Андрей Имранов - Антитезис

• Название: Антитезис
• Автор: Андрей Имранов
• Жанр: Научная Фантастика

Предупреждаю сразу: Это — не фантастика. Кое-какие, имеющие мало общего с реальностью, допущения в нем есть, но немного. Всё описываемое в нём вполне могло иметь место (а во многих случаях — действительно имело место).

Предупреждаю сразу: Это — не фантастика. Кое-какие, имеющие мало общего с реальностью, допущения в нем есть, но немного. Всё описываемое в нём вполне могло иметь место (а во многих случаях — действительно имело место).

Предупреждаю сразу: Это — не фантастика. Кое-какие, имеющие мало общего с реальностью, допущения в нем есть, но немного. Всё описываемое в нём вполне могло иметь место (а во многих случаях — действительно имело место).

О чем роман — о жизни. О маленьком человеке, который хочет стать чем-то большим. И о том, что любая фантастика обычно имеет под собой вполне прозаическое, и даже банальное, объяснение.

---

— Дамы и господа, рад приветствовать вас на двадцать шестой передаче цикла «К барьеру», — сказал Дима и легонько кивнул в камеру, — вести сегодня передачу буду я…

И в самый последний момент — удержался, не повторил прочитанное в экранчике «имя, фамилия».

…Я — Дмитрий Лукшин, — «Кошмар, кошмар! А если бы сказал? Вот позор был бы — век не отмыться», — мертвея от запоздалого ужаса, Дима онемевшими губами читал медленно ползущий по экрану текст:

— Тема сегодняшней передачи — ревизионизм в религии. Должна ли церковь придерживаться канона многовековой давности или настала пора пересмотреть его с учетом современных реалий. Представляю вам сегодняшних оппонентов.

Дима скосил взгляд, украдкой рассматривая, сидящих за одном с ним столом, людей. Последние события так его ошарашили и произошли в таком быстром темпе, что он не то что рассмотреть своих будущих собеседников не успел, но даже взглядом окинуть. Слева сидел бородатый мужчина в длинной, похоже — церковной — одежде, справа — тоже мужчина, но в обычном костюме. Дима вернул взгляд к камере.

— С левой стороны стола, — «Черт! Левая! Левая! Это в телевизоре — левая, а от меня? Правая? Вроде да. Точно, правая.» Дима немного повернул голову вправо, — патриарх эк… — Дима запнулся и вчитался в текст, — простите, экклессиалогической православной церкви — Михаил Самойлов.

Лукшин осторожно кивнул сидящему справа от него человеку и тут же пожалел об этом «Патриарх! Я же только что сказал — патриарх! Наверное, это который слева, вон какая… ряса. Наверное, все же слева от меня… блин!» Дима посмотрел на мужчину в рясе и уже собрался ему что-нибудь сказать «от себя», но тут, к его громадному облегчению, мужчина в костюме приподнялся с кресла, коротко поклонился в камеру и сел обратно.

— С правой стороны, — вздохнув, продолжил Дима, — епископ на покое русской православной церкви Иосиф.

Мужчина в рясе кивнул в камеру, густым голосом произнес:

— Здравствуйте, братия и сестры, — повернулся к Лукшину, — мне было сказано, что собеседником моим будет представитель иной конфессии, но никто не предупредил меня, что им будет сектант.

Дима моргнул. Бросил взгляд на экран, но он был пуст — видимо, такой поворот авторами программы не предусматривался.

— Сектант? — наклонил голову Самойлов, — Пусть даже так, но почему это столь вас возмущает? Владыка, не забывайте, христианство первые два века было всего лишь иудаистской сектой.

— Ложь, — спокойно возразил Иосиф, — в сорок девятом году от рождества Христова, апостольский собор, под председательством самого Петра, принял решение: крещеным — иудейские законы не соблюдать.

— Это всего лишь легенда, не подтвержденная документально — Самойлов мягко улыбнулся, — символ веры, определивший, что есть христианство, был принят на первом вселенском соборе в четвертом веке. Тогда же было насчитано более полутора сотен ересей — христианских сект, чьи догматы немного отличались от утвержденных Никейским собором. До этого момента христианство, как единая религия, фактически не существовало.

— Блаженны невидевшие и уверовавшие, — сказал Иосиф, — но вы требуете доказательств.

Дима растерянно крутил головой, не зная что делать.

— Я не требую! — Самойлов привстал со стула, — я всего лишь хочу…

Но тут на экране вдруг пополз текст, Лукшин прочитал первые строчки, облегченно вздохнул и поднял ладонь перед собой. То ли разыгранная сценка была заранее спланирована, то ли авторы программы сориентировались и решили вмешаться.

— Стоп, стоп! — сказал Дима, — без сомнения, история зарождения христианства — очень важный и интересный вопрос, к которому, мы, возможно, еще вернемся. Но этот вопрос выходит за рамки сегодняшней передачи, поэтому, прошу вас вернуться к объявленной теме. Как известно, христианство, за историю своего существования, не раз претерпевало попытки реформации. Некоторые из них оказывались удачными и приводили к расколам некогда единой религии, породив, на сегодняшний день, не один десяток направлений, как в рамках трех основных течений, так и вне оных. Можно по разному относиться к внесениям изменений в догматы церкви, но отмахиваться от них и отрицать их влияние на облик христианства, пожалуй, не станет ни один разумный человек. Может ли быть от них польза? Для христианства, для человечества? Вот первый вопрос, который я бы хотел задать моим собеседникам. Михаил?

— Несомненно.

Самойлов откинулся на спинку стула и уперся ладонями в край стола.

— Более того, изменения — необходимы. Я предвижу ваше несогласие, Владыка, но если мы хотим, чтобы люди шли к Богу, чтобы вера в Спасителя помогала людям находить путь к Свету, тогда без реформ — не обойтись.

— Реформы, — Иосиф откашлялся, — реформам рознь. Мы, служители православной церкви, исповедуем истинную веру, дошедшую нам от господа нашего Иисуса Христа и двенадцати апостолов его. Дух Православия — это дух соборности, в котором сохраняется Священное Предание. Если вам столь нужны реформы, может, не стоит плодить ереси и апокрифы, а стоит лишь обратиться к Римско-католической либо протестантской церквям? Однако ж, — Иосиф повернулся к камере, — меньше всего хочу я создать впечатление, что православная вера закоснела в своей неизменности, ибо сказано: «всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое». Посему, прежде чем выразить свое отношение к реформам, хотел бы я знать, в чем они заключаются.

Иосиф замолчал, выжидательно и (как показалось Диме) с некоторой хитринкой, глядя на Михаила.

— Рад слышать, Владыка, — улыбнулся Самойлов, — что ж, не буду скрывать, тем более, что скрывать нечего. Мы полагаем, что настала пора пересмотреть состав Библии.

Иосиф поперхнулся, вздрогнул, но ничего не сказал. Михаил сглотнул и продолжил:

— Тем более, что нечто подобное происходило в истории даже православной церкви. Разве не церковные соборы решают, какие тексты считать богодухновенными, а какие — апокрифами? Так же и состав библии был дан нам не Сыном Господним, а первыми вселенскими соборами. Это церковь, опираясь на свои тогдашние представления о мире и людях, решила, какие из текстов считать вдохновенными свыше, а какие — нет. У нас нет Евангелия от Христа, все наши священные тексты писаны всего лишь людьми, которые, не по умыслу, но по незнанию, могли извратить слово божие.

— Вот как? А разве ты, брат мой, не всего лишь человек? Разве не люди всего лишь те, кому ты сейчас доверишь толковать Слово?

— А я… а мы и не собираемся что-либо добавлять к библии. Ее следует сократить. Потому что сегодняшние достижения науки входят в конфликт с текстами Писания, что отвращает от веры многих мыслящих и образованных людей. Это большинство текстов Ветхого завета, некоторые послания апостолов. Взять, к примеру, Ноев ковчег. Я знаком с допущением, что ковчег принял на борт не всех животных, а только тех, кто не мог самостоятельно спастись от наводнения. И они вроде как помещаются. Сто лет назад эти расчеты подтверждали веру. Но сегодня любой мало-мальски образованный человек знает, что популяция в несколько пар обречена на вымирание через несколько поколений по генетическим причинам. Конечно, можно истолковать книгу Бытия в свете современных достижений науки. Принять, что Господь наш особым образом изменил избранные пары, позаботившись о сохранении генофонда. Но в Писании об этом не сказано, и как раз таковое толкование и будет его искажением!

— И что же, — негромко и спокойно спросил Иосиф, — вы предлагаете просто выкинуть книгу Бытия из Писания?

— Почему же — выкинуть? Отнести к апокрифам. Толковать как древнюю легенду, и тогда она будет вести людей к истинной вере, а не отвергать от нее. Ибо мифы и легенды не есть просто ложь, а суть отражение жизни людей того времени. Еще триста лет назад конфликт между отдельными книгами Писания и наукой не был столь велик и многие ученые тех лет были людьми верующими и в вере своей крепкими. Сегодня же ученый должен либо отказаться от знания в пользу веры, либо от веры в пользу знания. И это отвращает от Бога многих мудрых людей.

Иосиф вздохнул.

— Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же. Никто не вправе менять хоть слово в Писании, ибо оно — единое целое. В Евангелиях от Матфея и от Луки Иисус говорит нам о Ное и о его временах. Ужель отнести к апокрифам и евангелия? Что же тогда останется в писании? Одумайся, патриархом себя зовущий. Подумай о душе своей, ибо грех есть то, что ты задумал.

— Сказано: потерявший душу свою ради Меня сбережет ее. Не ради себя, а ради веры задумал я. Не о своем спасении должна заботиться церковь. И если реформы приведут к Богу множество из сомневавшихся, не будет ли в том блага?

— Под чей алтарь придут они? Сказано: человек, усомнившийся в слове Божьем, продаст его дьяволу вместе с собой.