. О, её фигура способна вызвать зависть балерины высшего класса — что становится заметно, когда она склоняется к открытому окошку… короткий торг, открывается задняя дверца, машина откатывает, часто просто за ближайший угол. Здесь все и происходит — в самой машине, на заднем сиденье, или рядом, в мотельчике, где за гроши всегда найдется комната на полчаса-час. Правильнее сказать — происходило: к исходу восьмидесятых очистили бульвар, хотя мотельчики стоят те же, сюда приезжают из других кварталов и даже районов города. Так что не торопитесь сюда, любители экзотики, поздно…

Но ведь здесь же, на Сансете, почему-то множество вывесок небольших печатных и копировальных мастерских. Они, и только, уж поверьте, побуждают тебя здесь регулярно появляться — ну, а куда с твоей профессией еще соваться поначалу? Для местной общины вы ведь, и правда, не подарок, вас здесь не ждали — в Лос-Анджелес и без вас стремятся из Рима советские беженцы — и вот их-то, уже приглашенных, в первую очередь должно принять, помочь… А что делать с незваными? Сотрудников местной общины несколько успокаивает ваша первая встреча: всё, что ты у них просишь, — медицинское обслуживание для сына. Только.

Вот и ходишь теперь по улицам и — честное слово! — по-настоящему ломаешь высокий каблук: туфли куплены в Италии, они остроносые, модные (старые, московские, похоронены в римском мусорном баке). Так, прихрамывая, и заходишь в двери под вывеской «PRINTING» — «Печатная», или что-то схожее. Никто не отказывает, дружелюбно улыбаются — «О, рашэн — как интересно! Оставьте телефон, мы вам непременно позвоним… когда потребуется». До сих пор звонят…

А еще ты рассылаешь свои «анкеты-резюме», выполненные на английском (это отчасти с помощью местной общины) — здесь Валера тебе содействует в полной мере, он с утра приносит газеты с объявлениями «требуется»: помаленьку ему становится тесно с вами. А, может, просто опасается, что заживётесь. Ну да — он молод и холост, на что ему постояльцы. Да еще бесплатные.

Так… Что-то надо делать, деньги на исходе. Отстояв, даже отсидев, положенное в очереди, — скамьи, много стульев, хватает на всех — ты на бирже труда, здесь ты тоже по совету Валеры; народу не так уж много, что явно вопреки легендам советской прессы, — подходишь к столу. За ним восседает невероятных, ну просто нереальных размеров негритянка. Она приветливо интересуется — какая у тебя профессия? И что ты вообще умеешь? Оказалось, что ты знаком с фотографией. Полистав стопку лежащих перед ней бумаг с запросами от учреждений, принимающих новых сотрудников, — до компьютеров здесь еще остается лет 10–15… — вот! — выуживает она листок из стопки.

И уже через пару дней пытаешься понять, зачем ты здесь — в мастерской, где на ручных станочках переносят рисунки с шелковых трафаретов на виниловые сумочки, на майки… Оказалось, хозяин, молодой и прогрессивный, мечтает все процессы осовременить. И, конечно, сделать их дешевле. Вот, говорит: здесь один русский художник до вас купил эти штуки, так он сразу почти уволился, что с ними делать? И вскоре ты показываешь мексиканке — их здесь несколько, молодых, смешливых женщин — как превратить фотоувеличитель в репродукционное устройство: вот фотокамера, она крепится на окуляр, вот боковые осветители экрана — бац! — пленка в проявке, теперь можно через тот же увеличитель проецировать рисунок на будущую печатную формочку.